Перед бурей - Нина Федорова Страница 50

Она никому не сказала об анонимном письме. Заметив, что мама и тётя хотят как-то удалить её из гостиной в четверг, она сказала, что будет отдыхать и весь день проведёт в постели.

В два часа она незаметно спустилась в библиотеку. Когда гостья вошла, прежде чем пройти в гостиную, она была остановлена возгласом Милы, которая взяла её за руку и провела в библиотеку. Закрыв дверь, Мила спросила:

– Александра Петровна, скажите мне правду, как перед Богом, – о чём вы говорили с поручиком Мальцевым при последнем свидании у него на квартире?

И она увидела, как с каждым её словом бледнело и менялось лицо Саши.

– Я рассказала ему о моей жизни… Только это… Поверьте…

– П о в е р и т ь в а м? Вы просите слишком много! – трясущимися губами произнесла Мила и вышла из комнаты.

Сердце её страшно билось. «Итак, – думала она, – вот и доказательство. – Горечь и гордость подымались в ней. – Я не хочу, чтоб меня жалели… Я ей покажу, я докажу этой женщине… Что я ей докажу? Я ей докажу, что мне всё равно… их любовь и всё… Она и я, из нас двоих пусть я буду благороднее… я не лгала, не убивала, не обманывала, не притворялась».

Непреодолимая сила влекла её снова увидеть Сашу. Посмотреть на неё ещё раз. Его любовь! Мысль, что Саша свободна, что, возможно, она едет за Мальцевым, что это у них было уговорено раньше, что они будут вместе или она ещё устроит ему побег, уедут за границу…

«Я пойду в гостиную… Я покажу ей моё спокойное лицо… Пусть скажет и ему… Пусть не радуются моим страданиям».

И, не взглянув на себя в зеркало, она вошла в гостиную.

«Боже, как она выглядит! – подумала тётя Анна Валериановна. – Словно ей тридцать лет и она заболела».

Мила спокойно села около матери. Обменялась несколькими словами с Сашей. Вежливо и спокойно пожелала ей счастливого пути.

Когда Саша встала, чтоб уйти, она не решилась протянуть руку Миле. Она только взглянула на неё, и две слезы, выкатившись из её глаз, образовали два пятна на её вуали. Вид этих слёз тронул Милу. Она ещё раз – и тем же тоном – пожелала Саше счастливого пути.

Саша уехала. Куда? Никто не знал. Одни говорили, в Индию, чтоб выйти там замуж за принца, другие – в Париж, чтоб тратить деньги.

Саша, как перелётная птица, улетела, исчезла, прежде чем наступил холод, голод и снег, предоставив город и его жителей грядущим жестоким несчастьям. Куда? Туда, где было тепло и солнечно.

Глава XXIII

«Что теперь?» – спрашивала себя Мила, после свидания с Сашей возвратясь к себе в комнату и ложась в постель.

«Вот моё место! – горько сказала она себе. – Эта комната, эта кровать, эта подушка и эти пилюли. Это и есть всё, что мне осталось в жизни: лежать и по часам принимать лекарство. «Жалкая жертва обманутой любви» – лежи! Что может быть тебя ничтожней! Закрой окна, опусти занавеси: довольно развлекать своими приключениями город и его обитателей. Они-то раньше меня знали обо всём… Любовь прошла. И памяти не осталось. Он – совсем другой человек. Зная его, могла ли бы я полюбить? Жаль, не убил и меня из того же револьвера. Думал: не стоит, она и сама умрёт. И наверное, и умру. Я не встану с этой постели. Если всё лежать и лежать, от тоски разовьётся же какая-нибудь болезнь – и умру. И всё же: почему именно меня он избрал в свои невесты? Как смел? У меня есть защита: отец, братья». И маленький горький внутренний голос подсказывал: большей дурочки, видно, не мог найти.

Но была в ней молодость, и подымалась в ней гордость. Она помогла ей постепенно возвратиться к обычной рутине жизни. Своим новым открытием – о любви Мальцева к Саше – она ни с кем не поделилась: «Довольно и меня одной! Это унижение лучше скрыть от семьи». Она начала подбадривать себя: «Теперь, когда я уже всё знаю, мне стыдно умирать от любви! Кого я любила? Того человека совсем не было. Он не жил на свете. Мальцев был другой человек. Так ошибаются на маскараде, пока ещё публика в масках».

– Лежишь? – сказала Варвара как-то раз, придя неожиданно, без приглашения, в «Усладу».

– О, Варя! Как хорошо, что ты пришла! Я ничего, я не больна. Сейчас встану.

– Горюешь?

– Нет, я просто лежу и ни о чём не думаю. Знаешь, Варя, давай разговаривать. Помнишь, как когда-то, мы были ещё в гимназии, и между уроками, чтоб отдохнуть, ты говорила мне о будущем счастье человечества.

Варвара подозрительно посмотрела на Милу: не шутка ли это. Но лицо Милы было серьёзно и грустно.

– Мне хочется уйти подальше от себя самой…

– Хорошо, – сказала Варвара. – Я расскажу тебе о будущей мировой революции.

– Всё это пройдёт, – начала она, – несправедливость, неравенство, бедность, войны, тюрьмы, угнетение человека, преследование, страх – человек будет счастлив, освобождён и честен.

Она говорила раздельно и тихо, как во сне, и лицо её имело одно из редких его выражений – задумчивой и тихой радости.

– А будут ли изменения в любви? – поинтересовалась Мила.

– Да, но это будет очень медленный процесс. Есть такая гипотеза: человек пройдёт и через физические изменения. Некоторые особи – большею частью женские – превратятся в бесполых. Будут жить и работать, как пчёлы. Забудется весь этот абсурд, затемняющий рост и юность: сентиментализм, мечты, волнения влюблённости, сама любовь. Жизнь их будет бескорыстна, проста и спокойна. Всё, что относится к размножению, будет предоставлено гипертрофированной женской особи, самке, строго животного типа. Особь эта постепенно разовьётся из нынешних любительниц романов и романтических ощущений. Но они будут только рожать, воспитание же будет предоставлено бесполым особям. Конечно, будет существовать и столь же гипертрофированный мужской тип: здоровое и красивое животное. При этих условиях не будет опасностей перенаселения земного шара. Всем будет место. Но жизнь – то есть разумная работа, строительство, прогресс – всё это будет в руках рабочего типа человека.

– Но какие у них будут чувства?

– Чувства? Дружба. Нерушимая, светлая, без зависти, без ревности. Творчество. Вера в прогресс, в постоянное улучшение условий жизни, в возрастание сил человека.

– Но радости? Какие же у них будут радости?

«Чисто головинский вопрос», – подумала Варвара. Вслух она ответила:

– Радость видеть полезность своей работы, радость труда, зрелище всеобщего счастья, сознание…

– Ах, вот оно, будущее! – воскликнула Мила, вставая с постели. – А мужчины? Что они будут