Тамара Величковская - Белый посох Страница 4

«Спускается вечер… который?..»

Спускается вечер… который?Неверный сбивается счет.Под гул голосов и моторовТолпа непрерывно течет.

Спешить эти люди устали,А все же спешат и спешат,Как будто бы все они сталиТолпой суетливых мышат.

Доносятся хриплые звуки —Калека у стенки поет,Повисли отсохшие руки,И жалобно корчится рот.

Сменяются волны народа,Нет времени людям зеватьИ некогда слушать урода,И франк недосуг доставать,

И долго уродливый нищийНапрасно о счастьи поет.Такого и добрый освищет,Такому и злой подает.

«Каждый хочет умереть последним…»

Каждый хочет умереть последним,Каждый чье-то занимает место,Каждый хочет получить в наследьеДеньги, службу, комнату, невесту…

Только каждый под конец постигнет,Что багаж земной ему не нужен…Так и волнам хочется воздвигнутьИ побольше раскатить жемчужин —

Но волна восставшая растает,Станет снова зыбью голубою,И на миг, другая, нарастая,Пенный жемчуг унесет с собою.

«Смерть не ужасна. Смерть проста…»

Смерть не ужасна. Смерть проста.Побег усохший просто обрезают.Но губы мертвого — не губы, а уста,И не целуют их, а лобызают.

Деянья смерти мудры и просты,Они не знают пафоса и позы.Но пальцы мертвого — не пальцы, а перстыИ могут удержать лишь крест и розу.

«Возвращаюсь ночью домой…»

Возвращаюсь ночью домой.От домов на дороге тень.Возвращаюсь — а дом не мой,Не моим был и этот день.

Да и что я могу назватьНераздельным, всегда моим?Ни друзей, ни отца, ни мать,Ни надежд проходящих дым.

Мой сейчас этот гулкий мост,Где одна не спеша иду,Да на небе меж ясных звездРазличаю мою звезду.

«Пока падучая звезда…»

Пока падучая звездаЛетит в стремительном паденьи,Пока за нею бороздаБежит светящеюся тенью,Пока не кончит трепетатьЕе бессмертное сиянье, —Успей за нею прошептатьТвое заветное желанье.

И наша встреча, как звезда,Летучей искрой пробежала,Но воля слабая тогдаЕе полета не сдержала.И мне печально оттого,Что был прекрасен светоч белый,А я желанья своегоШепнуть вдогонку не успела.

«Выходит месяц тусклый и угрюмый…»

Выходит месяц тусклый и угрюмый,И тишина небесная растет.Вечерний час, когда приходят думы,И каждая сестру свою ведет.

Все реже жизни долетают шумы,Деревья черные угрюмы и остры.Вечерний час — когда приходят думы,И каждая печальнее сестры.

«Пока вода родника…»

Пока вода родника,Сбегает, спеша, с горы,И зябнет в воде рукаВо время летней жары.

Я тоже всегда поюПри виде горных вершин,Когда под эту струюИду подставить кувшин.

Пока не течет водаВ замшелый савойский сруб,Я вижу в воде всегдаУлыбку счастливых губ.

Как будто Дух родника,Что в этой воде живет,Имеет вид двойникаИ вместе со мной поет…

«Сегодня деревья встревожены…»

Сегодня деревья встревожены,Высокие флоксы повалены,И листик летит, будто кожаный,Коричневый с желтой подпалиной,А формой похож на миндалину…

Такая на свете сумятица,За птицами облако гонится,Каштаны спадают и катятся,Ромашка как пьяная клонитсяИ ветка от ветки сторонится…

Без боли листва осыпается,А кто ее знает — без боли ли?А та, что на дереве мается,

За что ее долго неволили,За что полететь не позволили?..

«Как просты, прекрасны и суровы…»

Как просты, прекрасны и суровыОчертанья купола и ниш…Отойди на время от земного,Здесь, душа, ты Богу предстоишь.Неподвижны свечи в полумраке,Как цветы на восковых стеблях,У порога бьют поклоны маки,Шарит ветер в темных тополях.Возле маков вьется повиликаИ курит цветочный фимиам.В полусвете проступают лики,Ангел руки простирает к нам,Белый ангел расправляет крылья,Светотени по стенам дрожат,Кажется — ещё одно усильеИ по камням крылья зашуршат…Скорбны Богородицины очиИ печалит полудетский рот.— Первозданный камень не обточен,Словно это Вифлеемский грот.

«У вещей особая душа…»

У вещей особая душа.Часть души того, кто их лелеял,Кто осколки вазы, не спеша,Терпеливо и любовно клеил,Кто под вечер бронзовые браЗажигал в молчаньи и покое,Кто любил по блеску серебраПроводить ласкающей рукою.

И порою о вещах иныхЯ читаю в выцветшем узоре.Так в глубинах раковин немыхДремлет шум неведомого моря.

«Муза промолвила робко…»

Муза промолвила робко,Лиру давая мне в дар:«Хочешь — возьми на растопку,Хочешь — снеси на базар…

Лиру в обрывки газетыТам положи на весы;Весит не больше букета,Меньше куска колбасы…

Только, пожалуй, не пробуйЛиру на плечи взвалить —Будет до самого гробаНевыносимо давить…

Памяти Георгия Иванова

…Только расстоянье стало ужеМежду вечной музыкой и мной.

Георгий Иванов

Южный день, морское побережье,Солнечное острое блистанье…Все другое, — но страданья те жеИ все та же боль воспоминанья.Было… Было… Душу просверлилоЭто слово. «Было» и «навеки».Жили-были, верили, любили,А теперь на Вавилонских реках…А теперь — докучные соседи,Гневно скомканный листок бумажный,Разговор о картах и обеде,О болезнях, о таком неважном…Потому что важно только это,То, что в муке прорастает словом,Что мелькает с быстротою светаНад цветеньем кактуса лиловымМузыкой… Но грудь почти не дышит.Музыка — немыслимое чудо,Та, которой на земле не слышат,Но, едва услышав — не забудут.Слово к слову, в строгом сочетанье,Ощупью, со страхом, осторожно…Как постичь внезапное блистаньеМузыки, с которой невозможно,Без которой невозможно тоже,Задыхаясь ночью на постели…Ночью в парке голубые елиНа суровых иноков похожи…Мрак. Провал. И вдруг — прорыв в сияньеК музыке с бессмертными словами…

Вот уж и не стало расстояньяМежду вечной музыкой и Вами.

ТАМАРА ВЕЛИЧКОВСКАЯ. ИЗБРАННАЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА И ЭССЕИСТИКА

ПОДВИГ ЖИЗНИ

В совершенном союзе двух существ оба становятся лучше, один от другого. И людям вокруг них тоже хорошо. Даже недостатки характера можно заставить служить добру. Вот пример большой любви, с которой мне пришлось встретиться в жизни.

Героиню этой истории я хорошо знала, т. к. мы жили с нею в одном доме и часто встречались. Мари, моя героиня, была на вид самой обыкновенной женщиной среднего возраста, не красивая и не безобразная. В юности она служила горничной во французской буржуазной семье и еще тогда влюбилась в хозяйского сына. Молодой человек приходился незаконным сыном одному известному французскому композитору. Он и сам был довольно талантливым музыкантом. Но унаследовав, отчасти, талант отца, не унаследовал его удачливости. К тридцати годам он заболел страшной болезнью, которая постепенно его парализовала. Сначала он лишился ног, и руки стали плохо повиноваться. Мари все время самоотверженно за ним ухаживала. Ей тогда было немного за двадцать. В эти годы даже дурнушки привлекательны.