Неизвестен Автор - Эпос о Гильгамеше Страница 6

Тайну птиц узнаете, убежища рыбы,

На земле будет всюду богатая жатва,

Утром хлынет ливень, а ночью

Хлебный дождь вы узрите воочью".

Едва занялось сияние утра,

По зову моему весь край собрался,

Всех мужей я призвал на повинностпь

Дома сносили, разрушали ограду.

Ребенок смолу таскает,

Сильный в корзинах снаряженье носит.

В пятеро суток заложил я кузов:

Треть десятины площадь, борт сто двадцать локтей высотою,

По сто двадцать локтей края его верха2.

Заложил я обводы, чертеж начертил я:

Шесть в корабле положил я палуб,

На семь частей его разделивши ими;

Его дно разделил на девять отсеков,

Забил в него колки водяные,

Выбрал я руль, уложил снаряженье.

Три меры кира в печи расплавил;

Три меры смолы туда налил я,

Три меры носильщики натаскали елея:

Кроме меры елея, что пошла на промазку,

Две меры елея спрятал кормчий.

Для жителей града быков колол я,

Резал овец я ежедневно,

Соком ягод, маслом, сикерой, вином и красным и белым

Народ поил, как водой речною,

И они пировали, как в день новогодний.

Открыл я благовонья, умастил свои руки.

Был готов корабль в час захода Солнца.

Сдвигать его стали - он был тяжелыми,

Подпирали кольями сверху и снизу,

Погрузился он в воду на две трети.

Нагрузил его всем, что имел я,

Нагрузил его всем, что имел серебра я,

Нагрузил его всем, что имел я злата,

Нагрузил его всем, что имел живой я твари,

Поднял на корабль всю семью и род мой,

Скот степной и зверье, всех мастеров я поднял.

Время назначил мне Шамаш:

"Утром хлынет ливень, а ночью

Хлебный дождь ты узришь воочью,

Войди на корабль, засмоли его двери".

Настало назначенное время:

Утром хлынул ливень, а ночью

Хлебный дождь я увидел воочью.

Я взглянул на лицо погоды

Страшно глядеть на погоду было.

Я вошел на корабль, засмолил его двери

За смоление судна корабельщику Пузур-Амурри

Чертог я отдал и его богатства.

Едва занялось сияние утра,

С основанья небес встала черная туча.

Адду гремит в ее середине,

Шуллат и Ханиш3 идут перед нею,

Идут, гонцы, горой и равниной.

Эрагаль4 вырывает жерди плотины,

Идет Нинурта, гать прорывает,

Зажгли маяки Ануннаки5,

Их сияньем они тревожат землю.

Из-за Адду цепенеет небо,

Что было светлым, - во тьму обратилось,

Вся земля раскололась, как чаша.

Первый день бушует Южный ветер,

Быстро налетел, затопляя горы,

Словно войною, настигая землю.

Не видит один другого,

И с небес не видать людей.

Боги потопа устрашились,

Поднялись, удалились на небо Ану,

Прижались, как псы, растянулись снаружи.

Иштар кричит, как в муках родов,

Госпожа богов, чей прекрасен голос:

"Пусть бы тот день обратился в глину,

Раз в совете богов я решила злое,

Как в совете богов я решила злое,

На гибель людей моих войну объявила?

Для того ли рожаю я сама человеков,

Чтоб, как рыбий народ, наполняли море!"

Ануннакийские боги с нею плачут,

Боги смирились, пребывают в плаче,

Теснятся друг к другу, пересохли их губы.

Ходит ветер шесть дней, семь ночей,

Потопом буря покрывает землю.

При наступлении дня седьмого

Буря с потопом войну прекратили,

Те, что сражались подобно войску.

Успокоилось морв, утих ураган - потоп прекратился.

Я открыл отдушину - свет упал на лицо мне,

Я взглянул на морв - тишь настала,

И все человечество стало глиной!

Плоской, как крыша, сделалась равнина.

Я пал на колени, сел и плачу,

По лицу моему побежали слезы.

Стал высматривать берег в открытом море

В двенадцати поприщах поднялся остров.

У горы Ницир корабль остановился.

Гора Ницир корабль удержала, не дает качаться.

Один день, два дня гора Ницир держит корабль, не дает качаться.

Три дня, четыре дня гора Ницир держит корабль, не дает качаться.

Пять и шесть гора Ницир держит корабль, не дает качаться.

При наступлении дня седьмого

Вынес голубя и отпустил я;

Отправившись, голубь назад вернулся:

Места не нашел, прилетел обратно.

Вынес ласточку и отпустил я;

Отправившись, ласточка назад вернулась:

Места не нашла, прилетела обратно.

Вынес ворона и отпустил я;

Ворон же, отправившись, спад воды увидел,

Не вернулся; каркает, ест и гадит.

Я вышел, на четыре стороны принес я жертву,

На башне горы совершил воскуренье:

Семь и семь поставил курильниц,

В их чашки наломал я мирта, тростника и кедра.

Бога почуяли запах,

Боги почуяли добрый запах,

Боги, как мухи, собрались к приносящему жертву.

Как только прибыла богиня-матерь,

Подняла она большое ожерелье,

Что Ану изготовил ей на радость:

"О боги! У меня на шее лазурный камень

Как его воистину я не забуду,

Так зти дни я воистину помню,

Во веки веков я их не забуду!

К жертве все боги пусть подходят,

Эллиль к этой жертве пусть не подходит,

Ибо он, не размыслив, потоп устроил

И моих человеков обрек истребленью!"

Эллиль, как только туда он прибыл,

Увидев корабль, разъярился Эллиль,

Исполнился гневом на богов Игигов:

"Какая это душа спаслася?

Ни один человек не должен был выжить!"

Нинурта уста открыл и молвит,

Ему вещает, Эллилю, герою:

"Кто, как не Эа, замыслы строит,

И Эа ведает всякое дело!"

Эа уста открыл и молвит,

Ему вещает, Эллилю, герою:

"Ты - герой, мудрец меж богами!

Как же, как, не размыслив, потоп ты устроил?

На согрешившего грех возложи ты,

На виноватого вину возложи ты,

Удержись, да не будет погублен, утерпи, да не будет повержен!

Чем бы потоп тебе делать,

Лучше лев бы явился, людей поубавил!

Чем бы потоп тебе делать,

Лучше волк бы явился, людей поубавил!

Чем бы потоп тебе делать,

Лучше голод настал бы, разорил бы землю!

Чем бы потоп тебе делать,

Лучше мор настал бы, людей поразил бы!

Я ж не выдал тайны богов великих

Многомудрому сон я послал, и тайну богов постиг он.

А теперь ему совет посоветуй!"

Поднялся Эллиль, взошел на корабль,

Взял меня за руку, вывел наружу,

На колени поставил жену мою рядом,

К нашим лбам прикоснулся, встал между нами, благословлял нас:

"Доселе Утнапишти был человеком,

Отныне ж Утнапишти нам, богам, подобен,

Пусть живет Утнапишти при устье рек, в отдаленье!"

Увели меня вдаль, при устье рек поселили.

Кто же ныне для тебя богов собрал бы,

Чтоб нашел ты жизнь, которую ищешь?

Вот, шесть дней и семь ночей не поспи-ка!"

Только он сел, раскинув ноги,

Сон дохнул на него, как мгла пустыни.

Утнапишти ей вещает, своей подруге:

"Посмотри на героя, что хочет жизни!

Сон дохнул на него, как мгла пустыни".

Подруга его ему вещает, дальнему Утнапишти:

"Прикоснись к нему, человек да проснется!

Тем же путем да вернется спокойно,

Через те же ворота да вернется в свою землю!"

Утнапишти ей вещает, своей подруге:

"Лжив человек! Тебя он обманет:

Вот, пеки ему хлеба, клади у изголовья,

И дни, что он спит, на стене помечай-ка".

Пекла она хлеба, клала у изголовья,

И дни, что он спит, на стене отмечала.

Первый хлеб его развалился,

Треснул второй, заплесневел третий,

Четвертый - его побелела корка,

Пятый был черствым, шестой был свежим,

Седьмой - в зто время его он коснулся, и тот пробудился.

Гильгамеш ему вещает, дальнему Утнапишти:

"Одолел меня сон на одно мгновенье

Ты меня коснулся, пробудил сейчас же".

Утнапишти ему вещает, Гильгамешу

"Встань, Гильгамеш, хлеба сосчитай-ка,

И дни, что ты спал, тебе будут известны:

Первый твой хлеб развалился,

Треснул второй, заплесневел третий,

Четвертый - его побелела корка,

Пятый был черствым, шестой был свежим,

Седьмой - в это время ты пробудился".

Гильгамеш ему вещает, дальнему Утнапишти:

"Что же делать, Утнапишти, куда пойду я?

Плотью моей овладел Похититель6,

В моих покоях смерть обитает,

И куда взор я ни брошу - смерть повсюду!"

Утнапишти ему вещает, корабельщику Уршанаби:

"Не тебя пусть ждет пристань, перевоз тебя пусть забудет,

Кто на берег пришел, тот к нему и стремися!

Человек, которого привел ты,- рубище связало его тело,

Погубили шкуры красоту его членов.

Возьми, Уршанаби, отведи его умыться,

Пусть свое платье он добела моет,

Пусть сбросит шкуры - унесет их море.

Прекрасным пусть станет его тело,

Новой повязкой главу пусть повяжет,

Облаченье наденет, наготу прикроет.

Пока идти он в свой город будет,

Пока не дойдет по своей дороге,

Облаченье не сносится, все будет новым!"

Взял его Уршанаби, отвел его умыться,