Самые страшные сказки Братьев Гримм - Якоб и Вильгельм Гримм Страница 58

Затем легонько отцепил коня от цепи, обмотал ему копыта старыми тряпками, чтобы звон подков о мостовую не разбудил кого-нибудь в замке, потом вывел осторожно коня из конюшни, вскочил на него и – был таков!

На рассвете мастер-вор прискакал на уведенном коне в замок.

А граф только что встал и стоял у окна. «Здравствуйте, господин граф, – крикнул мастер-вор, – вот тот конь, которого я благополучно увел из вашей конюшни. Да не угодно ли будет вам взглянуть, как славно ваши солдаты там лежат да спят, а если вам угодно будет заглянуть в конюшню, то вы увидите, как там удобно устроились и те, что сторожили вашего коня».

Графу пришлось смеяться, затем он сказал: «Ну что же? На этот раз удалось тебе, но в другой раз не так-то легко с рук сойдет. И я предупреждаю тебя, что если встречусь с тобою, как с вором, то и поступлю с тобою, как с вором».

Когда в тот день вечером графиня легла в постель, она крепко стиснула ту руку, на которой у нее было надето ее обручальное кольцо, и граф сказал ей: «Все двери заперты на ключи и задвижки; а я сам не лягу спать, а буду поджидать вора; ну а если он вздумает влезть в окно, то я застрелю его на месте».

Мастер же с наступлением темноты направился к виселице, снял из петли горемыку, который там висел, и на спине потащил его в графский замок.

Там он подставил лестницу прямо к окошку графской опочивальни, посадил себе мертвеца на плечи и с этой ношей начал всходить по лестнице.

Когда он поднялся настолько высоко, что голова мертвеца появилась в окне опочивальни, граф, который лежал в постели и прислушивался, выстрелил из пистолета.

Мастер-вор сейчас же сбросил мертвеца с лестницы, спрыгнул и сам и притаился за углом.

Тем временем месяц уже взошел, и он мог ясно видеть, как граф из окошка вылез на лестницу, спустился с нее и потащил мертвеца в сад. Там стал он рыть яму, в которую хотел его опустить.

«Теперь, – сказал вор, – самое настоящее время!»

Проворно выскочил он из своего угла, взобрался на лестницу – и прямо в опочивальню к графине. «Голубушка, – заговорил он голосом графа, – вора-то я убил, но ведь он все же мне крестник, и был-то он скорее плутом, нежели злодеем; а потому и не хочу я предать его на общий позор, да и бедных родителей его жалко. Вот я до рассвета и думаю сам похоронить его в саду, чтобы огласки не было. Дай, кстати, мне и простыню из-под себя, я заверну в нее покойника и зарою его, как собаку».

Графиня отдала ему простыню.

«А знаешь ли что? – сказал вдруг мнимый граф. – На меня порыв великодушия нашел: давай мне и кольцо свое! Этот несчастный из-за этого твоего кольца жизни не пожалел, так уж пусть возьмет его с собой и в могилу!»

Графиня не хотела перечить графу, и хоть очень неохотно, но все же сняла с пальца кольцо и отдала его вору. Тот улизнул с кольцом и простынею и благополучно прибыл домой, прежде чем граф закончил в саду свою работу.

Какое лицо вытянул на другое утро граф, когда мастер-вор пришел к нему и подал ему свои трофеи!

«Да ты что же? Колдун, что ли? – спросил он у вора. – Кто тебя вырыл из могилы, в которую я сам тебя опустил? Кто оживил тебя?» – «Меня вы не изволили опускать в могилу, – сказал вор, – вы в ней похоронили висельника».

И он рассказал графу в подробности, как все было. И граф должен был отдать справедливость его чрезвычайной ловкости и хитрости. «Но ведь это еще не все! – добавил он. – Тебе еще предстоит разрешить третью задачу, и если это тебе не удастся, то остальное тебя не спасет!»

Мастер-вор только усмехнулся и ничего не ответил графу.

С наступлением ночи вор явился с длинным мешком за спиною, с большим узлом под мышкою и с фонарем в руке к кирхе.

В мешке у него были живые раки, в узле – коротенькие восковые свечки.

Он присел на кладбище, вытащил рака из мешка, а из узла восковую свечку, которую и прилепил ему на спину, потом зажег свечку, опустил рака на землю и пустил его ползать.

Затем то же самое сделал он и с другими раками и так распустил всех раков по кладбищу.

Потом он накинул на себя длинную черную одежду, нечто вроде монашеской рясы, и прилепил себе седую бороду к подбородку.

Сделавшись совершенно неузнаваемым, он взял мешок, в котором принес раков, вошел в кирху, в которой никого не было, и поднялся на кафедру.

Часы на башне пробили полночь; и едва только замер последний удар, вор стал с кафедры кричать громким и зычным голосом: «Услышьте все вы, люди грешные! Пришел конец свету, светопреставление близится; услышьте, услышьте! Кто желает с моей помощью попасть в рай небесный, тот полезай в мой мешок! Я там привратником служу, я отпираю и запираю врата рая. Вон взгляните, по Божьей ниве уже бродят умершие и собирают свои косточки. Придите, придите и полезайте в мой мешок, пришел конец миру!»

Крик этот разнесся по всей деревне.

Пастор и причетник, которые жили поблизости от кирхи, услышали его первые; а когда они при этом еще увидел свечи, которые всюду мелькали по кладбищу, то поняли, что совершается нечто необычное, и вошли в кирху.

Они с минуту прислушивались к той проповеди, которая раздавалась с кафедры, и затем причетник подошел к пастору и сказал: «Недурно бы нам воспользоваться случаем и пробраться бы в рай прежде, чем наступит светопреставление!» – «Ну, конечно! – отвечал пастор. – Я и сам так же думаю, и если вы хотите, мы с вами сейчас и в путь!» – «Извольте, – отвечал причетник, – но вам, господин пастор, вперед идти, а я за вами следом».

Пастор и пошел вперед и взошел на кафедру, где мастер-вор и открыл ему мешок.

Пастор влез в него первый, а за ним причетник. Тогда наш хитрец крепко завязал их в мешке, ухватил его за конец и поволок по лестнице с кафедры; и каждый раз, когда оба дурня стукались головами о ступени, вор кричал: «Теперь уж переходим через горы!»

Затем протащил их и через деревню и, перетаскивая через лужи, приговаривал: «Теперь несемся через влажные облака».

А когда стал их втаскивать вверх