Виктор Гюго - Труженики моря Страница 56

Ему причудилось, будто перед ним раскрылся призрачный рай. Он боялся, что все это исчезнет. Жиллиату казалось невероятным, что он видит все наяву. А если это и так, видение, как бы то ни было, неизбежно должно рассеяться. Достаточно подуть, и все изчезнет – думал Жиллиат.

Совсем близко от него, за оградой сада, стояла скамья, выкрашенная в зеленый цвет. О ней мы уже упоминали.

Жиллиат смотрел на окна. При мысли о том, что в этой комнате кто-то спит, он ощутил волнение: ему хотелось не быть там, где он находился; но тут же он почувствовал, что лучше умереть, чем уйти отсюда. Жиллиат подумал о дыхании, вздымающем спящую грудь. Она, это светлое видение, лучезарный образ, постоянно живший в его воображении, – она была там. В его голову пришла мысль о недосягаемом счастье, которое было так близко от него, о том, что она спит и, возможно, видит сладкие сны. Он думал о желанном, далеком, неуловимом создании, которое лежит с закрытыми глазами, положив руку на пылающий лоб; о том, какие сны может видеть это чистое существо, о грезах своей грезы.

Он не смел помышлять ни о чем ином, но все же думал, думал уже не с той почтительностью, что раньше, о женских прелестях ангела, воплотившегося в человеческий образ. Ночь придает дерзость стыдливым глазам. Жиллиат опасался своих мыслей, боялся оскорбить чистый образ, хранящийся в его душе, но воображение, помимо воли, рисовало ему незримые картины. С содроганием, испытывая сладкую боль, представлял он себе юбку, брошенную на стул, накидку, лежащую на ковре, расстегнутый пояс, косынку. Ему чудился корсет, шнуровка которого тянется по полу, чулки, подвязки. Звезды ярко горели в его душе.

Звезды любви блестят в сердце бедняка так же ослепительно, как в сердце миллионера. Всякий человек подвержен страстям, и они тем глубже, чем более дикой и первобытной является его душа. Дикарь всегда бывает мечтателем.

Восторг переполнил душу Жиллиата через край. Смотреть на ее окна – это слишком много для него.

И вдруг он увидел ее саму.

Из тени ветвей, уже покрытых весенним пухом, медленно появилась освещенная фигура, платье, божественное лицо, сияющее так же ярко, как луна.

Жиллат почувствовал, что силы покидают его. Это была Дерюшетта.

Она приблизилась к ограде, остановилась, потом отошла на несколько шагов обратно вглубь сада, но раздумала, вернулась и села на скамью. Луна светила сквозь ветви деревьев, небольшие облака плыли по небу, закрывая бледные звезды, море шепталось вполголоса с ночными тенями, город спал, на горизонте виднелась легкая дымка. Вся природа была охвачена грустью. Дерюшетта нахмурила лоб, глядя вперед напряженным, отсутствующим взглядом. Она сидела в профиль к Жиллиату, голова ее была почти непокрыта: сбившийся чепчик не прикрывал вьющиеся на затылке волосы. Дерюшетта машинально наматывала на палец ленту от чепчика. Руки ее казались мраморными, платье при лунном свете выглядело ослепительно белым. Верхушки деревьев слегка колыхались, как бы очарованные ее присутствием. Из-под подола платья виднелись носки ее туфелек. Ресницы Дерюшетты были сжаты, словно старались удержать непрошеную слезу или тайную мысль. Казалось, руки девушки ищут, на что опереться, и это придавало всей ее фигуре оттенок воздушности, летучести. Она напоминала видение, отблеск лунного света. Платье падало вокруг ее ног красивыми складками, прелестное личико было невинным и задумчивым. Она находилась так близко, что у Жиллиата замирало сердце. Он слышал ее дыхание.

В глубине сада раздавалось пение соловья. Порывы ветерка среди ветвей оживляли ночную тишину. Дерюшетта казалась сотканной из лучей и аромата. Таинственное очарование ночи окружало девушку, и она была ее воплощением. Она была цветущей душою окружавшей ее ночи.

Очарование Дерюшетты ошеломило Жиллиата. Он чувствовал невероятное волнение. Его состояние нельзя описать словами. Каждое переживание ново, слова же избиты. Поэтому невозможно передать то, что ощущал Жиллиат. Восторг может действовать на человека подавляюще. Видеть Дерюшетту, ее платье, чепчик, ленту, которую она наматывает на палец, – можно ли объяснить, что это значит? Быть рядом с ней – возможно ли это? Слышать, как она дышит. Да разве она дышит? Значит, цветы дышат. Жиллиат содрогнулся. Он был самым жалким и опьяненным человеком. Он не знал, что ему делать. Наслаждение убивало его. Как! Неужели это она? Неужели это он? Его мысли, неясные и спутанные, тянулись к Дерюшетте, как мысли нищего к драгоценному камню. Он смотрел на ее затылок, ее волосы. Он не смел подумать о том, что все это теперь принадлежит ему, что скоро, быть может, завтра он будет иметь право снять этот чепчик, развязать эти ленты. Так далеко его мечты не заходили. Прикоснуться мысленно – это все равно что дотронуться рукой. Любовь была для Жиллиата, как мед для медведя, далекой и нежной мечтой. Он не знал, что с ним происходит. Соловей продолжал петь. Жиллиату казалось, будто он умирает.

Встать, перескочить через ограду, подойти, сказать: «Это я», заговорить с Дерюшеттой – такие мысли даже не приходили ему в голову. Если бы она позвала его, он бы убежал. Похоже, в его мозгу промелькнуло лишь такое: Дерюшетта здесь, ему больше ничего не нужно, теперь для него начинается вечность.

Внезапный шорох заставил обоих очнуться: ее – от мечтательности, его – от экстаза.

По саду кто-то шел. Деревья скрывали фигуру человека. Походка была мужская.

Дерюшетта подняла глаза.

Звук шагов приблизился, затем стих. Идущий остановился. Он был совсем близко. Тропинка, что вела от скамьи, терялась в кустах. Там, в нескольких шагах от нее, стоял человек. Кусты были расположены так, что не скрывали от Дерюшетты мужчину, застывшего в чаще зелени, но Жиллиат его не видел. Он наблюдал лишь за тенью на дорожке. Жиллиат взглянул на Дерюшетту.

Она была бледна. На ее раскрытых устах замер крик изумления. Девушка приподнялась, но снова упала на скамью. Казалось, она хочет убежать и в то же время остаться на месте. В ее изумлении отражался одновременно и страх и восторг. Ее губы улыбались, а на глаза навернулись слезы. Дерюшетта совершенно преобразилась, словно увидела перед собой неземное существо. В ее взгляде ощущалось присутствие ангела, представшего перед ней.

Тень, которую видел Жиллиат, заговорила. Из чащи раздался нежный, похожий на женский, голос, но он принадлежал мужчине. Вот что услыхал Жиллиат:

– Мадемуазель, я вижу вас по воскресеньям и четвергам. Мне сказали, что раньше вы так часто не посещали церковь. Простите, что передаю вам эти слова. Я никогда не говорил с вами: это был мой долг. Сейчас я обращаюсь к вам, ибо теперь это тоже мой долг. Я должен поговорить с вами. «Кашмир» отплывает завтра. Поэтому я и пришел сюда. Вы гуляете по вечерам в саду. Мне не подобало бы знать ваши привычки, если бы мои намерения не были честны. Мадемуазель, вы бедны; с сегодняшнего утра я богат. Хотите ли вы быть моей женой?

Дерюшетта молитвенно сложила руки и безмолвно, не спуская глаз смотрела на говорившего, трепеща с головы до ног.

Мужчина продолжал:

– Я вас люблю. Господь создал человеческое сердце не для того, чтобы оно молчало. Бог обещает вечное блаженство людям, прошедшим свой жизненный путь вдвоем. Во всем мире есть только одна женщина, которая может быть моей женой. Это вы. Я думаю о вас, как о молитве. Моя вера – Господь, моя надежда – вы. Мысль о вас окрыляет меня. Вы моя жизнь, вы мое небо.

– Сударь, – прошептала Дерюшетта, – что вы говорите?

Голос зазвучал вновь:

– Вы моя мечта. Господь не запрещает человеку мечтать. Вы лучезарное сияние, ослепляющее меня. Я люблю вас страстно. Я уверен, что вы олицетворение святой невинности. Я знаю, все уже спят, но я не мог выбрать другой минуты. Помните ли вы то место из Библии, которое нам прочли? Я постоянно думаю о нем и часто его перечитываю. Пастор Герод сказал мне: «Вам нужна богатая жена». Я ответил ему: «Нет, моя жена будет бедна». Мадемуазель, я не приближаюсь к вам, я исчезну безропотно, если вы не пожелаете, чтобы моя тень коснулась ваших ног. У вас в руках моя судьба. Вы приблизитесь ко мне сами, если захотите. Я люблю вас и жду. В вас заключено мое благословение.

– Сударь, – пролепетала Дерюшетта, – я не знала, что меня заметили в церкви по четвергам и воскресеньям.

Голос продолжал:

– Люди бессильны против велений свыше. Любовь – это закон. Брак – земля обетованная. Вы воплощенная красота. Я преклоняюсь перед вами.

Дерюшетта ответила:

– Я не думала, что поступаю плохо, посещая церковь, как все набожные люди.

– Бог создал цветы, зарю, весну, – продолжал мужчина, – и велел им любить. Как вы прекрасны среди этой таинственной ночной темноты. Этот сад создан вами, и в аромате цветов таится ваше дыхание. Встреча двух душ неподвластна им. Помимо вашей воли мы оба очутились здесь. Все, что я сделал, – это ощутил любовь к вам. Несколько раз я наблюдал за вами. Я не имел на это права, но что мне оставалось? Глядя на вас, я испытывал блаженство. Соединить вашу душу со своей – это рай на земле, и я мечтаю о нем. Согласны ли вы? До тех пор, пока был беден, я молчал. Завтра уезжаю. Если вы мне откажете, я не вернусь сюда. Хотите ли вы сопровождать меня? Я люблю вас и жду вашего ответа. Я поговорю с вашим дядей, как только он сможет меня принять, но раньше обращаюсь к вам. Просить руки Ревекки нужно у самой Ревекки. Даже если вы меня не любите…