Андрэ Моруа - Из Жизни людей Страница 5

Наконец, приобретя достаточный опыт, мои ассистенты научились с помощью ультрателемикроскопа следить за подопытными существами, не теряя их из виду. И установили, что в 99 случаях из ста они возвращались в то место, откуда были изъяты. Я произвел транспортировку двух самцов из "Ненормального Муравейника" в самый удаленный так называемый "Геометрический муравейник". Через десять земных суток мой достойный ученик Е. X. 33, день и ночь следивший за ними с беспримерным упорством, сообщил мне, что оба подопытных вернулись в свой "Ненормальный Муравейник". Они вернулись, несмотря на полное незнание местности, куда я их перенес, причем это были домоседы - предварительно мы за ними долго наблюдали, - которые наверняка видели столь отдаленный муравейник впервые. Как нашли они обратный путь? Транспортировка произошла почти мгновенно, поэтому запомнить дорогу у них не было ни малейшей возможности. Что же служило им указателем? Разумеется, не память, а какое-то особое чутье, столь чуждое нашей психологии, что мы не можем ни определить его, ни объяснить.

Опыты с транспортировкой вызвали у нас еще один вопрос: будут ли узнаны вернувшиеся индивидуумы оставшимися? По-видимому, на этот вопрос следует ответить положительно. Обычно возвращение подопытного в гнездо вызывает большое волнение. Те, кто оставался в гнезде, обхватывают вернувшегося верхними конечностями, а иногда даже прикладываются к нему ротовым отверстием. Правда, в отдельных случаях такие возвращения вызывали у оставшихся реакцию недовольства или даже ярости.

Первые эксперименты доказали, что некий инстинкт помогает людям узнавать свой родной муравейник. Следующей нашей задачей было выяснить, существуют ли у них чувства, аналогичные тем, которые свойственны уранианам, в частности, известна ли им любовь, супружеская или материнская. Подобная гипотеза с самого начала показалась мне абсурдной: принять ее, значило бы приписать обитателям Земли такую утонченность, какой мы, ураниане, достигли только после миллионов лет эволюции. Однако долг ученого повелевал мне приступить к исследованию без всякой предвзятости и провести все необходимые опыты независимо от их возможного исхода.

Ночи самец-землянин обычно проводит рядом со своей самкой. Я попросил моих учеников разрезать несколько гнезд таким образом, чтобы отделить самца от самки, не потревожив их, соединить половинки гнезд А с половинками гнезд В, а затем пронаблюдать, заметят ли крохотные существа подмену. Для того чтобы соблюсти все условия эксперимента, было необходимо выбрать гнезда как можно более похожие одно на другое, поэтому я поручил моим сотрудникам найти два гнезда с ячейками одинакового размера и одинаковым количеством детенышей. Мой ученик Е. X. 33 не без гордости показал мне два почти идентичных гнезда, одно в "Ненормальном Муравейнике", другое в "Нормальном Муравейнике", в обоих обитали пары взрослых особей с четырьмя детенышами. Тот же Е. X. 33 с непревзойденным искусством произвел разрезы гнезд и транспортировку отдельных половинок. Результат опыта не оставил никаких сомнений. В обоих случаях искусственно соединенные пары не выразили ничего, кроме легкого удивления в момент пробуждения, да и то, видимо, в результате толчка при стыковке гнезд. Затем, также в обоих случаях, эти "пары" остались вместе: ни самцы, ни самки не пытались даже бежать и вели себя, как будто ничего не случилось. Но самое поразительное заключается в том, что обе самки - факт поистине невероятный тут же принялись ухаживать за чужими детенышами, не выказывая ни ужаса, ни отвращения! Они явно не могли понять, что это вовсе не их потомство.

Этот опыт был повторен неоднократно. В 93 случаях из ста обе подопытные "пары" одинаково заботились и о гнезде и о детенышах. Самки продолжали слепо выполнять свои функции, не отдавая себе ни малейшего отчета в том, кого они опекают. Они хлопотали с одинаковым усердием, независимо от того, чьи детеныши оказывались вверенными их заботам.

Можно было предположить, что подобная путаница вызывается предельным сходством гнезд. Однако на следующей стадии экспериментов мы выбирали гнезда самые непохожие, например, соединяли половинку жалкого маленького гнезда с половинкой большого богатого гнезда, выглядевшего совершенно иначе. Результаты оставались более или менее одинаковыми. Мы убедились: люди неспособны отличить свою собственную ячейку от чужой.

Доказав таким образом, что в области чувств обитатели Земли являются животными, стоящими на самой низшей стадии развития, мы решили поставить соответствующий опыт, чтобы на сей раз испытать их интеллектуальные способности. Для этого, по нашему мнению, проще всего было бы изолировать несколько индивидуумов в лучевой клетке и поместить внутри пищу, до которой подопытные могли бы добраться с помощью все более и более усложняемых действий. Для эксперимента я постарался отобрать определенных индивидуумов, на которых мне указал мой коллега X. 33, утверждавший, что эти обитатели Земли якобы обладают признаками научного мышления. Все подробности опыта приведены в приложении. Мы с несомненной убедительностью доказали, что время жизни людей слишком ограничено, поэтому они мгновенно утрачивают даже простейшие инстинкты самосохранения, заложенные в них по наследству, и абсолютно неспособны придумать что-либо новое, когда сталкиваются с задачей, хоть сколько-нибудь отличной от тех, которые привыкли решать.

После длительных экспериментов с отдельными обитателями Земли я и мои ученики настолько хорошо изучили этих маленьких существ, что могли наблюдать их в обыденной жизни, не прибегая к вмешательству извне. Особенно поучительно было проследить, как я это и сделал, за развитием одного муравейника на протяжении ряда земных лет.

Происхождение этих людских скоплений неизвестно. Почему обитатели Земли отказываются от личной свободы, чтобы сделаться рабами муравейника? Этого мы не знаем. Возможно, процесс объединения в обществе был вызван необходимостью давать отпор другим существам или бороться со стихиями, но если это и помогало им, за такую помощь приходилось платить слишком дорого. Из всех животных людям менее всего доступны радости жизни. В больших муравейниках, особенно в "Геометрическом Муравейнике", лихорадочная деятельность начинается с рассветом и не утихает до глубокой ночи. Если бы такая деятельность была необходима, это было бы еще понятно, но люди настолько ограниченны, настолько подавлены своими инстинктами, что продолжают заботиться об удовлетворении своих примитивных потребностей даже тогда, когда в этом нет ни малейшей нужды. Не раз и не два я наблюдал, как в кладовых людского муравейника скапливались огромные запасы, грозя загромоздить все проходы. И тем не менее где-нибудь совсем неподалеку другая группа обитателей Земли продолжала производить точно такие же предметы.

Очень мало известно о разделении людей на касты. Установлено, что некоторые из этих существ обрабатывают почву и производят основную массу продуктов питания, другие изготовляют искусственную эпидерму или строят гнезда, а третьи, по-видимому, ничего не делают, а только быстро перемещаются по поверхности планеты, едят и совокупляются. Почему же две первых касты кормят и одевают третью? Для меня это остается неясным. Мой ученик Е. X. 33 написал интересную диссертацию, в которой пытается доказать, что подобная терпимость объясняется сексуальными особенностями обитателей Земли. Он утверждает, что по ночам, когда представители высшей касты собираются на празднества, работники толпятся у входов в гнезда, где это происходит, чтобы полюбоваться полуголыми самками. Согласно его теории, низшие касты получают эстетическую компенсацию за свои жертвы, наблюдая картины беспечного существования непродуктивной касты. Его гипотеза кажется мне весьма остроумной, но она не настолько обоснованна, чтобы я мог ее принять.

Со своей стороны я полагаю, что объяснение скорее следует искать в поразительной глупости людей. Пытаться понять их поведение, исходя из нашей уранианской логики, было бы полнейшей нелепостью. Это путь ложный, заведомо ложный. Человек не руководствуется свободным разумом. Человек подчиняется неосознанным побуждениям: он не выбирает, что ему делать, он безвольно плывет по течению или, вернее, неудержимо скользит вниз по наклонной плоскости к своей неизбежной гибели. Я забавлялся, наблюдая за отдельными особями, для которых любовные функции, очевидно, были основным жизненным стимулом. Самец начинал с завоевания самки, взваливал на себя заботу о ней, о детенышах и гнезде. Но, видно, ему было мало этой обузы, и он пускался на поиски новой подруги, для которой строил новое гнездо. Одновременные любовные связи приводили несчастное животное к постоянным столкновениям с окружающими, которые я наблюдал. Но для самца все это ничего не значило, из схваток с соперниками он не извлекал никаких уроков и бросался очертя голову во все новые и новые авантюры, причем раз от разу нисколько не становился умнее.