Чарльз Диккенс - Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы XXVII-LIV) Страница 27

- Мужайтесь! Мы еще встретимся с вами в Старом Свете! - кричал Мартин, махая рукой двум исхудалым фигурам, стоявшим на берегу.

- Или на том свете, - прибавил Марк, понизив голос. - А они так спокойно стоят рядышком - вот что всего тяжелей видеть.

Пароход тронулся, и они посмотрели друг на друга, потом оглянулись назад, на то место, откуда он так быстро уносил их. Бревенчатый домик с открытой настежь дверью и наклонившимися над ним деревьями; стоячий утренний туман, и тускло проглядывающее сквозь него красное солнце; испарения, поднимающиеся от земли и воды; полноводная река, рядом с которой ненавистные берега кажутся еще более унылыми и плоскими, - сколько раз все это повторялось потом во сне! Какое счастье было просыпаться, зная, что это только тени, которые исчезли навсегда!

ГЛАВА XXXIV,

где путешественники направляются домой и по дороге знакомятся С некоторыми выдающимися личностями

Среди пассажиров на пароходе внимание Мартина сразу привлек один хилый джентльмен, который сидел на низком складном стуле, задрав ноги на высокую бочку с мукой, словно любовался на пейзаж пятками.

Прямые черные волосы, разделенные посередине пробором, свисали у него на воротник, коротенькая бахромка волос торчала на подбородке; он был без галстука, в белой шляпе и черном костюме с очень длинными рукавами и очень короткими брюками, в грязных коричневых чулках и башмаках со шнурками. Цвет его лица, от природы грязный, казался еще грязней оттого, что он строго экономил воду и мыло; то же можно было сказать и о подлежащих стирке частях его туалета, которые ему не мешало бы переменить, себе на пользу и всем своим знакомым на утешение. Ему было лет тридцать пять; весь съежившись и согнувшись пополам, он прятался под большим зеленым зонтиком и жевал табачную жвачку, как корова.

Он не был, разумеется, исключением; остальные пассажиры на пароходе, по-видимому, тоже не ладили с прачкой и бросили умываться еще в ранней юности.

Остальные пассажиры были тоже накрепко закупорены табачной жвачкой и казались совершенно развинченными в суставах. Но этот пассажир, отличавшийся особенно проницательным и глубокомысленным видом, показался Мартину значительной особой, что не замедлило подтвердиться.

- Как вы поживаете, сэр? - раздался чей-то голос над самым ухом Мартина.

- Как вы поживаете, сэр? - отозвался Мартин.

С ним говорил высокий худой пассажир в драповой фуражке и длинном просторном пальто из зеленого фриза, с черными бархатными отворотами на карманах.

- Вы из Европы, сэр?

- Да, из Европы, - отвечал Мартин.

- Вам повезло, сэр.

Мартин тоже так думал; но вскоре оказалось, что они понимают это замечание совершенно по-разному.

- Вам повезло, сэр: не всякому удается видеть Илайджу Погрэма.

- Илайджупогрэма? - переспросил Мартин, думая, что это одно слово и что так называется какое-нибудь здание.

- Да, сэр.

Мартин сделал вид, что понимает, хотя не понял ровно ничего.

- Да, сэр, - повторил джентльмен. - Наш Илайджа Погрэм, сэр, собственной персоной сидит сейчас возле пароходного котла.

Джентльмен под зонтиком приставил указательный палец к виску, как бы обдумывая государственные проблемы.

- Это и есть Илайджа Погрэм? - спросил Мартин.

- Да, сэр, - отвечал пассажир. - Это Илайджа Погрэм.

- Боже мой! - сказал Мартин. - Я поражен. - Однако он не имел ни малейшего представления, кто такой Илайджа Погрэм, ибо первый раз в жизни услыхал эту фамилию.

- Если бы пароходный котел лопнул, сэр, - сказал его новый знакомый, и лопнул сию минуту, это был бы праздничный день в календаре деспотизма, почти равный, сэр, по своему значению для человечества, нашему славному четвертому июля *. Да, сэр, это почтенный Илайджа Погрэм, член конгресса; один из великих умов нашей страны, сэр. Какой у него лоб, сэр!

- Лоб замечательный, - сказал Мартин.

- Да, сэр. Говорят, наш бессмертный Чигл, сэр, создавая из мрамора знаменитую статую Погрэма, которая так взволновала умы в Европе и породила столько споров, заметил, что это лоб не простого смертного. Это было еще перед вызовом Погрэма и, значит, может считаться предсказанием, да еще каким удачным.

- А что такое "Вызов Погрэма"?- спросил Мартин, думая, что это, быть может, трактирная вывеска.

- Ораторское выступление, сэр, - отвечал его собеседник.

- Ах, да, конечно, - воскликнул Мартин. - О чем я только думал! Оно бросило вызов...

- Оно бросило вызов всему свету, - важно ответил незнакомец. - Бросило вызов всему свету помериться силами с нашей страной в чем угодно; мы, мол, достаточно богаты внутренними ресурсами, чтобы объявить войну всему свету. Хотите, я познакомлю вас с Илайджей Погрэмом, сэр?

- Будьте так добры, - сказал Мартин.

- Мистер Погрэм, - сказал незнакомец, хотя мистер Погрэм слышал каждое слово их разговора, - это джентльмен из Европы, сэр, из Англии, сэр. Но великодушные враги могут встречаться на нейтральной почве частной жизни, мне так кажется, сэр.

Томный мистер Погрэм пожал Мартину руку с вялостью автомата, у которого кончается завод. Зато табак он жевал с энергией только что заведенного автомата.

- Мистер Погрэм - общественный деятель, сэр, - сказал церемониймейстер. - Когда конгресс разъезжается на каникулы, мистер Погрэм знакомится со свободными Соединенными Штатами, даровитым сыном которых он является.

Мартину пришло в голову, что если бы почтенный мистер Погрэм остался дома, а путешествовать отправил свои башмаки, то цель все равно была бы достигнута, ибо в данное время одни его башмаки могли что-нибудь видеть.

Однако немного погодя мистер Погрэм встал и, освободившись от остатков жвачки, мешавших членораздельной речи, перешел в другое место, где было к чему прислониться, и, не выпуская из рук зеленого зонтика, завел разговор с Мартином.

Так как он начал словами "Как вам нравится...", то Мартин перебил его:

- ...ваша страна, я полагаю?

- Да, сэр, - сказал Илайджа Погрэм. Кучка пассажиров собралась послушать, что будет дальше, и Мартину было слышно, как его знакомый шепнул своему знакомому, потирая руки: - Сейчас Погрэм разнесет его вдребезги, вот увидите!

- Как вам сказать, - начал Мартин после минутного колебания, - я по опыту знаю, что, задавая этот вопрос, вы пользуетесь преимуществом своего положения. Вы желаете, чтобы на него отвечали в одном и том же духе. А я не хочу отвечать в этом духе, по совести не могу, а потому лучше совсем ничего не отвечу.

Но мистер Погрэм собирался выступить на следующей сессии с большой речью о внешней политике, он собирался также написать ряд громовых статей по этому вопросу; и, вполне одобряя свободный и независимый обычай (весьма безобидный и приятный) выуживать в частной беседе всякого рода сведения, а потом перевирать их в печати как вздумается, он решил во что бы то ни стало узнать мнение Мартина. Ибо, если бы ему не удалось ничего добиться, пришлось бы выдумывать все самому, а это хлопотливое дело. Заметив про себя слова Мартина, Погрэм снова принялся за свое:

- Вы только что из Эдема, сэр? Как вам понравился Эдем?

Мартин в довольно сильных выражениях изложил свое мнение насчет Эдема.

- Удивительно, - сказал Погрэм, обводя взором слушателей, - какая ненависть к нашей стране и к нашим учреждениям! Эта национальная антипатия глубоко укоренилась в душе британца!

- Боже правый, сэр! - воскликнул Мартин. - Да разве эдемская земельная корпорация с мистером Скэддером во главе и всеми несчастьями, которые она породила, есть американское учреждение? И при чем тут та или иная форма правления?

- Я полагаю, что причина этого, - продолжал Погрэм с того самого места, на котором Мартин прервал его, - коренится отчасти в зависти и предрассудках, отчасти же в прирожденной неспособности англичан оценить возвышенные установления нашего отечества. Во время вашего пребывания в Эдеме вы, верно, встречались, - сказал он, опять обращаясь к Мартину, - с джентльменом по имени Чоллоп?

- Да, - ответил Мартин, - но я был тогда очень болен, и мой друг лучше сумеет вам ответить. Марк, этот джентльмен спрашивает про мистера Чоллопа.

- О да, сэр. Да. Я его видел, - заметил Марк.

- Великолепный образчик нашего отечественного сырья? - вопросительно произнес Погрэм.

- Еще бы, сэр! - воскликнул Марк.

Почтенный Илайджа Погрэм взглянул на своих сторонников, как бы говоря: "Замечайте! Смотрите, что сейчас будет!" И они отдали дань таланту Погрэма одобрительным ропотом.

- Наш соотечественник - образец человека, только что вышедшего из мастерской природы! - с энтузиазмом воскликнул Погрэм. - Он истинное дитя нашего свободного полушария, свеж, как горы нашей страны, светел и чист, как наши минеральные источники, не испорчен иссушающими условностями, как широкие и беспредельные наши прерии! Быть может, он груб - таковы наши медведи. Быть может, он дик - таковы наши бизоны. Зато он дитя природы, дитя Свободы, и его горделивый ответ деспоту и тирану заключается в том, что он родился на западе.