Джордж Элиот - Мельница на Флоссе Страница 29

– Мистер Глег, не унижайте себя, употребляя такие неприличные сравнение! Вас это делает слишком ничтожным, хотя вы и не видите этого сами, – сказала мистрис Глег тоном энергического сострадание. – Человек в вашем положении должен давать пример и говорить рассудительнее.

– Да. Да станете ли вы слушать рассудительную речь? возразил мистер Глег резко. – Рассудительнее того, что я говорил вам вчерашний вечер, я ничего не придумаю: ни к чему вам требовать денег назад из одной запальчивости, когда они совершенно верны; и я надеялся, вы переменили поутру ваши мысли. Но если вы их непременно хотите взять назад, сделайте это не торопясь, не увеличивайте вражды в семействе, а подождите, пока представится хорошее обеспечение без особенных хлопот. Ведь, вы должны обратиться к адвокату, чтоб найти помещение и влезть в расходы без конца.

Мистрис Глег чувствовала, что это было похоже на дело; но гордо отбросила голову и испустила горловой звук, как бы указывая, что молчание ее было только перемирием, а не миром. И действительно, враждебные действия скоро возобновились.

– Я бы вам был очень благодарен, если б вы мне пожаловали теперь чашку чаю, мистрис Глег, – сказал мистер Глег, видя, что она ему наливала его по обыкновению, когда он кончал свою овсянку.

Она взяла чайник и с легким движением головы – сказала:

– С удовольствием слышу, что вы готовы поблагодарить меня, мистер Глег. Мало благодарности я вижу от людей на этом свете, хотя в вашем семействе, мистер Глег, и не было ни одной женщины, которая могла бы стать со мною на одну доску – я скажу это, когда я буду и на моем смертном одре. Всегда я была вежлива с вашею роднею, и ни один из них не скажет ничего против, хотя мне они неровня – в этом никто не заставит меня сознаться.

– Нечего вам находить пороки в моей родне! Перестаньте прежде вздорить с вашею роднею, мистрис Глег, – сказал мистер Глег, с сердитым сарказмом. – Пожалуйте-ка мне молочник.

– Вы говорите неправду, мистер Глег, – сказала леди, наливая ему молоко необыкновенно щедро, как будто в отместку. – Вы знаете, это неправда. Я не такая женщина, чтоб стала ссориться с своими собственными родными. Вы, может быть, такой человек – я знаю это за вами.

– Что ж вы делали вчера, когда ушли от своей сестры с таким трезвоном?

– Я с моею сестрою не ссорилась, мистер Глег, неправду вы говорите. Мистер Теливер не мой единокровный: он начал ссориться со мною; он выгнал меня из дома. Но вам, может быть, хотелось, мистер Глег, чтоб я осталась, чтоб меня еще более обругали; может быть, вам досадно, что вашу собственную жену еще мало оскорбляли, недовольно опорочили. Но, позвольте мне вам сказать, что это вам же бесчестье.

– Слышал ли кто-нибудь в целом приходе подобные речи? – сказал мистер Глег, разгорячившись. – Женщина живет в полном довольстве, может делать с своими деньгами что хочет, как будто они были закреплены за нею; кабриолет у ней заново обит – просто конца нет расходам, и в случае моей смерти обеспечена, как она этого не ожидает… а лается, словно бешеная собака! Нет уж это слишком! Как это Всемогущий Бог создал таких женщин! Последние слова были произнесены тоном печального волнение.

Мистер Глег отодвинул чай и ударил по столу обеими руками.

– Ну, мистер Глег, если таковы ваши чувства, так лучше для меня знать их! – сказала мистрис Глег, снимая салфетку и свертывая ее с необыкновенным раздражением. – Но если вы говорите, что я обеспечена сверх моего ожидание, то я позволю себе заметить вам, что я имею право ожидать многого, чего я и не нахожу. Что ж касается сравнения меня с бешеною собакою, то такое обращение со мною позорит вас в глазах каждого. Я не могу смотреть и не намерена терпеть…

Голос мистрис Глег обнаружил теперь, что она собиралась плакать и, прервав свою речь, она с силою позвонила в колокольчик.

– Сали, – сказала она, подымаясь со стула и говоря задыхавшимся голосом: – разведите огонь наверху и опустите шторы. Мистер Глег, можете приказать себе к обеду, что вам угодно.

– Приготовить мне кашицу.

Мистрис Глег прошла через комнату к маленькой полке с книгами и взяла «Вечное успокоение праведника» Бакстера, которое она унесла с собою наверх. Она обыкновенно раскрывала перед собою эту книгу в особенных случаях: по воскресеньям в дождливую погоду, или когда она слышала о смерти родственника, или когда, как теперь, ссорясь с мистером Глег, была октавою выше обыкновенного.

Но мистрис Глег унесла с собою наверх вместе с «Успокоением праведника» и кашицею, другое утешение, которое имело свое влияние на успокоение ее чувств и дало ей возможность провлачить свое существование в нижнем этаже перед вечерним чаем. Во-первых, это был совет мистера Глега оставить пятьсот фунтов в руках Теливера, пока не представится нового помещение; и потом его намек на щедрое для нее обеспечение в случае его смерти. Мистер Глег, как все люди его порядка, необыкновенно скрытничал с своею духовною; и мистрис Глег, в особенно-горькие минуты имела предчувствие, что, подобно другим мужьям, о которых она слышала, он мог питать недостойное желание увеличить скорбь о его смерти, назначив ей жалкую долю в своем завещании. В таком случае она решила не носить крепа на шляпе и оплакивать его только как второго мужа. Но если он обнаруживал особенную нежность в своей духовной, то воспоминание о нем будет так трогательно, когда он умрет, и даже его глупая страсть к цветам и овощам, его упрямство в отношении улиток, пожалуй, могут вызвать слезы. Пережить мистера Глега, говорить о нем с похвалою, как о человеке, который мог иметь свои слабости, но который исполнил свой долг перед нею, несмотря на свою многочисленную нищую родню, получать проценты чаще прежнего, прятать их во всевозможные углы, сбивая с толку самых ловких воров (банки и железные ларцы уничтожали в глазах мистрис Глег удовольствие обладать собственностью), и, в заключение, показать себя перед своею роднею и соседями «вдовою совершенно-обеспеченною» – все эти обстоятельства вместе открывали ей приятную будущность. Итак, когда добрый мистер Глег развлек дурное расположение своего духа прилежною работою в саду, и, тронутый видом пустого стула своей жены, с ее вязаньем, отправился к ней, замечая, что звонят по бедному мистеру Мортону, мистрис Глег ответила великодушно, как будто она была оскорбленная женщина:

– Ах, кому-то достанется хорошее дело!

Бакстер оставался открытым в продолжение восьми часов; теперь уже было около пяти; и если люди часто ссорятся, то, Конечно, ссоры их не могут продолжаться долее известного времени.

Мистер и мистрис Глег разговаривали в этот вечер очень дружелюбно про Теливеров. Мистер Глег допускал, что Теливер был человек горячий и что, может статься, он и спустит свое состояние; мистрис Глег соглашалась с таким мнением, объявила, что это ниже ее достоинства обращать внимание на обращение такого человека и что для своей сестры она оставит у него свои пятьсот фунтов, тем более что с залогом она получит за них только четыре процента.

ГЛАВА XIII

Мистер Теливер запутывает еще более нить своей жизни

Благодаря этой новой перемене в мыслях мистрис Глег для мистрис Пулет, к ее удивлению, было очень легко вести переговоры. Мистрис Глег, правда, оборвала се довольно резко, как могла она подумать учить старшую сестру, что ей делать в семейных делах. Особенно она оскорбилась доводом мистрис Пулет, что соседи станут говорить худо, когда узнают про ссору в их семействе. Если добрая слава фамилии зависела только от мистрис Глег, так мистрис Пулет могла себе спокойно почивать в полной уверенности.

– Я полагаю, от меня не ожидают, – заметила мистрис Глег, заключая разговор: – чтоб я первая поехала к Бесси, или стала на колени перед мистером Теливером и просила у него прощение; но я зла не буду помнить; и если мистер Теливер будет говорить со мною вежливо, я буду ему отвечать также вежливо. Никто не имеет права учить меня приличию.

Находя теперь излишним заступаться за Теливеров, естественно, тетка Пулет стала менее заботиться о них и обратилась к неприятностям, которые она вчера терпела от потомков этой несчастной четы. Мистрис Глег выслушала обстоятельное повествование, которому помогла необыкновенная память мистера Пулет, и между тем, как тетка Пулет сожалела о несчастье бедной Бесси и пансионе, где, Конечно, не предлагала платить пополам за Магги, где, Конечно, могла измениться ее смуглота, но где, по крайней мере, возможно было искоренить в ней другие пороки, мистрис Глег порицала Бесси за ее слабость и призывала всех в свидетели, кто останется в живых, когда не выйдет прока из детей Теливера, что она говорила это всегда с самого начала, прибавляя, что все ее слова удивительно как сбывались.

– Так я могу заехать к Бесси и сказать, что вы не сердитесь и что все останется по-прежнему? – сказала мистрис Пулет перед уходом.