Джон Кольер - Сборник новелл На полпути в ад Страница 31

Когда официант принес коньяк, мосье Дюпре немного успокоился и заявил: Сегодня мы за все должны отыграться. Вы со мной согласны?

- Полностью, - ответил Робер, расцеловав друга в обе щеки.

- Взгляни на нее, - сказал мосье Дюпре. - Ведь ей всего сорок лет. Ах, если бы только магазины были еще открыты! Робер, дружище, позволь, я скажу кое-что тебе на ухо.

Робер подставил ухо, но мосье Дюпре говорить был не в силах и только громко расхохотался, вынудив Робера за неимением полотенца воспользоваться салфеткой.

- К черту твои магазины! - вскричал Робер. - Зачем нам магазины, когда есть кафе, бары, bistros, boites {Ресторанчики, кабачки (фр. ).}, ночные клубы, кабаре и прочие заведения. На бульвары, друзья!

И, провозгласив этот клич, он вскочил из-за стола и бросился к двери. Чета Дюпре нетвердой походкой последовала за ним. На улице прохожие с улыбкой оглядывались на развеселую троицу. Дорогая серая шляпка мадам сползла ей на нос, она поправила ее пальцем, да так небрежно, что шляпка съехала на затылок. Друзья взялись за руки и запели песню про разбитую кастрюлю.

Они посетили несколько баров, и с каждым разом им становилось все веселее и веселее. Мосье Дюпре и Робер, изображая, как в студенческие годы, карликов, семенили на согнутых ногах, так что их плащи подметали тротуар, а мадам разобрал такой смех, что она была вынуждена на какое-то время свернуть в укромную аллею, разделявшую Рю-Гийом и Авеню-де-Гаскон.

- Мне кажется, - икая, проговорил мосье Дюпре, когда его супруга к ним присоединилась, - мне кажется, нам пора домой.

Роберу эта мысль явно не понравилась-так, во всяком случае, надо было понимать изданный им неприличный звук.

- Mes amis, - сказал он, обнимая друзей за плечи и скорчив смешную и трогательную мину, - mes amis, mes amis, pourquoi pas le bordel? {Друзья мои... друзья мои, друзья мои, почему бы нам не пойти в бордель? (фр. )} - Тут он зашелся глупым смехом, который тут же подхватили супруги Дюпре.

- На дворе ведь как-никак двадцатый век, - захихикал мосье Дюпре. - И потом, должны же мы уважить нашего друга Робера!

- Это было бы в порядке вещей, - согласилась мадам Дюпре. - Будет что вспомнить.

И они, шатаясь, отправились в заведение под вывеской "Trois Jolies Japonaises" {"Три красавицы японки"(фр. )}, персонал которого наверняка носил бы кимоно, если бы внутри не было так душно. Духота и погубила мосье Дюпре. Не успели они сесть за столик на первом этаже, как он, испытав непреодолимое желание остудить разгоряченное лицо, лег головой на стеклянную крышку стола и мгновенно уснул.

Спустя некоторое время чьи-то заботливые руки подняли мосье Дюпре со стула, довели до двери и, возможно, даже слегка подтолкнули, отчего он нетвердой походкой двинулся по улице, перебирая ногами на манер заводной игрушки. Одним словом, домой он кое-как все же добрался.

На следующее утро наш герой пробудился от сна на узком диванчике в столовой, и в ноздри ему сразу же ударил целительный запах мебельного лака. Болел живот, мутило, кружилась голова. Вчерашняя пирушка почти полностью выветрилась из памяти.

"Слава Богу, ей не суждено узнать, в каком я вчера виде вернулся, подумал мосье Дюпре, бросив виноватый взгляд на закрытую дверь спальни. Представляю, как бы она расстроилась! Что-что?! Не может быть! Вчера вечером она была со мной?! Какой, однако ж, отравой поят в наши дни. И все же... Нет, это исключается!" "Надо вызвать доктора, - вспомнил он. - И гробовщика. А также нотариуса, тетушек, кузенов, друзей-будь они все прокляты! Ах, моя бедная голова!" С этими словами он кое-как поднялся с дивана, поплелся в коридор и открыл дверь спальни. От того, что мосье Дюпре там увидел (а вернее, не увидел), голова у него и вовсе пошла кругом. Кровать была пуста. Мадам Дюпре исчезла.

Стиснув виски, мосье Дюпре бросился вон из квартиры и с пятого этажа, перескакивая через ступеньки, опрометью понесся вниз к консьержке.

- Мадам! - вскричал он, обращаясь к этому неусыпному стражу. - Моя жена исчезла!

- Вчера вечером я сама видела, как мадам Дюпре в своей серой шляпке вышла из подъезда, - ответила консьержка. - Вскоре после вас.

- Но ведь она умерла!!! - взвыл мосье Дюпре.

- Сомневаюсь, - возразила консьержка. - Не хочу вас расстраивать, мосье, но не забывайте: мадам Дюпре из Анжера. Вы же знаете пословицу.

И, пожав плечами, она удалилась в свою комнатку под лестницей.

- Стало быть, это заговор! - ахнул мосье Дюпре. - Она и этот гнусный тип сговорились между собой. Надо немедленно заявить в полицию.

Он сел на трамвай и поехал в Шатле, но когда трамвай, уже набрав скорость, громыхая, несся по улице, мосье Дюпре, к вящему своему удивлению, увидел вдруг на Рю-де-Клиши-так, по крайней мере, ему показалось - знакомую парочку: обнявшись, мадам Дюпре и Робер, вдрызг пьяные, заворачивали за угол. Мосье Дюпре выскочил на ближайшей остановке, побежал назад, но возлюбленных и след простыл.

Герой наш настолько разволновался, что решил пока что в полицию не обращаться, взял такси и поехал домой перевести дух. К несчастью, машина, на которой он ехал, попала в затор, и тут, в скользнувшем мимо такси, мосье Дюпре совершенно отчетливо увидел свою супругу в объятиях Робера: оба были совершенно неприлично пьяны и решительно ничего вокруг не замечали.

"А меня, значит, как не было!" - в сердцах воскликнул мосье Дюпре, велев шоферу ехать следом.

Следом так следом. Они доехали до Порт-де-Нейи, но тут впереди идущее такси наконец остановилось, и из него вместо мадам Дюпре и Робера вышел пожилой господин с лицом и манерами крупного дипломата.

Мосье Дюпре расплатился с таксистом - сумма оказалась немалой - и отправился домой на метро. Выходя из поезда, он обратил внимание, как в последний вагон с трудом втискивается какая-то обнявшаяся парочка. Наш герой бросился было к ним, но тут двери захлопнулись, и поезд скрылся в туннеле.

Обессилев, мосье Дюпре прислонился к стене и вдруг услышал знакомый мужской голос: - Ты ли это, Дюпре? Да, теперь я вижу, это ты. Что с тобой? Тебе нехорошо?

- Хорошего мало, - слабым голосом ответил наш герой, подняв глаза на приближающегося к нему мужчину. - Меня, мой дорогой Лабиш, бросила жена. Она, поверишь ли, спуталась с Робером Креспиньи, и сейчас они, пьяные, разгуливают в непотребном виде по городу.

- Нет, голубчик, - возразил Лабиш, - ты что-то путаешь. Пожалуйста, успокойся. Мы, мужья, бываем порой излишне ревнивы. Креспиньи при всем желании не мог увести у тебя жену. Последний раз я видел его три месяца назад. Он вернулся с Мартиники и лежал в больнице. Неделю спустя он умер. На Мартинике ведь все спиваются.

ГАДКИЙ УТЕНОК

Перевод. Ливергант А. , 1991 г.

Два молодых человека, один богатый, другой бедный, однажды разговорились по душам.

- Послушай, Поль, - сказал богатый бедному, - почему бы в самом деле тебе не жениться на моей сестре?

- Странная мысль, - удивился Поль. - Ты же знаешь, я весь в долгах.

- Я не расчетлив, - возразил другу Генри Веномри, - и предпочитаю, чтобы моя сестра вышла замуж за приличного, порядочного и достойного человека вроде тебя, а не за какого-нибудь богатого, растленного негодяя, циника и пресыщенного подонка.

- Да, пресыщенным меня никак не назовешь, - улыбнулся Поль. - Но ведь, будучи в Бостоне, я не имел счастья познакомиться с твоей семьей.

- Я очень люблю сестренку, - вздохнул Генри.

- Еще бы! Когда ты был маленьким, она наверняка по-матерински ухаживала за тобой. Могу себе представить, маленькая мама!

- Нет, нет, сестра на десять лет моложе меня. Ей всего-то двадцать восемь.

- Ага! Стало быть, в наследство она вступила во времена кризиса.

- По счастью, ее капитал вложен в надежное дело и дает сорок тысяч годового дохода.

- Все это прекрасно, Генри, но ведь мы с тобой светские люди и превыше всего ценим свободу. Я, конечно, люблю детей, но...

- Помилуй, иметь детей вовсе не обязательно; это уж ты сам решай.

- У тебя, Генри, должно быть, обворожительная сестра. Расскажи мне про нее подробнее. Она, наверно, очень маленькая, да? Совсем крошка? - И Поль вытянул руку на высоте тридцати дюймов от пола.

- Крошка?! Я бы этого не сказал.

- То есть?

- Только не подумай, мой милый, что рост у нее шесть футов четыре дюйма, - успокоил друга Генри.

- А сколько? Шесть футов три дюйма?

- С половиной. Кроме того, скажу тебе по секрету, сестра довольно полная женщина. Я бы даже сказал, толстая. И очень.

- Подумать только! Но характер у нее, надеюсь, хороший?

- Ангельский. Видел бы ты, как она нянчит своих кукол.

- Прости за нескромный вопрос. Генри, она случайно не умственно отсталая?

- Как тебе сказать... Читает и пишет она превосходно.

- Замечательно! Стало быть, когда я буду в отъезде, мы сможем переписываться.

- Разумеется. Знаменитым боксерам, во всяком случае, сестра пишет необычайно живые письма, хотя, откровенно говоря, орфография у нее хромает.

- Любовь к знаменитостям, насколько я понимаю, предполагает натуру страстную?