Джером Сэлинджер - Фрэнни Страница 5

- Ничего я не...

- Одно я знаю: я схожу с ума, - сказала Фрэнни. - Надоело мне это вечное "я, я, я". И свое "я", и чужое. Надоело мне, что все чего-то добиваются, что-то хотят сделать выдающееся, стать кем-то интересным. Противно - да, да, противно! И все равно, что там говорят...

Лейн высоко поднял брови и откинулся на спинку стула, чтобы лучше дошли его слова.

- А ты не думаешь, что ты просто боишься соперничества? - спросил он нарочито спокойно. - Я в таких делах плохо разбираюсь, но уверен, что хороший психоаналитик- понимаешь, действительно знающий, - наверно, истолковал бы твои слова...

- Никакого соперничества я не боюсь. Наоборот. Неужели ты не понимаешь? Я боюсь, что я с_а_м_а начну соперничать, - вот что меня пугает. Из-за этого я и ушла с театрального факультета. И тут никаких оправданий быть не может ни в том, что я по своему характеру до ужаса интересуюсь чужими оценками, ни в том, что люблю аплодисменты, люблю, чтобы мной восхищались. Мне за себя стыдно. Мне все надоело. Надоело, что у меня не хватает мужества стать просто никем. Я сама себе надоела, мне все надоели, кто пытается сделать большой бум.

Она остановилась и вдруг взяла стакан молока и поднесла к губам.

- Так я и 'знала, - сказала она, ставя стакан на место. - Этого еще не было. У меня что-то с зубами. Так и стучат. Позавчера я чуть не прокусила стакан. Может, я уже сошла с ума и сама не понимаю.

Подошел официант с лягушачьими ножками и салатом для Лейна, и Фрэнни подняла на него глаза. А он взглянул на ее тарелку, на нетронутый сандвич с цыпленком. Он спросил, не хочет ли барышня заказать что-нибудь другое. Фрэнни поблагодарила его, нет, не надо.

- Я просто очень медленно ем, - сказала она. Официант, человек пожилой, посмотрел на ее бледное лицо, на мокрый лоб, поклонился и отошел.

- Хочешь, возьми платок? - отрывисто сказал Лейн. Он протягивал ей белый сложенный платок. Голос у него был добрый, жалостливый, несмотря на упрямую попытку заставить себя говорить равнодушно.

- Зачем? Разве надо?

- Ты вспотела. То есть не вспотела, но лоб у тебя в испарине.

- Да? Какой ужас! Извини, пожалуйста! - Фрэнни подняла сумочку и стала в ней рыться. - Где-то у меня был "клинекс".

- Да возьми ты мой платок, бога ради. Какая разница, господи боже ты мой!

- Нет, такой чудный платок, зачем я его буду портить, - сказала Фрэнни. Сумочка была битком набита. Чтобы разобраться, она стала выкладывать на стол всякую всячину рядом с нетронутым сандвичем, - Ага, вот оно! - Она открыла пудреницу с зеркальцем и быстрым легким движением промакнула лоб бумажной салфеточкой. - Бог мой, я похожа на привидение. Как ты терпишь меня?

- Это что за книга? - спросил Лейн. Фрэнни буквально вздрогнула. Она посмотрела на кучку вещей, выложенную из сумки на скатерть.

- Какая книга? - сказала она. - Ты про эту? - Она взяла книжечку в светло-зеленом переплете и сунула в сумку. - Просто захватила почитать в вагоне.

- Ну-ка дай взглянуть. Что за книжка? Фрэнни как будто ничего не слышала. Она открыла пудреницу и еще раз взглянула в зеркало.

- Господи! - сказала она. Потом собрала все со стола: пудреницу, кошелек, квитанцию из прачечной, зубную щетку, коробочку аспирина и золоченую мешалку для

пунша. Все это она спрятала в сумочку. - Сама не знаю, зачем я таскаю с собой эту золоченую идиотскую штуку, - сказала она. - Мне ее подарил в день рождения один мальчишка, ужасный пошляк, я еще была на первом курсе. Решил, что это красивый и оригинальный подарок, смотрел на меня во все глаза, пока я разворачивала пакетик. Все хочу выбросить ее и никак не могу. Наверно, так и умру с этой дрянью. - Она подумала. - Он все хихикал мне в лицо и говорил, что мне всегда будет везти, если я не расстанусь с этой штукой.

Лейн уже взялся за одну из лягушачьих ножек.

- А все-таки что это за книжка? - спросил он. - Или это тайна, какая-нибудь чертовщина? - спросил он.

- Ты про книжку в сумке? - сказала Фрэнни. Она смотрела, как он разрезает лягушачью ножку. Потом вынула сигарету из пачки, закурила. - Как тебе сказать, - проговорила она. - Называется "Путь странника". - Она опять посмотрела, как Лейн ест лягушку. - Взяла в библиотеке. Наш преподаватель истории религии, я у него прохожу курс в этом семестре, нам про нее сказал. - Она крепко затянулась. - Она у меня уже давно. Все забываю отдать.

- А кто написал?

- Не знаю, - небрежно бросила Фрэнни. - Очевидно, какой-то русский крестьянин. - Она все еще внимательно смотрела, как Лейн ест. - Он себя не назвал. Он ни разу за весь рассказ не сказал, как его зовут. Только говорит, что он крестьянин, что ему тридцать три года и что он сухорукий. И что жена у него умерла. Все это было в тысяча восемьсот каких-то годах.

Лейн уже занялся салатом.

- И что же, книжка хорошая? О чем она?

- Сама не знаю. Она необычная. Понимаешь, это ведь прежде всего книжка религиозная. Даже можно было бы сказать - книжка фанатика, только это к ней как-то не подходит. Понимаешь, она начинается с того, что этот крестьянин, этот странник, хочет понять, что это значит, когда в Евангелии сказано, что надо молиться неустанно. Ну, ты знаешь - не переставая. В Послании к Фессалоникийцам или еще где-то. И вот он начинает странствовать по всей России, ищет кого-нибудь, кто ему объяснит - как это "молиться неустанно". И что при этом говорить. - Фрэнни снова посмотрела, как Лейн расправляется с лягушачьей ножкой. Она заговорила, не сводя глаз с его тарелки. - А с собой у него только торба с хлебом и солью. И тут он встречает человека - он называет его "старец" - это такие очень-очень просвещенные в религии люди, и старец ему рассказывает про такую книгу - называется "Филокалия". И как будто эту книгу написали очень-очень образованные монахи, которые как-то распространяли этот невероятный способ молиться!

- Не прыгай! - сказал Лейн лягушачьей ножке.

- Словом, этот странник научается молиться, как требуют эти таинственные монахи, - понимаешь, он молится и достигает в своей молитве совершенства, и всякое такое. А потом он странствует по России и встречает всяких замечательных людей и учит их, как молиться этим невероятным способом. Ну вот, понимаешь, вся книжка об этом.

- Не хочется говорить, но от меня будет нести чесноком, - сказал Лейн.

- А во время своих странствий он встречает ту пару - мужа с женой, и я их люблю больше всех людей на свете, никогда в жизни я еще про таких не читала, - сказала Фрэнни. - Он шел по дороге, где-то мимо деревни, с мешком за плечами и вдруг видит - за ним бегут двое малюсеньких ребятишек и кричат: "Нищий странничек, нищий странничек, пойдем к нашей маме, пойдем к нам домой! Она нищих любит!" И вот он идет домой к этим ребятишкам, и эта чудная женщина, их мать, выходит из дома, хлопочет, усаживает его, непременно хочет сама снять с него грязные сапоги, поит его чаем. А тут и отец приходит, и он, видно, тоже любит нищих и странников, и все садятся обедать. А странник спрашивает, кто эти женщины, которые сидят с ними за столом, и отец говорит - это наши работницы, но они всегда едят с нами, потому что они наши сестры во Христе. - Фрэнни вдруг смутилась, села прямее. - Понимаешь, мне так понравилось, что странник спросил, кто эти женщины. - Она посмотрела, как Лейн мажет хлеб маслом. - Словом, после обеда странник остается ночевать, и они с хозяином дома допоздна обсуждают, как надо молиться не переставая. И странник ему все объясняет. А утром он уходит и опять идет странствовать. И встречает разных-разных людей - понимаешь, книга про это и написана, - и он им объясняет, как надо по-настоящему молиться.

Лейн кивнул головой, ткнул вилкой в салат.

- Хоть бы у нас в эти дни время осталось, чтобы ты заглянула в мое треклятое сочинение, я тебе уже говорил про него, - сказал он. - Сам не знаю. Может, я с ним ни черта и не сделаю - там напечатать его и вообще, но хочется, чтобы ты хоть просмотрела, пока ты тут.

- С удовольствием, - сказала Фрэнни. Она смотрела, как он намазывает второй ломтик хлеба. - Может, тебе эта книжка и понравилась бы, - вдруг сказала она. - Она такая простая, понимаешь?

- Наверно, интересно. Ты масла есть не будешь?

- Нет, нет, бери все. Я не могу тебе дать ее, потому что все сроки давным-давно прошли, но ты можешь достать ее тут, в библиотеке. Уверена, что сможешь.

- Слушай, да ты ни черта не ела, даже не дотронулась! - сказал Лейн. Ты это знаешь?

Фрэнни посмотрела на свою тарелку, как будто ее только что поставили перед ней.

- Сейчас, погоди, - сказала она. Она замолчала, держа сигарету в левой руке, но не затягиваясь и крепко обхватив правой рукой стакан с молоком. Хочешь послушать, какой особой молитве старец научил этого странника? спросила она. - Нет, правда, это очень интересно, очень.

Лейн разрезал последнюю лягушачью ножку. Он кивнул.

- Конечно, - сказал он, - конечно.

- Ну, вот, как я уже говорила, этот странник, совсем простой мужик, пошел странствовать, чтобы узнать, что значат евангельские слова про неустанную молитву. И тут он встречает этого старца, это такой очень-очень ученый человек, богослов, помнишь, я про него уже говорила, тот самый, который изучал "Филокалию" много-много лет подряд. - Фрэнни вдруг замолчала, чтобы собраться с мыслями, сосредоточиться. - И тут этот старец первым делом рассказал ему про молитву Христову: "Господи Иисусе Христе, помилуй мя!" Понимаешь, такая молитва. И старец объясняет страннику, что лучше этих слов для молитвы не найти. Особенно слово "помилуй", потому что это такое огромное слово и так много значит. Понимаешь, оно значит не только "помилование".