Леонид Иванов - Глубокая борозда Страница 32

— Разве имеет значение, кому сколько нереальных тонн добавить?

— Тогда завизируйте, понесу Старику.

Павлов знал, что Смирнова в аппарате звали Стариком.

Он подумал: визировать или нет? А какое это имеет значение? И все же… Все же виза означает и твое участие…

— Я визировать не буду.

По губам Королева скользнула улыбка. Он поднялся:

— Старика не сердите, Андрей Михайлович.

Королев ушел, а через полчаса пришел снова.

— Задали вы нам работу, — покрутил он головой. — Старик распорядился обзвонить эти районы, чтобы оттуда прислали телеграммы на новые обязательства с этими добавками.

«Хитро сделано, — подумал Павлов. — Ловко… Но по-партийному ли это?.. Пришлет ли такую телеграмму Несгибаемый? Конечно, нет!» И он идет к Смирнову.

— Ты опять об этом? — Смирнов отодвинул бумаги в сторону, вышел из-за стола. — Посидим тут, — показал он на стулья вдоль стены. — Вот что ты должен понять, Андрей Михайлович… У тебя хорошее знание жизни деревни, прошел путь от агронома и председателя колхоза до лучшего секретаря райкома. — Он глянул на Павлова, и тот невольно опустил голову: не любил он, когда в глаза хвалят. — Ты знаешь, как людей поднять на дела. Знаешь! Иначе я не стал бы тебя рекомендовать в секретари обкома. Но вот… Это ты из района вывез: по расчетам не получается — протестую! На мальчишество похоже.

— Нет, Иван Петрович, это не мальчишество. Надо прежде создать хорошую кормовую базу, а уж потом увеличивать задания.

— Мы еще не знаем своих резервов, Павлов. Я, например, давно убедился: дай напряженное задание — толку больше будет. Пусть некоторые районы и не выполнят своего повышенного обязательства, но зато, будь уверен, приложат максимум усилий, выжмут все, что только можно. Читаешь же, поди, газеты. Некоторые области на три плана замахнулись!

— Я скажу честно, Иван Петрович, — я не верю в подобные обязательства! Как же можно верить? — загорячился Павлов. — Только что составили план и сразу заявляют: перевыполним этот план в три раза! Это несерьезно. Или такой заниженный план составили, что его легко перекрыть в три раза, или это обычное шапкозакидательство. И я боюсь, Иван Петрович, что некоторые наши товарищи в погоне за выполнением повышенных обязательств сдадут и тот скот, который должен пойти на прирост стада. В будущие годы сдача мяса должна сильно возрастать, а мы одним неверным шагом можем подорвать основы будущего.

— За всем следить надо, но в таких делах лучше перегнуть малость, чем недогнуть.

— Нет, я с этим не могу согласиться! — возразил Павлов, с трудом сдерживая охватившее его волнение.

Так начинал Павлов. Это было и началом неприязненных отношений с первым секретарем. А ведь он искренне уважал Смирнова, пока работал в Дронкино. Но познакомился ближе — увидел нечто другое… С каждым днем, с каждым новым фактом крепло убеждение, что Смирнов из тех, кто «работает на себя». Но, как видно, и Смирнов скоро убедился, что Павлов не станет слепым исполнителем его установок. Он настоял на закреплении Павлова за тремя самыми отдаленными северными районами области, сказав, что «ближние районы у нас под руками». И большую часть времени Павлов провел в роли уполномоченного в этих районах.

А дела? В первом году семилетки все обязательства остались невыполненными, но план по сдаче зерна перекрыт. Во втором году повторилось то же самое… Несколько утешало Павлова то, что урожаи зерновых чуть повысились. И еще то, что в районах, где он был уполномоченным, все хозяйства обеспечены своими семенами. Утешение слабое… Но ему теперь ясны ошибки… Кажется, только теперь понял он, как надо было работать.

Но вспомнилось сказанное Смирновым в день отъезда на Пленум ЦК: «Я ошибся в тебе, Павлов, нам трудно работать вместе…»

2

Вернувшись с Пленума, Смирнов первым вызвал Павлова.

Округлое лицо Смирнова сурово, строгие круглые глаза сосредоточены, и никакой растерянности…

— Ну как тут, Андрей Михайлович? С семенами ясность есть?

Павлов немного растерялся. Он ждал завершения разговора, а тут добродушный тон.

— С семенами все ясно, — глухо начал Павлов. — Не хватает семидесяти тысяч тонн. Я сообщал вашему помощнику по телефону. В Москву…

— Это я знаю. Значит, других уточнений нет? — глянув на Павлова, чему-то усмехнулся. — Понадеялись мы с тобой, Андрей Михайлович, на помощников, а они… Ну ладно. Надо за работу браться обеими руками. Я добился нарядов на сто тысяч тонн семян. Нынче нам надо любыми силами перевыполнить план ярового сева. Разверстай семена по районам, еще раз все уточни.

— И так просто дали сто тысяч тонн? — удивился Павлов.

— Очень просто… — горько усмехнулся Смирнов. — Да ты присядь, чего, как солдат, вытянулся? — Когда Павлов опустился в кресло, продолжал доверительно: — В придачу к семенам мне так всыпали! Предлагали тебя вызвать, но я решил принять удар на себя. Или, может, надо было вызвать и тебя? А? — он переждал, наблюдая за выражением лица Павлова. — Ты ведь недовольство все высказывал. Смирнов, видишь ли, развернуться не дает. Так, что ли?

— Мне кажется, каждому надо отвечать за свои грехи…

— Такая возможность еще представится, — опять усмехнулся Смирнов. — И за старые, и за новые… А за сельское хозяйство области нам с тобой, Андрей Михайлович, отвечать придется. И очень скоро. Съезд партии в октябре, вот тогда и ответ держать. А каковы у нас с тобой перспективы? Мясо перевыполним?

— Надежды мало, Иван Петрович. Осенью молодняка много сбросили…

— Вот видишь. Значит, с мясом ничего не выйдет. С молоком тоже туго. Как тут первая половина января?

— Сдача ниже прошлогоднего.

— Да‑а… Остается только хлеб! Надо обязательно перевыполнить хлебосдачу миллионов на десять. И еще… На маяки ставка! Наш козырь — свинарка Сибирякова. Надо, чтобы рекорд страны был у нас. Пусть она пересмотрит обязательство. Десять тысяч центнеров свинины она может взять. Любой ценой! Через три дня актив, переговори с районом, вызови Сибирякову. Договорились?

Накануне совещания Сибирякова сама зашла к Павлову.

— Здравствуйте, Андрей Михайлович, — как-то робко проговорила она и нерешительно протянула руку. На ее миловидном лице чувство тревоги, озабоченности. — Дела неважные…

— Что такое? С кормами?

— Нет, не с кормами… Нам дают по нарядам. Я к вам посоветоваться зашла, вспомнила, как в прошлом году из Москвы ехали, разговаривали, вот и подумала… — Она уселась в кресло, заговорила более решительно: — Выступать мне завтра, вот и речь написана. — Она достала три листа, передала Павлову.

— Что ж, показатели высокие…

— Хорошие… Только тут неправда написана… Наврано тут…

Над Сибиряковой шефствовал сам Смирнов. Павлов слышал в районах разговоры о некоторых натяжках в показателях Сибиряковой, но думал, что это от зависти к передовику. А теперь сама Сибирякова сообщала:

— Привесы и поголовье, которое откормлено, это все правильно… Но не одна я ухаживала. Трое нас работало, а написано, будто я все одна. И в газете так напечатали. Теперь в глаза людям смотреть стыдно. Я говорила, что нас трое, а напечатали, что я одна будто бы. — Сибирякова достала из кармашка кофточки платок, приложила его к глазам. — И теперь говорят, будто помощников называть не обязательно. Что посоветуете, Андрей Михайлович? Как мне говорить?

Что мог посоветовать Павлов? Ему ясно: надо говорить только правду.

— Я тоже так думала, — вздохнув, сказала Сибирякова. — Вот брошу эти бумажки и расскажу все, как есть. Ведь знаете… У нас много хорошего сделано! Летний лагерь, бесклеточное содержание, кормораздатчик изобрели… У нас многим можно поучиться. Дело-то хорошее сделано… — Она встала. — Спасибо за добрый совет, Андрей Михайлович… Сразу легче сделалось, — улыбнулась она. — Верно, полегче. А то как в воду опущенная…

— Задержитесь немного, — смущенно попросил Павлов. Он чувствовал, что лицо его покраснело… «Как же теперь говорить с Сибиряковой о новом обязательстве?» Повел разговор издалека: сколько вообще можно откормить свиней, что для этого потребуется… Но, к радости Павлова, Сибирякова сама заявила, что они решили откормить нынче двенадцать тысяч свиней.

— В мою речь эту цифру не поставили, наш секретарь будет согласовывать с Иваном Петровичем. А может, с вами можно?

— Разве обязательства надо согласовывать? — смутился Павлов. — Вообще же двенадцать тысяч — это здорово!

— Это голов откормить. А свинины сдадим десять тысяч центнеров. Тогда, Андрей Михайлович, я так и скажу: десять тысяч центнеров. Втроем!

Павлов вздохнул облегченно.

И вот Сибирякова на трибуне. Заговорила весело, звонко:

— Дорогие товарищи! Я не буду называть цифр. Вы их читали, да и в докладе наши показатели были названы. Только самой мне было тяжело слушать доклад. Потому что про нас сказали неправду!