Сомерсет Моэм - Каталина Страница 36

Доминго, затаив дыхание, наклонился вперед, ловя каждое слово дона Бласко.

- Ах, как же был прав наш великий император Карл, говоря, что лишь испанский язык достоин того, чтобы на нем обращались к богу. Какое яростное негодование звучало в голосе актрисы, игравшей Магдалину, когда она рассказывала о предательстве Иуды, и такой неистовый гнев охватил многочисленных зрителей, что они выкрикивали проклятия изменнику. Так искренне дрожал ее голос, такая неподдельная душевная боль слышалась в нем, когда речь шла о бичевании Христа, что люди вскрикивали от ужаса, а когда она стала описывать агонию Иисуса на кресте, они били себя в грудь и громко рыдали от горя. И ее голос проник в мое сердце, и по моим щекам потекли слезы. Душа моя затрепетала, как трепещет на ветру одинокий лист. Я чувствовал, что-то должно произойти, и меня охватил страх. Я взглянул на актрису, произносящую эти возвышенные и жестокие слова. Ее красота потрясла меня. Не женщина стояла на сцене, не актриса, но небесный ангел. И когда я, как зачарованный, смотрел на нее, луч света пронзил темную ночь, в которой я блуждал столько лет. Он проник в мое сердце, и я застыл в блаженстве. Я умирал от боли и в то же время смеялся от счастья. И чувствовал, что душа моя отделилась от тела и воспарила ввысь. В тот незабываемый момент я прикоснулся к мудрости бога и познал его тайны. Лишь добро осталось во мне, отринув все зло. Не могу описать этого состояния. У меня нет слов, чтобы выразить, что я увидел и что познал. Я слился с богом и, слившись с ним, соединился со всем миром. - Епископ откинулся в кресле, и его лицо осветилось воспоминанием этого волнующего мгновения. - Суетные желания больше не проникали в душу. Я получил высшую награду, достижимую в этом мире. Теперь мне нечего желать и не к чему стремиться. Я отправил его величеству письмо, в котором смиренно прошу разрешить мне отказаться от дарованного мне духовного сана, чтобы я мог удалиться в монастырь и провести остаток дней в молитвах и благочестивых размышлениях. Тут Доминго не выдержал:

- Бласко, Бласко, Марию Магдалину играла моя племянница, Каталина Перес. Убежав из Кастель Родригеса, она присоединилась к труппе Алонсо Фуэнтеса.

От изумления глаза епископа широко раскрылись. И тут же на его губах заиграла улыбка.

- Вот уж действительно пути господни неисповедимы. Как странен его выбор тех, кто привел меня к цели! Через нее он жестоко ранил меня и через нее же и исцелил. Благословенна будет мать, родившая ее, ибо в той божественной сцене ее вдохновлял сам создатель. Я буду молиться за нее до последнего вздоха.

В этот момент в маленькую комнату вошел фра Антонио. Взглянув на Доминго и сделав вид, что не узнает его, секретарь наклонился к епископу и что-то прошептал ему на ухо. Тот тяжело вздохнул.

- Хорошо, я приму его, - и добавил, обращаясь к Доминго: - К сожалению, я вынужден просить тебя уйти, дорогой друг, но я с радостью увижу тебя вновь.

- Боюсь, этого не случится. Завтра утром я уезжаю в Кастель Родригес.

- Мне очень жаль.

Доминго преклонил колени, чтобы поцеловать руку епископа, но дон Бласко поднял его на ноги и крепко расцеловал в обе щеки.

35

Доминго, исхудавший старик с тяжелыми мешками под глазами и красным, в синих прожилках, носом, в залатанной одежде с пятнами от вина и еды, не шел, а летел по воздуху. В этот момент он, как когда-то и говорил епископу, не поменялся бы местами ни с императором, ни с самим папой. Он разговаривал сам с собой и размахивал руками. Прохожие принимали его за пьяного, и он действительно опьянел, но на этот раз не от вина.

- Таинство театра, - пробормотал Доминго, довольно хмыкнув. - Искусство тоже может творить чудеса.

Ибо именно он, никому не известный драматург, ничтожный писец, написал строки, так глубоко тронувшие душу епископа...

Каталина осталась довольна первыми двумя актами пьесы Алонсо. Он представил Марию Магдалину любовницей Понтия Пилата, и в первом акте она появлялась в великолепных нарядах, упивающаяся жизнью в грехе, сладострастная и беспутная. Ее прозрение происходило во втором акте. Особенно удалось Алонсо та часть, когда Мария пришла в дом, где остановился Иисус, и омыла ему ноги. Действие третьего, последнего акта происходило на третий день после распятия. В одной из сцен жена Пилата укоряла последнего за то, что он позволил убить невинного человека, в другой Иуда Искариот приходил к старейшинам храма и бросал им в лицо тридцать сребреников, полученных за предательство. Мария Магдалина появлялась лишь однажды, на короткое мгновение, чтобы обнаружить, что могила Иисуса пуста. Пьеса заканчивалась сценой на дороге в Эммаус, где к двум апостолам присоединялся какой-то незнакомец, в котором впоследствии они признали воскресшего Христа. Каталина три года была ведущей актрисой и пришла в ярость, узнав, что третий акт пройдет практически без ее участия. Но Алонсо даже не стал ее слушать.

- А что мне делать? - воскликнул он. - Два первых акта полностью твои. В третьем ты можешь появиться на сцене только один раз.

- Но это просто невозможно! Обо мне эта пьеса или не обо мне? Зрители придут, чтобы посмотреть на мою игру. И будут возмущаться, если действие пойдет без меня.

- Но, дитя мое, в такой пьесе я не могу дать волю воображению. Я должен придерживаться фактов.

- С этим я не спорю, но вы же автор! И обязаны найти для меня место. Почему бы мне не появиться во время объяснения Понтия Пилата с женой?

Алонсо начал злиться:

- Но, Лина, ты же любовница Пилата. Как ты можешь находиться в его дворце, да еще в тот момент, когда он говорит с ней без посторонних?

- Ну и что? Сделайте так, чтобы я все рассказала жене Пилата, а уж потом, с моих слов, она будет обвинять его самого.

- Лина, это же чушь. Попытайся ты встретиться с женой Пилата, она бы отправила тебя на конюшню и велела отхлестать плетьми.

- Совсем наоборот. Я упаду на колени и буду умолять простить меня за грешное прошлое. Мои слова тронут ее сердце, и она не найдет в себе сил наказать меня.

- Нет, нет и нет! - вскричал Алонсо.

- А почему я не могу идти в Эммаус вместе с двумя апостолами? Женская интуиция подскажет мне, кто этот незнакомец, а он, поняв, что я узнала его, приложит палец к губам, призывая меня к молчанию.

- Я скажу, почему ты не можешь идти в Эммаус с двумя апостолами, проревел Алонсо. - Если бы Мария Магдалина шла в Эммаус, об этом говорилось бы в святом писании. И когда мне потребуется твоя помощь в сочинении пьес, я сам обращусь к тебе.

Каталина так расстроилась, что даже хотела отказаться от роли, но, подумав, что Алонсо немедленно отдаст ее Розалии, смирилась, тем более что первые два акта позволяли ей рассчитывать на успех у зрителей.

- Если б он писал для Розалии, - пожаловалась она Диего, - то не решился бы полностью урезать ее роль в третьем акте.

- В этом нет никакого сомнения, - согласился Диего. - Он не ценит тебя.

- Я поняла это, как только он взял в труппу Розалию.

Каталина поделилась своим горем и с Доминго. Тот сочувственно покивал и попросил у нее текст пьесы. Но актерам раздавались лишь их роли, а вся рукопись находилась у Алонсо, из опасения, что кто-нибудь продаст ее другой труппе.

- Алонсо ужасно тщеславен, - добавила Каталина. - Подойди к нему после репетиции и скажи, что ты в восторге от пьесы и хочешь насладиться ею еще раз, прочитав перед сном. Он не сможет отказать и даст тебе рукопись.

Алонсо, польщенный вниманием Доминго, действительно отдал ему рукопись, но попросил вернуть ее через два часа. Прочитав пьесу, Доминго пошел погулять, а придя домой, предложил Каталине свой план действий. Она бросилась ему на шею и расцеловала старика.

- Дядя, ты - гений!

- И, как многие другие, непризнанный, - усмехнулся Доминго. - А теперь слушай, дитя мое. Никому ничего не говори, даже Диего, а на репетициях играй так, как не играла никогда в жизни. Будь мила с Алонсо, и пусть он решит, что ты хочешь забыть о ваших разногласиях. Я хочу, чтобы он остался доволен тобой.

В субботу они собирались репетировать дважды, а последний прогон Алонсо назначил на воскресное утро. Днем они давали спектакль. После первой субботней репетиции, когда актеры отправились на обед, Каталина задержала Алонсо.

- Вы написали чудесную пьесу. С каждым днем меня все больше восхищает ваш талант. Такой пьесой гордился бы и великий Лопе де Вега. Вы - прекрасный поэт.

Алонсо просиял.

- Должен признать, что пьеса действительно неплоха.

- Но, мне кажется, в одном месте ее можно усилить.

Алонсо сразу помрачнел, ибо для любого автора унция критики с лихвой перевешивает фунт похвалы. Но Каталина продолжала, будто не замечая перемены его настроения:

- Я убеждала, что вы допустили ошибку, урезав мою роль в третьем акте. Алонсо раздраженно махнул рукой:

- Мы уже говорили об этом. Сколько можно повторять, что в третьем акте для тебя нет места.