Уильям Фолкнер - Звук и ярость Страница 27

– Фамилия арестованного, – сказал судья. Я сообщил ее. Он записал ее в книгу, перо царапало с невыносимой медлительностью.

– Послушайте, мистер, – сказал Шрив. – Мы знаем этого молодого человека. Мы…

– Соблюдайте тишину в суде, – сказал Энс.

– Заткнись, милок, – сказал Споуд. – Позволь ему обделать это по-своему. Он ведь все равно обойдется без твоего позволения.

– Возраст, – сказал судья. Я сообщил его. Он записал, шевеля губами, пока писал. – Занятие. – Я сообщил его. – Гарвардский студент, э? – сказал он и посмотрел на меня, слегка согнув шею, чтобы взглянуть поверх очков. Глаза у него были ясные и холодные, как у козла. – Что же это вы затеяли – приехали сюда, крадете детей…

– Они свихнулись, судья, – сказал Шрив. – Кому это взбрело на ум утверждать, будто он похищает…

Джулио бешено замахал руками.

– Свихнулись? – сказал он. – Или я его не сам поймал, а? Или я моими глазами не видел…

– Ты врешь, – сказал Шрив. – Ты ничего подобного…

– Соблюдайте тишину, – сказал судья. – Если они не прекратят, выставь их, Энс. – Они прекратили. Судья посмотрел на Шрива, потом на Споуда, потом на Джеральда. – Вы знаете этого молодого человека? – сказал он Споуду.

– Да, ваша честь, – сказал Споуд. – Желторотый мальчишка из деревни, приехал сюда учиться. Он ничего дурного сделать не хотел. Я думаю, шериф без труда убедится, что вышла ошибка. У него отец проповедник.

– Гм, – сказал судья. – А что вы, собственно, делали? – Я рассказал, а он смотрел на меня холодными светлыми глазами. – Как по-твоему, Энс?

– Не исключено, – сказал Энс. – С этими дураками итальянскими.

– Я американец, – сказал Джулио. – У меня бумага.

– Где девочка?

– Он отослал ее домой.

– Была она испугана или как?

– Нет, не была. Вот разве перепугалась, когда Джулио набросился на арестованного. Они просто шли по речной тропе к городу. Там купались мальчишки и сказали нам, куда они пошли.

– Это ошибка, судья, – сказал Споуд. – Дети и собаки постоянно за ним увязываются. Он тут ничего поделать не может.

– Гм, – сказал судья. Он некоторое время смотрел в окно. Мы глядели на него. Я слышал, как почесывается Джулио. Судья отвернулся от окна.

– Вы там согласны, что девочке не было причинено никакого вреда?

– Пока не причинено, – сказал Джулио угрюмо.

– Вы оставили работу, чтобы ее искать?

– Оставил, да. Я бегал. Я бегал, как дьявол. Там глядел, тут глядел, потом человек говорит видел, как он давал ей, чтобы есть. И она идет с ним.

– Гм, – сказал судья. – Ну, сынок, думается мне, ты должен бы возместить Джулио, что ты оторвал его от работы.

– Да, сэр, – сказал я. – Сколько?

– Доллар, думается мне.

Я дал Джулио доллар.

– Ну, – сказал Споуд, – если это все… полагаю, он отпущен, ваша честь?

Судья даже не посмотрел на него.

– Далеко тебе пришлось за ним бегать, Энс?

– Мили две, не меньше. Часа два прошло, прежде чем мы его изловили.

– Гм, – сказал судья. Несколько мгновений он размышлял. Мы глядели на него, на жесткий хохол, на очки, сдвинутые к кончику носа. Желтый прямоугольник окна медленно удлинялся на полу, достигая стены, всползая на нее. Пылинки кружились и косо скользили вниз. – Шесть долларов.

– Шесть долларов? – сказал Шрив. – За что?

– Шесть долларов, – сказал судья. Он посмотрел на Шрива, потом опять на меня.

– Послушайте, – сказал Шрив.

– Помолчи-ка, – сказал Споуд. – Дай их ему, милок, и пошли отсюда. Нас ведь ждут дамы. Есть у тебя шесть долларов?

– Да, – сказал я и дал ему шесть долларов.

– Дело прекращено, – сказал он.

– Возьми квитанцию, – сказал Шрив. – Возьми квитанцию с подписью.

Судья кротко посмотрел на Шрива.

– Дело прекращено, – сказал он, не повышая голоса.

– Да будь я… – сказал Шрив.

– Идем-идем, – сказал Споуд, беря его под локоть. – Всего хорошего, судья. Весьма обязаны. – Когда мы выходили, вновь бешено взорвался голос Джулио и смолк. Споуд смотрел на меня, его карие глаза были насмешливыми и чуть холодными. – Ну, милок, полагаю, теперь ты будешь гоняться за девицами только в Бостоне.

– Дурак проклятый, – сказал Шрив. – Какого черта тебе понадобилось тащиться сюда и валять дурака с проклятыми макаронниками?

– Пошли, – сказал Споуд. – Им, наверное, надоело ждать.

Миссис Блэнд разговаривала с ними. Они были мисс Холмс и мисс Дейнджерфилд, и они перестали ее слушать и вновь посмотрели на меня все с тем же благовоспитанным и жадным ужасом, – ускользающие и таинственные.

– Квентин Компсон, – сказала миссис Блэнд. – Что бы сказала ваша мама? Молодым людям естественно попадать в переделки, но чтобы деревенский полицейский! И ходить пешком! Джеральд, что, по их мнению, он сделал?

– Ничего, – сказал Джеральд.

– Вздор. В чем было дело. Споуд?

– Он пытался похитить ту малолетнюю чумазую девчонку, но его вовремя изловили.

– Вздор, – сказала миссис Блэнд, но ее голос как-то замер, и она пристально посмотрела на меня, а девицы вздохнули тихо и в унисон. – Чепуха, – энергично сказала миссис Блэнд. – Но чего еще можно ждать от невежественных плебеев янки. Садитесь в автомобиль, Квентин.

Мы со Шривом сели на маленькие откидные сиденья. Джеральд завел автомобиль, влез, и мы поехали.

– А теперь, Квентин, объясните мне, что это за глупости, – сказала миссис Блэнд. Я объяснил им, Шрив в ярости горбился на своем маленьком сиденье, а Споуд снова вольготно откинулся рядом с мисс Дейнджерфилд.

– И самое смешное, что все это время Квентин водил нас всех за нос, – сказал Споуд. – Все это время мы считали его образцовым юношей, которому всякий может спокойно доверить свою дочь, и вот полиция наконец открыла нам глаза на его темные делишки.

– Замолчите, Споуд, – сказала миссис Блэнд. Мы проехали по улице, миновали мост, проехали мимо дома, где из окна свисало розовое белье. – Ну, это вам наказание за то, что вы не прочли моей записки. Почему вы за ней не вернулись? Мистер Маккензи говорит, что он вам сказал про нее.

– Да, мэм, я хотел вернуться, но не сумел.

– Вы бы заставили нас ждать уж не знаю как долго, если бы не мистер Маккензи. Он сказал, что вы не возвращались, и одно место оказалось свободным, а потому мы пригласили его. Но мы в любом случае рады вам, мистер Маккензи. – Шрив ничего не сказал. Его руки были сложены на груди, и он свирепо смотрел прямо перед собой мимо фуражки Джеральда. Это была английская фуражка для автомобильных прогулок. Так сказала миссис Блэнд. Мы проехали этот дом, и три других, и еще двор, где у калитки стояла та самая девочка. Булки в руках у нее уже не было, и лицо словно покрывали потеки угольной пыли. Я помахал ей, но она не ответила и только медленно повернула голову вслед за автомобилем, провожая нас своим немигающим взглядом. Затем мы помчались вдоль стены, и наши тени бежали по стене, а потом мы проехали мимо куска газеты на краю дороги, и я опять начал смеяться. Я ощущал его у себя в горле и начал смотреть на деревья, где косо ложился уходящий день, и думал об этом дне, и о птице, и о купающихся мальчиках. Но я все-таки не мог подавить его, и тут я понял, что если буду слишком стараться подавить его, то заплачу, и я подумал о том, как я думал, что не могу быть девственником, если столько их проходит среди теней и шепчется своими нежными девичьими голосами, медля в тенистых местах, и возникают слова, и аромат духов, и глаза, которые ощущаешь, не видя, но если бы это было так просто, то это был бы пустяк, а если бы это был пустяк, то что я такое, и тут миссис Блэнд сказала: – Квентин? Ему нехорошо, мистер Маккензи? – И тут толстая ладонь Шрива коснулась моего колена, а Споуд начал говорить, и я уже не пытался подавлять его.

– Если корзина ему мешает, мистер Маккензи, переставьте ее на свою сторону. Я захватила корзину вина, так как считаю, что молодым джентльменам следует пить вино, хоть мой отец, дедушка Джеральда делать это Ты когда-нибудь В сером мраке немного света ее руки сомкнутые вокруг

– Что они и делают, когда подворачивается случай, – сказал Споуд. – А, Шрив? ее колен ее лицо запрокинутое к небу запах жимолости на ее лице и горле

– А также пиво, – сказал Шрив. Его рука опять коснулась моего колена. Я опять отодвинул мое колено, как тонкий слой сиреневой краски говорила о нем и он стоял

– Ты не джентльмен, – сказал Споуд. между нами и ее силуэт начинал терять очертания не из-за темноты

– Нет, я канадец, – сказал Шрив. говорила о нем лопасти весел пунктиром увлекая его пунктиром Английская фуражка для автомобильных прогулок и все время мчась внизу и они двое потерявшие очертания друг в друге во веки и более того он служил в армии убивал людей

– Я обожаю Канаду, – сказала мисс Дейнджерфилд. – По-моему, она изумительна.

– Ты когда-нибудь пил духи? – сказал Споуд. одной рукой он мог посадить ее к себе на плечо и бегом унося ее Носясь