Сомерсет Моэм - Каталина Страница 34

Так пролетели три счастливых года. Каталина впитала в себя все, что мог дать ей Алонсо, и находила все более утомительными бесконечные переезды с двумя маленькими детьми на руках. Ее красота и талант привлекли внимание многих влиятельных персон, и не один раз ей и Диего предлагали организовать свою труппу и обосноваться в Мадриде. Некоторые, в восхищении ее одаренностью, обещали и финансовую поддержку. Каждый год, во время великого поста, когда театральные представления были запрещены, Алонсо сочинял две или три пьесы, и скоро Каталина заметила, что роли Розалии Васкес становятся все больше и больше, а в одной из последних пьес они практически сравнялись. Когда Каталина выразила свое неудовольствие, Алонсо пожал плечами и рассмеялся:

- Моя дорогая, приходится заботиться о хорошем настроении женщины, с которой проводишь ночи.

Каталина не была ханжой, но полагала, что замужняя женщина, по сравнению с живущей в грехе, имеет право на лучшие роли.

- Так дело не пойдет, - сказала она Диего.

Тот согласно кивнул. Она начала серьезно задумываться над созданием собственной труппы, хотя и понимала, с какими трудностями придется столкнуться ей и Диего. Актеры любили Каталину, и она не сомневалась, что некоторые из них с радостью поедут в Мадрид. Располагая достаточными средствами, она могла бы набрать полный состав и купить право на постановку нескольких пьес. Но столичный зритель отличался привередливостью, и, кроме денег, ей требовалась и реклама. Диего твердо стоял за отъезд, так как считал, что Алонсо недооценивает его, позволяя играть лишь мелкие роли. Каталина по-прежнему страстно любила мужа, но очень сомневалась, что он сможет стать ведущим актером. И искала способ, не ущемляя его самолюбия, убедить Диего в необходимости привлечь в новую труппу какого-нибудь известного актера. Они говорили и говорили, но никак не могли прийти к решению, пока однажды Каталина не предложила посоветоваться с Доминго Пересом. Он был актером, драматургом и, если уж они решатся ехать в Мадрид, мог предложить им одну-две свои пьесы и познакомить с другими авторами. Диего не возражал, и она написала письмо, в котором приглашала дядю приехать в Сеговию. Каталина писала ему и раньше, сообщая о замужестве и рождении детей, но, чтобы не огорчать мать, не упоминала о том, что они с Диего стали бродячими актерами. В Сеговии они проводили великий пост, репетируя религиозную драму. Их труппа удостоилась чести показать ее на пасху в кафедральном соборе. Алонсо написал пьесу специально к этому случаю, взяв за основу жизнь Марии Магдалины.

34

Получив письмо Каталины, Доминго, всегда легкий на подъем, нанял лошадь, положил в переметные сумы еду и пару чистых рубашек и покинул Кастель Родригес. В Сеговии его ждала радостная встреча с племянницей, ее мужем и двумя детьми. Каталина, ей уже исполнилось девятнадцать, стала еще прекраснее. Успех, семейное счастье и материнство придали ей уверенность в себе. Ее лицо потеряло детскую округлость, но приобрело совершенство линий. Фигура оставалась такой же стройной, а походка - волнующе грациозной. Она превратилась в женщину, пусть очень молодую, но женщину с твердым характером, решительную и сознающую свою красоту.

- Ты просто очаровательна, моя милая, - улыбнулся Доминго. - И чем ты зарабатываешь на жизнь?

- Мы еще успеем поговорить об этом, - ответила Каталина. - Сначала скажи, как поживает моя матушка, что произошло в Кастель Родригесе после нашего отъезда и как там донья Беатрис?

- Не все сразу, дитя, - проворчал Доминго. - Не забывай, что я проехал долгий путь и умираю от жажды.

- Сбегай к Родриго, дорогой, и принеси бутылку вина. - Каталина достала кошелек и протянула Диего несколько монет.

- Я вернусь через минуту, - ответил тот и выскочил за дверь.

- Вижу, что хозяйство ведешь ты, - усмехнулся Доминго.

- Мне потребовалось не так уж много времени, чтобы понять, что мужчине нельзя доверять деньги. Если у него их нет, он не попадает ни в какую переделку, - она рассмеялась. - А теперь отвечай на мои вопросы.

- Твоя мать в полном здравии и шлет тебе наилучшие пожелания. Ее набожность служит всем примером. Такая любовь к богу в немалой степени вызвана тем, что аббатиса назначила Марии пенсию и теперь ей не надо больше работать.

Каталина вновь рассмеялась. И так искренен и мелодичен был ее смех, что Доминго не мог не сравнить его с журчанием горного ручейка.

- Ты не представляешь, какой шум поднялся в Кастель Родригесе, когда стало известно, что вы исчезли, - продолжал Доминго. - Дитя мое, никто не сказал о тебе доброго слова, и твоя мать была в отчаянии. Потом, правда, пришла монахиня, донья Анна, и успокоила ее, сказав, что аббатиса поможет ей и утешит в горе. Десять дней горожане не могли говорить ни о чем другом. Монахини ужасались, что за все хорошее, сделанное тебе аббатисой, ты отплатила такой черной неблагодарностью. Представители городской знати пришли в монастырь, чтобы выразить свое сочувствие, но аббатиса отказалась их принять, сославшись на то, что слишком расстроена. Она, однако, виделась с доном Мануэлем. О чем они говорили, осталось неизвестным, но монахини слышали злые выкрики, доносившиеся из молельни аббатисы. Вскоре дон Мануэль уехал из города. Я бы написал тебе обо всем, но ты не сообщила мне своего адреса.

- Я не могла этого сделать. Видишь ли, мы постоянно переезжали с места на место, и я не знаю, куда мы отправляемся, до дня отъезда.

- Что заставляет тебя вести такой образ жизни?

- Ты еще не догадался? Вспомни, как часто ты рассказывал мне о днях странствий по Испании, под жарким летним солнцем и в пронизывающий зимний холод?

- О, боже, неужели вы стали бродячими актерами?

- Мой бедный дядя, я - ведущая актриса в знаменитой труппе Алонсо Фуэнтеса, а Диего поет и танцует во всех пьесах, хотя Алонсо и недооценивает его актерские возможности.

- Почему ты не сказала мне об этом раньше? - вскричал Доминго. - Я бы привез с собой дюжину пьес.

В этот момент вошел Диего с бутылкой вина. Пока Доминго утолял жажду, Каталина рассказала, как они стали актерами.

- И по мнению всех и каждого, - закончила она, - в настоящее время я лучшая актриса Испании. Диего, душа моя, я права?

- Если кто-то будет это отрицать, я перережу ему глотку.

- И многие полагают, что в провинции я могу погубить свой талант.

- Я и говорю ей, что наше место в Мадриде, - воскликнул Диего.- Алонсо завидует мне и не дает выигрышных ролей.

Как видно из вышесказанного, наши герои не страдали от ложной скромности, которая, как известно, является ядом для актеров. Они посвятили Доминго в свои планы, но тот, будучи человеком осторожным, сказал, что не сможет дать совета, не увидев их на сцене.

- Приходи завтра на репетицию, - предложила Каталина. - Я играю Марию Магдалину в новой пьесе Алонсо.

- Ты довольна ролью?

Она пожала плечами.

- Не совсем. Меня не устраивает завершающая часть пьесы. В трех последних картинах я не появляюсь совсем. Я сказала Алонсо, что, раз уж пьеса обо мне, я должна постоянно находиться на сцене, но он заявил, что не может отходить от святого писания. Беда в том, что у него нет воображения.

Диего отвел Доминго в таверну, где коротали вечера Алонсо Фуэнтес и многие актеры их труппы, и представил его не только как дядю Каталины, но и бывшего актера и нынешнего драматурга. Алонсо вежливо пригласил Доминго к столу, и тот весь вечер развлекал компанию воспоминаниями о своих актерских днях. На следующий день Алонсо разрешил ему прийти на репетицию. Его потрясла естественность игры Каталины, красноречивость ее жестов, грациозность движений. Алонсо оказался хорошим учителем. За три года Каталина овладела всеми тайнами актерского искусства. А сочетание врожденного таланта и приобретенных навыков с необыкновенной красотой Каталины еще больше усиливало впечатление. После репетиции Доминго расцеловал ее в обе щеки.

- Дорогая, ты действительно прекрасная актриса.

Каталина обняла старика.

- О, дядя, дядя, кто бы мог подумать, что люди будут рваться на представления с моим участием. И ты видел меня лишь на репетиции. Перед зрителями я буду играть еще лучше. Диего получил маленькую роль Иоанна, любимого апостола Христа. Кроме приятной внешности, Доминго не заметил в нем ничего особенного. При первой возможности он спросил Алонсо, что тот думает о возможностях юноши.

- Он - симпатичный парень, но никогда не будет актером, - ответил Алонсо. - Я даю ему роли, чтобы не огорчать Лину. И зачем только актрисы выходят замуж за актеров! Как это усложняет мою жизнь.

Тем не менее после репетиции Доминго посоветовал Каталине и Диего отбросить все страхи и ехать в Мадрид. За двадцать четыре часа, проведенных с ними, он понял, что здравый смысл, присущий Каталине, не позволит ей поставить под угрозу успех новой труппы, и Диего не станет ведущим актером и в Мадриде. Доминго чувствовал, что так или иначе она найдет компромиссное решение, устраивающее их обоих. Направляясь в Сеговию, Доминго надеялся повидаться со старым другом, Бласко де Валеро. Несколько следующих дней, пока Каталина и Диего репетировали пьесу, он бродил по городу и, умея легко сходиться с людьми, познакомился со многими горожанами. Он выяснил, что в большинстве население боготворит своего епископа. Его набожность и аскетизм производили на всех огромное впечатление. Известие о чудесах в Кастель Родригесе достигло Сеговии и усилило восхищение горожан этим святым человеком. Впрочем, Доминго узнал, что епископу пришлось столкнуться с враждебностью священнослужителей. По приезде в Сеговию того потрясла распущенность их нравов и пренебрежение, с которым многие из них относились к религиозным обязанностям. Он повел решительную борьбу с нарушителями священных обетов. Тех, кто упорствовал, епископ карал без жалости, как и в Валенсии, не взирая на лица. Священнослужители, за редким исключением, сопротивлялись ему, как могли. Одни открыто выступали против епископа, другие втихую саботировали его указания. В нескольких случаях дело чуть не дошло до рукоприкладства и потребовало вмешательства городских властей. Не мир принес епископ в Сеговию, но меч. Доминго прибыл в город в начале страстной недели, и, зная, что религиозные обязанности не позволят дону Бласко принять его, появился в епископском дворце, огромном, мрачном, отделанном гранитом здании, лишь во вторник следующей недели. Назвавшись привратнику, он после короткого ожидания поднялся по широкой каменной лестнице, прошел анфиладу просторных холодных комнат с потемневшими от времени картинами библейских сюжетов, развешанных по стенам, и, наконец, вошел в крошечную келью, где едва хватало места на письменный стол и два кресла с высокими прямыми спинками. Дальнюю стену украшал одиноко висящий черный крест ордена доминиканцев.