Поэмы 1918-1947. Жалобная песнь Супермена - Владимир Владимирович Набоков Страница 41

незначительной правкой рукой Е. И. Набоковой; публикуется по этому тексту (Berg Collection / Vladimir Nabokov papers / Manuscript box. In: Album 14, p. 26–38). «Юность», написанная в Берлине в начале ноября 1923 г., продолжает ряд поэм Набокова, посвященных его русскому прошлому («Детство», «Крым», «Петербург»), являясь преимущественно опытом биографической и поэтической авторефлексии. В отличие от сказочного «Солнечного сна», в «Юности» Набоковым декларативно и прямолинейно выражена связь его консервативной или неоклассической позиции с отвержением революционных событий и радикальных культурных преобразований в России. Значительно тоньше и искуснее эта связь будет проведена три года спустя в «Университетской поэме». Лирический герой «Юности» предстает в образе рыцаря древнего рода, противостоящего новомодной литературной нечисти, вырастающей в советской России, откуда «ползут <…> гугнивые и склизкие» стихи, «полные неблагостного гула» (которому противополагается «благостный» «подвиг наш»), а сами новые советские поэты названы конокрадами (прозрачная аллюзия на стихотворение Есенина «Хулиган», 1920: «Только сам я разбойник и хам, / И по крови степной конокрад»). Написанные в пушкинском ключе и обращенные к Пушкину и его «живому завету», эти стихи не обладают значительными поэтическими достоинствами, но примечательны своей обработкой автобиографического материала, позднее использованного в «Машеньке», а также вниманием молодого автора к вопросам композиции и структуры: в поэме семнадцать строф по двенадцать строк в каждой; однако в первой и последней строфах — по одиннадцать строк, причем в первой строфе последняя строка остается холостой и рифма «подхватывается» в следующей строфе, а в последней строфе из‐за смены системы рифмовки последняя строка рифмуется с предыдущей, замыкая тем самым и строфу, и всю сквозную рифмовку поэмы.

После журнальной публикации поэма печаталась отдельным изданием: Набоков В. Юность / Публ., вступ. ст. М. Минской. СПб., 2016. К сожалению, публикатором, малознакомым, по‐видимому, с дореформенным правописанием, текст поэмы был сильно искажен. Буква «ять» в слове «белая» дважды прочитана как «ы» (отсюда у публикатора не попадающие в размер «ночь былая» и «Сергиевской былой»), а в слове «ширме» прочитана как «ах» (отсюда — «на деревянных ширмах», тогда как у Набокова — «на деревянной ширме»); буква «ер» прочитывается публикатором иногда как «ерь» (отсюда «пламенеть» вместо «пламенеет», что рифмуется у Набокова с «умеет»); вследствие слабого знания набоковской лексики и непонимания содержания текста, публикатор не смогла прочитать слово «гугнивые» и произвольно заменила его словом «пугливые»; слово «цезуру» поменяла на «цензуру», «щит» на «путь», «жарче» на «ярче», «вот» на «ведь» (снова «ер» на конце превращается в «ерь»), «дымит» на «дышит», «серую мглу» преобразила в «старую» и т. д. и т. п.

С. 119. Делия — отсылка к лицейским стихотворениям А. С. Пушкина «Делия» и «К Делии». Делия в поэзии Пушкина — условное имя возлюбленной.

С. 120. Дом был у нас душистый и счастливый: / кварц искрился сквозь розовый гранит. / Мозаика цвела над верхним рядом / высоких окон. — Описание петербургского особняка Набоковых на Большой Морской, 47.

С. 121. battez — фехтовальный термин, упомянутый также в «Других берегах» в схожем описании тренировок В. Д. Набокова с французом Лустало.

С. 122. Чугунного не стоит завитка / вся эта ваша смертная тоска, / придумавшая звезды шутовские… — Подразумевается красная звезда, в 1918 г. ставшая символом Рабоче-крестьянской Красной армии.

С. 123. …по плоским крыш<к>ам… — В черновике «крышкам», в беловике описка «крышам»; подразумеваются крышки канализационных люков.

С. 124. Благодарю, благодарю, Бестужев! — В. В. Гиппиус (1876–1941), о котором Набоков так вспоминал в «Других берегах»: «Директор Тенишевского училища, В. В. Гиппиус, писавший (под псевдонимом Бестужев) стихи, мне тогда казавшиеся гениальными (да и теперь по спине проходит трепет от некоторых запомнившихся строк в его удивительной поэме о сыне), принес как‐то экземпляр моего сборничка в класс и подробно его разнес при всеобщем, или почти всеобщем, смехе. Был он большой хищник, этот рыжебородый огненный господин, в странно узком двубортном жилете под всегда расстегнутым пиджаком, который как‐то летал вокруг него, когда он стремительно шел по рекреационной зале, засунув одну руку в карман штанов и подняв одно плечо» (Набоков В. Другие берега. С. 249–250). Поэму Гиппиуса «Лик человеческий» (1922) Набоков вспоминал 15 апреля 1932 г. в письме к жене: «Сумбурная поэма, но есть в ней чудеснейшие, вдохновеннейшие места. Например, такая строфа: “Если не верите, идемте к морю, / закиньте невод, вам ответит глыбь / обильных рыб. И как рабы, не споря, / бросали невод мы в морскую зыбь / и радовались, что обильем рыб / был невод наш тяжел, и густ, и черен”» (Набоков В. Письма к Вере / Вступ. ст. Б. Бойда, коммент. О. Ворониной и Б. Бойда. М.: Колибри, 2017. С. 192).

С. 125. Меня сосед, тупой, мужиковатый… — Григорий Попов, о котором Набоков вспоминал так: «гориллообразный, бритоголовый, грязный, но довольно добродушный мужчина-гимназист, — с ним даже боксом нельзя было совладать, — который ежегодно “оставался”, так что, вероятно, вся школа <…> прошла бы через него, если бы в 14‐м году он не убежал на фронт, откуда вернулся гусаром» (Набоков В. Другие берега. С. 214).

С. 126. …в соблазнительных лохмотьях… — Предположительно, описка, должно быть: лоскутьях.

Университетская поэма. — Впервые: Современные записки (Париж). 1927. Кн. 33. С. 223–254. Поэма написана в Берлине в декабре 1926 г., вскоре после завершения «Машеньки». С публичным чтением «Университетской поэмы» Набоков впервые выступил 22 декабря 1926 г. в Праге (см.: Набоков В. Письма к Вере. С. 172).

Перевернутая онегинская строфа, которой написана поэма, отвечает ряду «перевернутых» или зеркальных отсылок к роману Пушкина и определяет принадлежность поэмы к богатой онегинской традиции в русской литературе (подр. см.: Образец и его отражение. «Университетская поэма» Набокова // Бабиков А. Прочтение Набокова. Изыскания и материалы. СПб., 2019. С. 25–55).

С. 132. Нагие скамьи. — Вероятно, нарушен порядок слов, из‐за чего ударение в слове «скамьи» падает на первый слог, должно быть: Скамьи нагие.

С. 150. …пел «Аллаверды»… — Имеется в виду популярная застольная песня «Аллаверды», известная в нескольких версиях и исполнениях в 1910‐х гг., стихиВ. А. Соллогуба (1871). Первая строфа: «С времен, давным-давно отжитых, / Преданьем Иверской земли, / От наших предков знаменитых, / Одно мы слово сберегли; / В нем нашей удали начало, / Преданье счастья и беды; / Оно всегда у нас звучало: / Аллаверды!» (Воспоминания графа Владимира Александровича Соллогуба. СПб., 1887. С. 242).

Бабочки (отрывок из поэмы). — Впервые: Nabokov’s Butterflies: Unpublished and Uncollected Writings / Ed. by B. Boyd and R. M. Pyle. Boston: Beacon Press, 2000. P. 122. Набоков записал отрывок, который датируется ок. 1926–1929 гг., на фронтисписе экземпляра своего романа «Король, дама,