Сомерсет Моэм - Каталина Страница 6

Приезд сыновей совпал с еще одной датой - золотой свадьбой дона Хуана и доньи Виоланты. Братья договорились встретиться в двадцати милях от города, чтобы вместе въехать в Кастель Родригес. Торжественная встреча, подготовленная жителями, стала тем бальзамом, что излечил сердечную рану дона Хуана, нанесенную ему бесчестием Мартина. Разумеется, он не мог принять сыновей и их свиту в своем полуразрушенном доме, поэтому епископу подготовили келью в доминиканском монастыре, а управляющий имением герцога Кастель Родригеса согласился отвести Мануэлю несколько комнат во дворце, поскольку хозяин в это время находился в Мадриде.

И вот настал великий день. Городская знать верхом на лошадях, городские власти и священнослужители на мулах выехали навстречу братьям. Следом, в карете, ехали дон Хуан, донья Виоланта и Мартин с семьей. Наконец, на узкой пыльной дороге показались желанные гости. Фра Бласко, в простой рясе доминиканского монаха, ехал бок о бок с Мануэлем, гордо восседавшим на породистом жеребце, в золоченой сверкающей на солнце броне. Чуть сзади следовали два монаха-доминиканца, секретари епископа, его слуги и, в великолепных ливреях, слуги полководца. Выслушав приветственные речи, епископ справился об отце и матери. Они робко подошли к сыну. Донья Виоланта уже опускалась на колени, чтобы поцеловать руку епископа, но тот, к всеобщему восхищению, подхватил ее и, прижав к груди, расцеловал в обе щеки. Он поцеловал отца и, когда родители отошли к Мануэлю, спросил о Мартине .

- El panadero, - крикнул кто-то. - Пекарь. Мартин с женой и детьми приблизился к старшим братьям. Бласко встретил его теплотой и сердечностью, Мануэль - довольно холодно. Консуэло и дети упали на колени и поцеловали руку епископа. Тот поздравил Мартина с таким многочисленным и здоровым потомством. В своих письмах дон Хуан и донья Виоланта писали о женитьбе Мартина и его детях, не решаясь, однако, упомянуть о том, что тот стал торговцем. Они понимали, что правда выплывет наружу, но всем сердцем желали, чтобы это произошло как можно позже. После довольно долгого спора, кому ехать справа, а кому слева от виновников торжества, кавалькада двинулась к городу. Как только епископ и капитан въехали в ворота, зазвонили колокола, трубачи поднесли трубы к губам, барабанщики ударили в барабаны. Улицы была заполнены толпами людей, и на всем протяжении пути к кафедральному собору их сопровождали восторженные крики и аплодисменты.

За службой в соборе последовал банкет в ратуше, и радушные хозяева заметили, что, несмотря на праздник, епископ не ел мяса и не пил вина. Затем он выразил желание побыть в кругу семьи, и Мартин сходил за матерью, которая вместе с Консуэло и детьми ушла в дом пекаря. Когда они вернулись, Бласко беседовал с отцом, но едва они вошли в комнату, распахнулась дверь и появился Мануэль с почерневшим от ярости лицом.

- Брат, - обратился он к епископу, - тебе известно, что Мартин, сын дворянина, стал кондитером? Дон Хуан и донья Виоланта побледнели.

- Не кондитером, - ответил Бласко, - а пекарем.

-Ты хочешь сказать, что знал об этом?

- Да. Хотя мои священные обязанности не позволяли заботиться о родителях, как мне того хотелось, я следил за ними издалека и постоянно поминал их в молитвах. А приор нашего ордена в этом городе информировал меня о их жизни.

- Но как ты позволил ему опозорить нашу семью?

- Наш брат Мартин добропорядочен и благочестив. Его уважают в городе, и он щедр к беднякам. Он обеспечил нашим родителям спокойную старость. В создавшейся ситуации он не мог поступить иначе.

- Я - солдат, брат, и ставлю честь превыше всего. Он перечеркнул все мои планы.

- Я в этом очень сомневаюсь.

- Откуда у тебя такая уверенность? - вспыхнул Мануэль. - Ты даже не знаешь, что я хотел предпринять.

Тень улыбки на мгновение пробежала по лицу епископа.

- Тебе бы следовало знать, брат, что любые подробности наших личных дел становятся известны слугам. Мы провели вместе два дня. В общем, до меня дошли слухи, что ты приехал сюда не только из-за тоски по дому, но и для того, чтобы найти жену благородной крови. И будь уверен, несмотря на занятие нашего брата, титул, пожалованный тебе его величеством, и деньги, заработанные на королевской службе, позволят тебе без труда достичь поставленной цели.

Мартин, ничуть не смущаясь, выслушал эту перепалку и добродушно улыбнулся.

- Не забывай, Мануэль, - добавил он, - что Доминго Перес проследил наш род до короля Кастилии и короля Англии. Любая семья сочтет за честь отдать за тебя свою дочь. Доминго говорил мне, что один из английских королей любил печь торты. И нет ничего удивительного в том, что его потомок выпекает хлеб, тем более что, по общему мнению, это лучший хлеб в городе.

- Кто такой Доминго Перес? - надулся Мануэль.

На этот очень непростой вопрос Мартин нашел лучший ответ:

- Человек большой учености и поэт.

- Я его помню, - кивнул епископ. - Мы вместе учились в семинарии.

Мануэль нетерпеливо дернул головой и повернулся к отцу:

- Почему ты позволил ему обесчестить нас?

- Я сделал все, что в моих силах, чтобы отговорить его, - оправдывался дон Хуан.

Мануэль гневно взглянул на младшего брата:

- Как ты посмел ослушаться отца? Его слова должны быть для тебя законом. Назови мне хоть одну причину, только одну, почему ты, презрев приличия, унизил себя, став пекарем?

- Голод, - коротко ответил Мартин.

Мир, казалось, обрушился, словно кирпичная стена. Дон Мануэль чуть не задохнулся от ярости. На губах епископа задрожала слабая улыбка. Даже святым не чужды человеческие слабости, и за два дня, проведенные вместе, он пришел к заключению, что не любит своего брата. За это он винил только себя, но всего его христианского сострадания не хватило на то, чтобы перебороть ощущение того, что дон Мануэль высокомерный, жестокий и грубый человек.

Неловкое молчание прервал приход двух дворян, возвестивших о начале боя быков. Епископа и дона Мануэля усадили в ложе для почетных гостей. Муниципалитет не пожалел денег, чтобы купить лучших быков, и коррида удалась на славу. Потом епископ и монахи-секретари удалились в монастырь, Мануэль во дворец герцога, а горожане еще долго не расходились по домам, и, заполнив таверны, оживленно обсуждали подробности этого волнующего дня, но в конце концов Доминго Перес добрался до дома сестры.

8

После ужина Доминго, как обычно, поднялся к себе. Минут через десять Мария последовала за ним. Еще снизу она слышала громкий голос брата, читающего вслух какую-то пьесу. Постучав и не получив ответа, она открыла дверь и вошла. Всюду, на полу, столе, незастеленной кровати, шкафу для одежды лежали книги. Доминго, в сорочке и штанах, продолжал декламировать, не обращая внимания на ее приход. Мария тяжело вздохнула, устав бороться с беспорядком в комнате брата.

- Доминго, я хочу поговорить с тобой.

-Не перебивай, женщина. Вслушайся в великолепные строки, написанные величайшим гением нашего времени.

Мария топнула ногой:

- Положи книгу, Доминго. У меня важное дело.

- Уходи! Что может быть важнее плодов божественного вдохновения, осенившего несравненного Лопе де Вега.

- Я не уйду, пока ты не выслушаешь меня. Доминго раздраженно швырнул книгу на кровать.

- Говори, что тебе надо, да побыстрее, и уходи.

Мария сообщила ему рассказ Каталины о том, что к ней явилась пресвятая дева и обещала, что епископ, сын дона Хуана де Валеро, излечит ее.

- Это был сон, моя бедная Мария, - вздохнул Доминго, когда та закончила пересказывать историю Каталины.

- Именно это я ей и сказала. Но Каталина утверждает, что она не спала, и я не могу убедить ее в обратном.

Доминго обеспокоился:

- Давай спустимся вниз. Я хочу услышать все от нее самой.

Второй раз Каталина рассказала о чудесной встрече. У Доминго не осталось сомнений, что она верит в каждое сказанное ей слово.

- Почему ты так уверена, что не спала, дитя?

- Да кто спит по утрам? Я только вышла из церкви. Я плакала и пришла домой с мокрым носовым платком. Разве я могла вытирать глаза во сне? Я слышала колокольный звон, возвестивший о прибытии епископа и дона Мануэля, трубы и барабаны, восторженные крики встречающих.

- Сатана хитер и коварен. Даже мать Тереза де Иисус, монахиня, основавшая все эти монастыри, долго опасалась, что открывшиеся ей видения - дело рук дьявола.

- Разве мог дьявол принять образ милосердной и доброй пресвятой девы, когда она говорила со мной?

- Дьявол - хороший актер, - усмехнулся Доминго. - Когда Лопе де Руэда сердился на актеров, он говорил, что, согласись дьявол играть в его труппе, он бы без колебаний продал ему души остальных. Послушай, милая, нам известно, что некоторые благочестивые люди удостаиваются чести увидеть собственными глазами нашего божественного господина и его мать, пресвятую деву. Но они добиваются этого молитвами, постами и смирением, посвятив всю жизнь служению богу. Что сделала ты, чтобы получить то, чего другие достигают ценой многолетнего самопожертвования?