Портобелло-роуд (сборник) - Мюриэл Спарк Страница 3

сменил не одну сотню работ, женился и уступил жену человеку помоложе и поэнергичнее. Последние восемь лет он как никогда чувствовал себя устроенным в жизни: он был секретарем совета в дорпе, по работе ему не требовалось быть особенно пунктуальным, прилежным, собранным, не требовалось прилично выглядеть, а именно этих качеств Дональд не имел. Иногда он являлся на ежемесячное заседание совета с опозданием и пьяный, и тогда председатель указывал ему на дверь и ставил вопрос об увольнении. Иногда они единогласно увольняли его, и после заседания ему сообщалось решение. А на следующий день Дональд опрятно одевался и шел к мяснику с рассказом об АСВ; потом шел к директору школы, который окончил Кембридж несколькими годами после него; обойдя всех членов совета, он брался за округ, проезжал на велосипеде многие мили, следя, чтобы в положенных местах были ограды, чтобы поваленные дождями дорожные знаки были восстановлены в лучшем виде. И уже к концу недели никто не вспоминал об увольнении Дональда. После этого он умерял рвение, и если за неделю ему случалось зарегистрировать рождение или смерть — это была хорошая рабочая неделя.

— Кто тебя привез с фермы? — спросил Дональд.

— Тики Толбот, — сказала Дафна.

— Рад тебя видеть, — сказал Дональд и крикнул слуге приготовить чай.

— Еще пять лет — и я поеду в Англию, — сказала Дафна, заводя обычный разговор, поскольку сразу начинать с того, ради чего она пришла, она не считала правильным.

— Самое милое дело, — сказал Дональд. — Тебе поехать в Англию — это самое милое дело.

И он в который раз принимался рассказывать о заливных лугах в Кембридже, о деревенских пивных, о живых изгородях и канавах, о всадниках в красных камзолах.

С большими чашками в руках вошел слуга Дональда. Одну он подал Дафне, другую — Дональду.

Какие маленькие реки в Англии, рассказывал Дональд, а ведь никогда не высыхают. Какие маленькие поля, на пальцах пересчитаешь их акры, а среди хозяек не встретишь ни одной стервы, потому что все занимаются своим делом и собачиться им некогда. А весной в своих поместьях аристократы вкушают чай в длинных галереях, и блеклый солнечный свет струится сквозь створчатые окна на потускневшие виндзорские кресла, и пахнут гиацинты…

— Понятно. Теперь расскажи про Лондон, Дональд. Расскажи про театры и биоскопы.

— Там не говорят «биоскопы», там говорят «кино» или «картина».

— Послушай, Дональд, — решилась она, потому что было уже двадцать минут пятого, — скажи мне честно одну вещь.

— Выкладывай, — сказал Дональд.

— Почему дядя Чаката держит у себя Старого Тейса?

— Я не хочу остаться без работы, — сказал он.

— Честное слово, — сказала она, — я тебя не выдам, если ты расскажешь про Старого Тейса.

— Эту историю знает вся колония, — сказал Дональд, — но первый же, кто расскажет ее тебе, будет иметь дело с Чакатой.

— Помереть мне на этом месте, — сказала она, — если я проболтаюсь дяде Чакате.

— Сколько, ты говоришь, тебе лет? — спросил Дональд.

— Скоро тринадцать.

— Так это случилось за два года до твоего рождения — стало быть, пятнадцать лет назад, — когда Старый Тейс…

В свое время Старый Тейс женился на девушке-голландке из Претории. Задолго до того, как определиться на работу к Чакате, он знал, что жена ему изменяет. Эти измены имели одну особенность: ее интересовали исключительно англичане. Молодые англичане-колонисты в хозяйствах, где работал Тейс, заслуженно или незаслуженно выслушивали от него обязательное: «Ты совершил прелюбодеяние с моей женой, ты свинья». Завязывалась драка, либо Тейс припугивал ружьем. При любом исходе и независимо от того, были эти молодчики любовниками его жены или не были, Тейса обычно гнали с работы.

Поговаривали, что он собирается пристрелить жену под видом несчастного случая. И только широкая огласка его намерений не позволяла ему осуществить этот план, если, конечно, он замышлял это всерьез. Само собой, он поколачивал ее время от времени.

Тейс рассчитывал со временем обзавестись собственной фермой. Чаката знал о его неприятностях и взял к себе табачником. Он дал им домик, они въехали.

— Чуть какая неприятность с супругой, Тейс, — сказал Чаката, — сразу ко мне, потому что мы страна молодая, на одну белую женщину четверо белых мужчин, и тут уж без неприятностей не обойтись.

Неприятность произошла уже в первую неделю — с полицейским.

— Знаешь что, Тейс, — сказал Чаката, — я с ней потолкую.

В жизни ему часто выпадала эта тягостная обязанность — укорять слуг за распущенность. В доме Паттерсонов, в Англии, без этого не обходилось и дня.

Хэтти Тейс не была красавицей, она, прямо сказать, была драная кошка. Однако Чаката не только не смог ее вразумить, но еще и с собой не совладал. Она плакала. Говорила, что ненавидит Тейса.

Здесь Дональд прервал рассказ и дал справку.

— В Англии, чтоб ты знала, такие вещи немыслимы.

— Правда? — сказала Дафна.

— Нет, любовные связи там есть, только они налаживаются постепенно. Отношения с женщиной надо строить. В Англии мужчина с положением Чакаты может разжалобиться, если шлюха пустит слезу, но он не ляжет с ней сию же минуту в постель. И климат там холоднее, и девушек больше.

— Понятно, — сказала Дафна. — А что потом сделал дядя Чаката?

— После того как он свалял дурака, ему стало стыдно. Он сказал ей, что это была минутная слабость, что это в первый и последний раз. Только это не был последний раз.

— Тейс узнал об этом?

— Тейс об этом узнал. Он пошел к миссис Чакате и попытался ее изнасиловать.

— И что-нибудь вышло?

— Нет, ничего не вышло.

— Наверное, от нее пахло перегаром. Наверное, это его и отпугнуло.

— В Англии, — сказал Дональд, — девочки в твоем возрасте не очень разбираются в таких вещах.

— Понятно, — сказала Дафна.

— Там все по-другому. Так вот, миссис Чаката пожаловалась Чакате, просила его пристрелить Тейса. Чаката, конечно, не послушался и, наоборот, дал Тейсу повышение, сделал управляющим на сушильнях. С того дня Чаката не видел миссис Тейс, даже не глядел на нее. Увидит ее около фермы и сразу смотрит в другую сторону. Тогда она написала ему, что безумно его любит и если он не допустит ее к себе, то она застрелится. Она написала печатными буквами на африкаанс.

— Чаката не станет отвечать на такое письмо, — сказала Дафна.

— Совершенно верно, — сказал Дональд, — и миссис Тейс застрелилась. Старый Тейс поклялся, что однажды расквитается с Чакатой. Поэтому миссис Чаката и спит с ружьем. Она умоляла Чакату избавиться от Старого Тейса. И конечно, надо бы избавиться.

— Он не сделает этого, ты же понимаешь, — сказала Дафна.

— Его удерживают только угрызения совести, —