Валентина Немова - Святая святых женщины Страница 43

— Заладила: в саду, в саду она трудится. А на кого? — Мама уже забыла, что она мне рассказывала, жалуясь на старшую дочь совсем недавно. — Всю выручку захватывает и весной, и осенью. Тебе ни копейки не дает.

— Ни копейки. — как эхо отозвалась старушка. И с Галькой ссориться у нее не было желания, но и себя в обиду давать не хотелось.

— И сколько денег твоих уже присвоила…

— Они на похороны мне пойдут, — неуверенно возразила моя собеседница.

— Пойдут ли? — опять не согласилась я с ней. — Она Юдиным ничего не даст. Скажет: квартира дороже стоит.

Если честно признаться, меня не меньше, чем самое маму, волновало, как ее будут хоронить, когда она умрет. Лида сказала: "Отдала все деньги Гальке, пусть та ее и хоронит по русским правилам. И поминки устраивает. А мы — закопаем, и все". Что же, они так и могут поступить. Меня могут вовсе не вызвать. У них хватит наглости.

Очень я боялась, что они именно так и сделают. И ни в коем случае не должна была этого допустить. Не передавая маме этих обидных для нее слов, сказанных Лидой, я продолжала гнуть свою линию:

— На твое погребение, если уж ты раньше времени беспокоишься о нем, деньги должны лежать, как мне кажется, у кого ты живешь, у Юдиных. Чтобы не было потом, у гроба твоего, споров, кто и сколько должен дать.

— Да-а-а… — протянула мама, согласившись наконец со мной. — Ты правильно говоришь. 360 рублей я им дам. Так Лидке и скажи. После скажешь, а сейчас ступай к Гальке, пусть она, негодница эта, отдаст мне ту книжку, на которой лежит 75 рублей. Сходи, по-хорошему спроси. Не отдаст — завтра с тобой в кассы поедем, все мои деньги заберем. А ей больше ничего не дам, раз она так себя ведет.

Мамино решение превзошло все мои ожидания. Смелая она у нас оказалась. Я думала: Галина совсем ее закабалила. Выходит, нет. Или это я на маму так подействовала со своей непримиримостью ко всякому злу?

Было, наверное, уже часа три. Зная, что в это время Галина обычно дома, отдыхает между двумя выходами на базар: утренним и вечерним, я, не жалея кулаков, барабанила в ворота. Но в доме было тихо, калитку мне никто не отворил. Пришлось удалиться несолоно хлебавши. Возвращаться к маме, не добившись никакого результата, не было смысла. И я отправилась к подруге, своей бывшей однокласснице, чтобы за беседой с нею скоротать часок-другой, обсудить сложившуюся в нашей семье ситуацию.

Положа руку на сердце, признаюсь: мне вовсе не хотелось заниматься тем, что задумала мама, не догадавшаяся забрать свои сберкнижки, когда они были у нее в руках. Теперь, не имея возможности предъявить эти документы, добыть в банке ее денежные "остатки" будет очень трудно. Галина ведь обошла уже все филиалы этого учреждения, вооружившись присвоенными сберкнижками, а также полученной нечестным способом доверенностью, на которой ведь не написано, что она "липовая", и настроила служащих против меня. Наплела семь бочек арестантов. Такая, мол, сестра моя приезжая да растакая, эдакая да разэдакая, аферистка, собралась мать родную обокрасть. Ей, конечно, поверили, поскольку она к своим словам и важным бумагам и взятку приложила. Мне было известно: в одной из сберкасс работает бывшая ученица Галины, чем-то ей обязанная. Эту свою связь, попросту говоря "блат", Галка обязательно использует сейчас в своих личных интересах. Потратит малое, чтобы не лишиться большого.

Я очень хорошо представляла себе, какой нам с мамой будут устраивать прием в тех конторах, куда мы будем заявляться с протянутой рукой, как некрасовские пилигримы.

Ближе к вечеру сестра была уже дома. Впустив меня, провела в зал. Но сесть не предложила. Я не сочла это за обиду. Спокойно, деловито, как мама велела, объяснила, зачем меня сюда прислали. Не отвечая мне, Галина прижала палец к губам, давая понять, что Антон дома и надо говорить тихо, чтобы он ничего не расслышал, ему, дескать, не положено знать, о чем она со своими родственниками совещается. Затем шепнула:

— Давай отойдем подальше и без помех побалакаем.? Ну, я, как дурочка, и зашагала к выходу. Иду, она за мной. Выбралась я в сенцы. Чувствую: отстает сестра от меня, но, не ожидая обмана, не придаю этому никакого значения. Иду дальше. Перешагнула через порог, за которым было уже крыльцо. Повернулась лицом к сестричке-лисичке. Жду, когда она приблизится ко мне и даст ответ. Она остановилась по ту сторону порога, на расстоянии вытянутой руки. Как бы машинально, без всякой задней мысли взялась за крючок, болтавшийся на входной двери с ее стороны (дверь была наполовину открытой), потянула ее на себя и — раз! — захлопнула перед моим носом. И опустила крючок! И — привет! Расставив пальцы веером, помахала мне в окошко.

Очень ловко: без шума, без ругани — взяла и выставила меня из своего дома. Уже во второй раз!

Я потопталась на крылечке с разинутым ртом, покачала головой, да и пошла, вернее, поплелась восвояси, повторяя про себя: "Что ж, на такой привет легче найти ответ".

Ответ был простой: нужно отбросить всякие сантименты, набраться мужества и делать то, что скажет мама. Дать сестре-воровке настоящий бой, чтобы впредь неповадно было так нагло со мной обращаться, со мной и с мамой. Старшая сестра моя клялась на могиле младшей, что поделится со мной ее деньгами. Иначе ведь нельзя. Покарает Бог. Как покарал ее подругу Лену, провинившуюся перед своими родственниками. Не поделилась она с братом, жившим в другом городе, тем, что осталось после смерти родителей. Каким-то образом сумела его обмануть. И вот что с нею потом случилось. Во-первых, раком заболела. Еле вылечилась. Во-вторых, вскоре муж умер. В-третьих, обидевшись за что-то, уехал, не сказав куда, сын. И она осталась совершенно одна. Денег много, а толку что? Бог есть, есть Бог! Он наказывает за причиненное другим зло.

Произносить правильные речи умеет Галина. Если потребуется, для убедительности и слезу пустит. Артистка из погорелого театра. Поделится она со мной Милочкиными деньгами! Родительнице отказалась вернуть малую толику ее же собственных денег! Этак можно ведь и за решетку угодить. Совсем рехнулась от жадности отчаянная моя сестра…

Маму мой рассказ как будто даже не расстроил. Научилась, наверное, она владеть собой, своими чувствами. Научишься небось. А иначе разве доживешь до 80 лет в этом безжалостном, беспощадном мире, где все помешаны на деньгах.

— Ну и дочки у меня…? проронила старушка после долгого молчания.

— Не все же дети твои такие,? возразила я ей бодрым тоном. — Мила была хорошая. Я тоже неплохая. Если бы у каждой матери было по две таких дочери, как мы с Милой, это было бы чудесно! — и добавила, смеясь:? Сам себя не похвалишь, кто же еще похвалит?

…В сберкассе, которая находилась недалеко от Татьяниного дома, я побывала сперва одна, без мамы, чтобы выяснить, что нужно приготовить, дабы снять свой вклад, если утеряна сберегательная книжка. Мне сказали:

— Написать заявление об утере документа, обратиться к заведующей центрального банка. Она даст распоряжение по всем его филиалам, где хранятся ваши средства, и вы их получите, предъявив свой паспорт.

На следующий день мы с мамой и отправились в центральную сберкассу. Как всегда, в такси. У меня ведь были какие-то свои рублики, ими я и расплачивалась с водителями.

Кабинет заведующей оказался закрытым, и мы вошли в другую комнату, тесно заставленную столами. За ними сидело человек десять служащих. Это были женщины средних лет, одетые и причесанные по-деловому. Как только мы переступили порог, они сразу, точно по команде, подняли головы и уставились на меня. Должно быть, Галина описала им мою внешность, и теперь они сравнивали мой словесный портрет с оригиналом. Убедившись в том, что я и есть та самая "мошенница", одна из теток не без ехидства в голосе поинтересовалась, с какой целью посетили мы их резиденцию.

Я ответила. И что тут сразу началось! Поднялся страшный шум, как на той псарне, куда, "думая залезть в овчарню", забрался однажды ночью волк. Гремя стульями, это бабье повскакивало с мест и стало орать, беспорядочно размахивая множеством рук. Того и гляди учинят драку тетки, не разобравшись в сути дела. Что выкрикивали эти специалистки по ведению финансовых операций, понять было невозможно. Я уяснила лишь одно: ругаются, стараясь взять меня на испуг, заставить спасаться бегством — отрабатывают уже полученный гонорар или стараются заработать добавку к нему.

Лишь одна из присутствующих в комнате женщин не горланила. Она была постарше других и посолидней. Вылезла из-за стола, который стоял в дальнем углу, подошла к нам с мамой и предложила сесть. Это и была заведующая. И повела она себя, как и подобает официальному, ответственному лицу.

Мама осторожно опустилась на стул, я осталась стоять рядом с ней, спиной к беснующейся аудитории. И начала, не повышая голоса (он и без того у меня достаточно громкий и дикция что надо), вводить начальницу в курс маминых дел. Заведующая слушала внимательно и очень строго взирала на меня (и ей, должно быть, пыталась моя сестра-пройдоха мозги припудрить). Она не торопилась дать мне ответ и даже вопросов не задавала. А ее подчиненные продолжали оглушать нас с мамой хоровым криком. Наконец мне это надоело, и я перестала соблюдать корректность.