Валентина Немова - Любить всю жизнь лишь одного Страница 37

В любой беде не пропадет.

А если и споткнется вдруг,

То встать ему поможет друг.

Всегда ему надежный друг

В беде протянет руку.

В боях за родину, в краях тревожных

Встречали мы друзей, товарищей надежных,

И все, что мы могли, мы поровну делили,

Мы вместе, рядом шли, и вместе победили.

- * * *

Песня без названия. Назову "Прощальной".

Лекции, карты, школьные парты —

Все позади, друзья.

Ширь путевая, весна золотая —

Все впереди, друзья.

Ждет нас, ждет — поджидает,

Нам обещает

Все, чем прекрасна жизнь.

Курса прямого умело, толково

В новом пути держись.

Припев.

Где шли наши отцы,

Светлый остался след.

Путь, друзья — к дням

Новых побед.

Темы, расчеты, книги, зачеты

Будут нужны другим.

Лучший экзамен своими руками

Родине нашей сдадим.

Дружно, дружно и смело

Общее дело

Двинем вперед, друзья.

Даль путевая, весна золотая

Все впереди, друзья.

Припев.

Где шли наши отцы,

Светлый остался след.

Путь, друзья — к дням

Новых побед.

- * * *

Снег лежит пеленой,

Он укрыт тишиной,

За окном не слышно голосов.

Много звезд ночь зажгла,

Ярко светит луна,

Раздается мерный звон часов.

Этот тихий звон

Навевает сон,

Спокойной ночи,

Мой друг любимый.

Под этот мотив

Хорошие сны

Присниться должны.

Спокойной ночи,

Спокойной ночи!

Быть может, мой друг,

О нашей весне

Ты вспомнишь во сне…

Полистала дневник Мудрецовой. Уже собралась в сторону его отложить, но вдруг спохватилась: а "личное"? Почему-то Антонина ничего не пишет о своих отношениях с парнем, которым увлекалась в прошлом году, с которым так и не познакомила меня. Нет, одна запись, посвященная этому "засекреченному" "В", имеется.

— Разговор Тони с В.

Сидя за столом они, чтобы не подслушали родители, переписывались друг с другом, использовав для этой цели дневник Антонины.

Тоня. Как ты сдаешь?

В. Нормально. А почему ты спрашиваешь?

Тоня. Мне хотелось бы выяснить, зачем ты учишь свои предметы. Чтобы знать или чтобы сдать?

В. Чтобы сдать.

Тоня. Еще меня интересует, считаешь ли ты такое положение вещей правильным?

В. Да. Как и все студенты-вечерники.

Тоня. А вот твоя мама придерживается другого мнения. Анну Никифоровну беспокоит, что ее чадо поступает нечестно.

В. Хватит вопросов. Теперь я буду их задавать, а ты отвечай. Есть ли у тебя близкая подруга?

Тоня. У меня их много.

В. Нельзя дружить с десятком сразу. Ответь, с кем именно из девочек ты дружишь?

Тоня. Не знаю.

В. Как это ты не знаешь? Может быть только да или нет. А если не знаешь, значит дружбы нет.

Запись обрывается. Мне было очень неприятно читать эти строки. Комментарии к ним, как мне кажется, излишни.

— Общественное

Однажды обратила я внимание на то, что Инна Иванова стала очень плохо учиться: не вылезает из двоек и чуть ли не каждый день пропускает уроки. Я забеспокоилась: ее же могут не допустить до экзаменов, и она потеряет год. А ведь Инна — неглупая девчонка. В шахматы, например, играет не хуже, чем я.

Но тут, мне кажется, нужно сделать отступление и рассказать, когда и при каких обстоятельствах приобщилась я к этой древнейшей, доступной лишь избранным интеллектуальной игре.

Среди моих родственников и соседей по бараку, в котором я родилась и выросла, не было ни одного шахматиста. Зато шашистов хоть пруд пруди. Играть в шашки меня научил отец, когда я, как говорится, под стол пешком ходила. К 14 годам так навострилась, что, кроме отца, обыгрывала всех, с кем приходилось состязаться. О шахматах же пока мне оставалось только мечтать. И я мечтала. А если сильно чего-то желаешь, как известно, судьба дает тебе шанс. Так было и со мной.

Когда мы переехали на Правый, круг моих знакомых расширился. Среди них нашелся один шахматист. Он играл в силу II или даже I категории. Это был старший брат моей одноклассницы Лены Орловой. Как и Тоня Мудрецова, она жила в одном дворе со мной. Мы с Антониной частенько заходили к ней. Летом, после окончания 8 класса, можно сказать, не вылезали от Орловых. От нечего делать резались в шашки. Как-то раз Иван (так звали брата Лены), придя с работы, застал нас, трех подружек, за этой игрой и изъявил желание принять участие в нашем турнире.

Сначала сразился с Тоней. Одержал победу. Затем — со мной. Потерпел поражение. Решил: случайно. Спросил, улыбаясь: "Повторим?" Мы "повторяли" с ним целый вечер. И ему не удалось выиграть у меня ни одной партии. Это его поразило, и он вызвался научить меня играть в шахматы. Так я к ним и пришла — через шашки. Иван объяснил мне, как ходят фигуры, показал несколько гамбитов. Потом предложил решать задачи. Над одной из них думала я, с места не вставая, битых четыре часа. И все же нашла правильный ход. Иван похвалил меня, сказав: "Если и дальше будешь так же серьезно относиться к этому делу, станешь неплохой шахматисткой".

Брат Лены Орловой, несомненно, и есть тот самый Иван О., которого упомянула Тоня в своем дневнике, признавшись, что ей хочется над ним издеваться. Почему я так считаю? Потому что в то время среди знакомых Мудрецовой, как и среди моих, не было другого Вани, чья фамилия начиналась бы с буквы О. Но за что она этого Ивана возненавидела?

Я собиралась высказать свои соображения по этому вопросу. Пришло время ответить на него.

Играть в шахматы Антонина училась одновременно со мной. Мы по-прежнему приходили к Орловым вместе и уходили вместе. Наедине ни со мной, ни с нею Иван никогда не оставался. Во время занятий мы сидели за одним столом. Я слышала все, что он говорил по делу, обращаясь к Тоне, а она — что говорил он мне, опять же по делу. На другие темы он вообще с нами не разговаривал. Ни одного обидного слова ни мне, ни Тоне не было им сказано. Не такой он был человек, чтобы обижать малолеток. Тоне, как и мне, в том году исполнилось 14, а Ивану было уже за двадцать. Но за что же все-таки она на него взъелась? Может быть, за то, что, давая нам уроки, меня хвалил он чаще, чем ее? Возможно, что именно за это. Она же была в школе избалована похвалой. До чего же хитрой оказалась Мудрецова! Пока брала у Ивана уроки, держалась как паинька, хотя в душе, наверное, негодовала. А когда получила то, что ей было надо, разразилась в дневнике бранью. Не имея возможности отомстить Орлову за то, что он, как ей казалось, унижал ее, она причинила вред мне, оставив в своем блокноте эту злопыхательскую запись и возмутив меня до глубины души своей неблагодарностью по отношению к человеку, который ей сделал столько добра.

Свой дневник Антонина подарила мне весной 1951 года, незадолго до отъезда из родного города. Прочитав в первый раз ее записки, я даже внимания не обратила на коротенькую заметочку, в которой говорилось о каком-то И.О. Мне и в голову не пришло, что под этими инициалами подразумевается брат Лены Орловой, который столько времени и сил потратил, чтобы открыть нам доступ к шахматам. Расшифровала я эти иероглифы несколько лет спустя, когда перечитывала дневник Мудрецовой. Но в это время нас с нею разделяли уже сотни километров. И я не имела возможности высказать ей в лицо все то, что о ней теперь думаю. Когда-нибудь, наверное, выскажу. А пока вернусь к тем дням, когда происходили описанные мною выше события…

По окончании летних каникул мы с Тоней стали тренироваться уже не у Орловых, а в школе, задерживаясь после уроков и заражая страстью к полюбившемуся нам виду спорта учеников всех классов, начиная с шестого. Играли и после уроков, и вовремя перемен, взгромоздившись на подоконник в коридоре, как магнитом, притягивая к себе болельщиков. Было такое время. Шахматами увлекалась вся страна.

Чемпионом нашего города неожиданно стал двенадцатилетний школьник. Он приходил в нашу школу, давал сеансы одновременной игры. Я тоже добивалась успехов, правда, не в таких масштабах. В конце следующего учебного года обыгрывала всех своих товарищей, занимавшихся шахматами, всех наших преподавателей (чего они мне, само собой разумеется, не простили). Поступив в ВУЗ в родном городе, играла на равных с кандидатами наук (за что они меня очень уважали). Впоследствии доводилось мне участвовать в городских и областных турнирах на личное первенство. Среди женщин города были у меня лучшие результаты. Этими достижениями я обязана Ивану Орлову, который в течение многих лет продолжал заниматься со мной, готовил к соревнованиям. Выигрываю я или проигрываю, сама игра доставляет мне огромное удовольствие. В трудные минуты поддерживает, отвлекает от тяжелых переживаний…

Ко всем, кто интересуется шахматами, отношусь я с симпатией. Вот почему так захотелось мне вытянуть Иванову Инну из болота, в котором она увязала все глубже и глубже…