Бертольд Брехт - Мамаша Кураж и ее дети (Перевод Б Заходера и Вс Розанова) Страница 5

Мамаша Кураж. Ай-ай-ай! А еще духовное лицо! Придется вам налить, а то вы, скуки ради, пожалуй, соблазнять меня начнете.

Священник. Соблазн велик, как говаривал придворный священник, поддаваясь соблазну. (Замечает Катрин.) А кто эта привлекательная особа?

Мамаша Кураж. Эта особа не привлекательная, а порядочная.

Священник и повар уходят с мамашей Кураж за фургон. Катрин смотрит им вслед, потом, оставив белье, поднимает шляпку Иветты. Потом садится и примеряет красные сапожки и шляпку. Слышно, как мамаша Кураж, повар и священник

беседуют о политике.

Мамаша Кураж. Этим бы полякам сидеть тут в Польше тихо и не рыпаться! Ну, пускай наш король к ним со своим войском пришел, так им бы тут мир и сохранять, а они ни с того ни с сего на нашего короля войной пошли! В свое дело ввязались! Он это тихо-мирно с артиллерией и кавалерией по Польше проходил, а они на него! Стало быть, они сами мир нарушили. Вся кровь на их головы падет!

Священник. В помыслах нашего доброго короля одно: народам даровать свободу. Император всех поработил: и поляков, и немцев. Король должен был их освободить.

Повар. Вот-вот, и я говорю: ваш лицо меня не обманул- водка у вас превосходный! А насчет король - этот свобода, который он хотел дарить Германии, обошелся ему недешево. Он даже вводил новый налог на соль в Швеции. Это бедным людям, конечно, обошлось недешево. А потом ему пришлось хватать и четвертовать немцев, потому что они держатся за свой угнетатель император. А король, вот именно, шутить не любит, когда кто-нибудь не хочет быть свободен! Или взять поляки. Ведь он сперва только хотел защитить их от злой человек, особенно от император. Но аппетит приходит во время еда, и король защитил вся Германия. А она крепко воспротивилась. И вот добрый король имел за своя доброта и издержки - один досада! Ну, издержкипустяки, сделали новый налог! Но, увы, это произвело возмущение. Слава богу, что король не обращал внимания: ведь на его сторона был религия! Да, это слава богу! А то бы злой язык мог сказать: король своя выгода ищет, ради себя старался. А так у него совесть всегда чистый. Это ему главное.

Мамаша Кураж. Видать, что вы не швед, а то не стали бы так говорить о славном короле.

Священник. Не мешало бы вам помнить, что вы едите его хлеб.

Повар. Я не есть его хлеб. Я печь ему хлеб.

Мамаша Кураж. Короля не победить! А почему - потому солдаты верят в него. (Серьезно.) Послушать больших господ - они вроде ведут войну за веру, правду и другие распрекрасные вещи. А как приглядишься, видать: не такие они дураки, воюют-то ради барыша. И мы, маленькие люди, без корысти воевать не пошли бы.

Повар. Так оно есть.

Священник. Вам, голландцу, не мешало бы взглянуть на это знамя, прежде чем высказывать подобные мнения, в особенности здесь, в Польше.

Мамаша Кураж. Ну-ну-ну! Тут все добрые лютеране. Будем здоровы!

Катрин, надев шляпку и сапожки, прохаживается, подражая Иветте. Внезапно слышится стрельба, барабанный бой. Мамаша Кураж, священник и повар выбегают из-за фургона, последние - со стаканами в руках. Каптенармус и

бомбардир подбегают к пушке и пробуют откатить ее.

Мамаша Кураж. Что там стряслось? Дайте мне сперва белье убрать, безобразники! (Хватает белье.)

Каптенармус. Нападение! Католики! Пожалуй, нам не уйти! (Бомбардиру.) Спасай бомбарду! (Убегает.)

Повар. Праведный боже, мне надо к мой начальник! Фрау Кураж, я на днях заглянуть, немножко побеседовать. (Удирает.)

Мамаша Кураж. Постойте, трубочку забыли!

Повар (издали). Поберегите его, он мне нужен!

Мамаша Кураж. И надо ж! Как раз торговля хорошо пошла!

Священник. Да, так и я тоже удалюсь. Правда, если неприятель столь близко, бегство может быть опасно. Блаженны миротворцы - истинное слово на войне!.. Если бы плащ какой-нибудь...

Мамаша Кураж. Я не могу раздавать плащи напрокат, ни под каким видом. Я уже наплакалась!

Священник. Для меня опасность особенно велика, ибо облачение выдаст католикам мою веру.

Мамаша Кураж (достает ему плащ). С кровью от сердца отрываю, нате, бегите уж скорей.

Священник. Премного благодарен. Это очень великодушно с вашей стороны. Но, может быть, лучше я немного побуду здесь. Если меня увидят бегущим, это может возбудить подозрение.

Мамаша Кураж (бомбардиру). Да брось ты Пушку, дурачина. Кто тебе заплатит? Оставь лучше мне, а то головы лишишься!

Бомбардир (убегая). Вы свидетели, я старался как мог.

Мамаша Кураж. Хоть присягну. (Замечает на дочери шляпку Иветты.) Это что такое? Ты напялила шляпку этой потаскухи! Брось ее сейчас же! Ты что, спятила? Сейчас супостаты придут! (Срывает с Катрин шляпку.) Они из тебя шлюху сделают! И сапожки тоже. Блудница ты вавилонская! Живо разувайся! (Пытается снять с нее сапожки.) Иисусе, помогите мне, ваше преподобие! Пусть снимет сапоги, я сейчас приду. (Бежит к фургону.)

Иветта (пудрясь на ходу). Что вы говорите, католики пришли? Где моя шляпка? Кто на нее наступил? Не могу же я перед чужими людьми появиться в таком виде! Что обо мне подумают? И зеркальца, как на грех, нет! (Священнику.) Я пудры не переложила?

Священник. Нет, нет, в самую меру.

Иветта. А где мои красные сапожки?

Катрин прикрывает юбкой ноги.

Я же их тут оставила. Теперь я должна идти в свою палатку босиком. Стыд и срам! (Уходит.)

Вбегает Швейцарец, в руках у него полковой ларец.

Мамаша Кураж (с горстью золы. Катрин). Вот зола. (Швейцарцу.) Чего ты притащил?

Швейцарец. Полковую казну.

Мамаша Кураж. Брось сейчас же! Отказначействовал!

Швейцарец. Мама, я же за нее отвечаю! (Уходит за фургон.)

Мамаша Кураж. Сними ты свою хламиду, ваше преподобие, а то узнают тебя, и плащ не поможет. (Мажет Катрин лицо золой.) Не вертись! Так, маленько грязи, и враг тебе не страшен. Вот напасть! Говорят, караульные перепились. Держи свой светильник под спудом. Покажи солдату, особенно католику, беленькое личико, вот тебе и потаскуха готова. По неделям постятся, а потом как награбят, нажрутся и накидываются на баб. Ну, так сойдет. Дай-ка я на тебя погляжу! Неплохо! Словно в навозе рылась. Никто тебя не тронет. (Швейцарцу.) Куда ларец дел?

Швейцарец (появляясь). Я надумал в фургон положить, мама.

Мамаша Кураж (в ужасе). Это в мой фургон? Дурак ты, богом обиженный! Ни на минуту отвернуться нельзя. Они же нас всех троих повесят.

Швейцарец. Тогда я его где-нибудь еще спрячу или убегу с ним.

Мамаша Кураж. Сиди уж. Поздно теперь.

Священник (переодеваясь на ходу). Ради всего святого! Знамя!

Мамаша Кураж (снимает полковое знамя). Батюшки, я-то его и не вижу. Пригляделась - двадцать пять лет с собой таскаю.

Канонада усиливается.

Три дня спустя. Утро. Пушки уже нет. Мамаша Кураж, Катрин, священник и

Швейцарец сидят за едой, озабоченные.

Швейцарец. Вот уж третий день я тут зря околачиваюсь. А господин фельдфебель - они всегда так обо мне заботились - сейчас, наверно, себя спрашивают: где же наш Швейцарец с солдатскими деньгами?

Мамаша Кураж. Ты бы радовался, что они на твой след не напали.

Священник. Что мне сказать? Я ведь тоже уклоняюсь от служения господу, страшась злой участи. Сказано, от избытка сердца глаголят уста. Но горе мне, если уста мои возглаголят.

Мамаша Кураж. То-то оно и есть. Сидят у меня на шее: один со своей верой, другой - с казной. Уж и не знаю, что хуже.

Священник. Поистине, мы ныне в руце божией.

Мамаша Кураж. Ну, ну, может, дело наше еще и не так плохо, но одно верно - с этих пор я сон потеряла. Кабы не ты, Швейцарец, легче бы мне было. Сама-то я с ними поладила. Я, мол, всегда против шведа была, антихриста этого. У него, мол, рога, сама видела, у левого рога кончик отбитый. Они меня допрашивать, а я им: где у вас церковных свечей достать, коли недорого? Я все ихние повадки знаю, потому как отец Швейцарца сам католик был, всегда, бывало, над ихней церковной канителью смеялся. Может, они мне и не совсем поверили, но им как раз в полку маркитантка требуется - придираться не стали. Может, все еще добром обернется. Попались в полон, как мышь в амбар.

Священник. Молоко - хорошее. Маловато, конечно... Что ж, придется умерить наши шведские аппетиты - ведь мы потерпели поражение...

Мамаша Кураж. Кто потерпел поражение - еще разобраться надо. Иной раз у больших господ победа и одоление, а нам это боком выходит. А иной раз им по шее надают, а нам прибыль. Не раз так было: для них поражение, а нашему брату - чистый барыш. Кроме чести, ничего не потеряно. Помню, в Лифляндии нашему полководцу неприятель так бока наломал, что мне в суматохе из обоза кобыла досталась. Семь месяцев она у меня в фургоне ходила, потом они опять победили и ревизия пришла. По правде сказать, нам, мелкоте, от ихних побед и поражений - одни убытки! Самое разлюбезное дело для нас, когда у них в политике застой. (Швейцарцу.) Ешь!

Швейцарец. Кусок в горло не идет, мама. Как же господин фельдфебель жалованье солдатам платить будут?

Мамаша Кураж. Когда войско бежит, жалованья не платят.