Как стать леди - Фрэнсис Ходжсон Бернетт Страница 7

угол и, вращая глазами, будет говорить о литературе, пока он ее не возненавидит. Ох уж эти мне пишущие женщины! Они весьма самодовольны, а если в придачу имеют привлекательную внешность, то полагают, что способны женить на себе любого. У миссис Ральф глаза красивые, и закатывать их она умеет, только Уолдерхерст не любит, когда его пожирают взглядом. Зато молоденькая Брук энергичнее, чем Ральф. Сегодня вечером она была в ударе – сразу взялась за Уолдерхерста.

– Я… Я не видела, чтобы она… – в недоумении пролепетала Эмили.

– Видела. Но не поняла. Теннис, хихиканье с молодым Хэриотом на террасе! Строит из себя пикантную молодую особу, которой наскучила посредственность и которая относится с презрением к положению в обществе и богатству; она из тех девушек, которые проводят время за чтением бульварных романов, однако не являются их героинями. Добиваются успеха те женщины, которые умеют правильно подольститься, так, чтобы объект не догадался.

Эмили Фокс-Ситон невольно припомнила слова миссис Брук: «Не переиграй с безразличием, Кора». Она не хотела цитировать фразу дословно, потому что симпатизировала семейству Брук и предпочла бы верить в их бескорыстие. Тем не менее подумала: столь красивая девушка наверняка примет как должное определенные планы маркиза Уолдерхерста в ее отношении. И все же больше всего Эмили восхищала проницательность леди Марии.

– Ах, вы поразительно наблюдательны! – воскликнула она. – Просто поразительно!

– Я провела в Лондоне сорок семь сезонов. А это, знаешь ли, очень много. Сорок семь сезонов наблюдать за дебютантками и их матерями – хорошая школа. Вернемся к Агате Слейд. Бедное дитя! Таких девушек я выучила наизусть. Она заложница своего происхождения и своей красоты – и потому совершенно уязвима. Ее родители настолько бедны, что могли бы воспользоваться правом на помощь от благотворительных организаций, а они имели наглость произвести на свет шесть дочерей – шесть! У всех нежная кожа, маленькие изящные носики и неземные глаза. Большинство мужчин не могут позволить себе таких жен, а значит, девушки останутся без мужей. Как только Агата начнет терять красоту, ей придется отступить в сторону, если к тому времени она не выйдет замуж. Придется передать другим право использовать свой шанс. В этом сезоне иллюстрированные журналы заключили с Агатой договор на размещение рекламы, и ее красота хорошо продавалась. В наши дни новую красавицу рекламируют, как новое мыло. Хорошо, что девушек не отправляют на улицы, как сэндвич-менов… Но Агата не получила ни одного предложения на будущее, и, насколько мне известно, она и ее мать несколько встревожены. В следующем сезоне должна выйти в свет Аликс, а наряды для двоих дочерей семья не потянет. Агате придется вернуться в поместье в Ирландии. Быть высланной в замок Касл-Клэр – почти то же самое, что быть заключенной в Бастилию. Оттуда она живой не выйдет. Будет сидеть и смотреть, как фигура из стройной превращается в тощую, а красота блекнет. Маленький носик заострится, волосы постепенно выпадут…

– О! – с чувством воскликнула Эмили. – Как жаль! Я думала – в самом деле думала, – что лорд Уолдерхерст смотрел на нее с восхищением.

– Да, надо сказать, ею все восхищаются; однако если восхищением все и ограничится, ничто не спасет бедное дитя от «Бастилии». Ладно, Эмили, пора спать. Что-то мы засиделись.

Глава 3

Мисс Фокс-Ситон испытала настоящий восторг, проснувшись в чудесной удобной комнате, куда робко заглядывало сквозь зеленую листву утреннее солнце. Она привыкла, открыв глаза, видеть четыре стены, покрытые дешевыми обоями, и слышать, как на улице стучат молотки и дребезжат тележные колеса – в соседнем здании проживал мужчина, который по роду занятий с самого утра постоянно что-то колотил.

Эмили с наслаждением потянулась и просияла детской улыбкой, поблагодарив в душе мягкую, благоухающую лавандой постель и ощутив ликование от свежести комнаты и от тканевых обоев с рисунком из цветов и птиц. Откинувшись на подушку, она видела ветви деревьев и слышала пение снующих туда-сюда скворцов. Принесли утренний чай – истинный нектар. Совершенно здоровая женщина, с неискушенностью шестилетнего ребенка, Эмили всему радовалась и воспринимала мир как есть; в наше время подобное считается признаком ненормальности.

Она быстро оделась, страстно желая насладиться солнцем и воздухом, и вышла на прогулку первой – если не считать русской борзой, которая лежала под деревом. Собака встала и неторопливой походкой двинулась навстречу Эмили. Воздух был чудесен, просторные поля нежились под теплым солнцем, на клумбах покачивались цветы, украшенные сверкающими каплями росы. Эмили брела мимо аккуратно подстриженных газонов и с упоением рассматривала открывшийся внизу ландшафт. Она готова была расцеловать даже маленьких овечек, которые белыми пятнышками усеивали поля или жались друг к дружке под деревьями.

– Милые мои! – с восхищением выдохнула она.

Она заговорила с собакой и погладила ее. Та, очевидно, учуяла настроение молодой женщины и прижалась к ее коленям. Так они и шли вместе через сад; чуть позже к ним присоединился роскошный ретривер, который сначала прыгал и ластился, а затем послушно засеменил рядом. Эмили с благоговением рассматривала растения на клумбах и время от времени останавливалась, чтобы зарыться лицом в душистые соцветия. Она была так счастлива, что испытывала настоящую эйфорию.

Свернув в узкий проход между кустами роз, она вздрогнула, увидев идущего навстречу лорда Уолдерхерста. Мужчина выглядел как с иголочки в модных легких бриджах, которые чрезвычайно ему шли. Позади маячил садовник; он срезал и складывал в неглубокую корзинку розы – очевидно, для гостя. Эмили Фокс-Ситон принялась обдумывать уместную реплику, на случай если маркиз остановится и заговорит, и утешилась мыслью, что непременно найдет слова, действительно достойные красоты сада, и в частности небесно-голубых колокольчиков – они являлись визитной карточкой цветочных бордюров. Как приятно, когда ты не обязана измышлять всякие сентенции! Однако его светлость не остановился. Маркиза интересовали исключительно розы (которые, как узнала Эмили позднее, предназначались для отправки в город заболевшему другу). Когда девушка приблизилась, маркиз отвернулся и заговорил с садовником. Эмили уже почти поравнялась с ним, и тут он развернулся снова, а поскольку проход был очень узок, мужчина неожиданно для себя оказался с ней лицом к лицу.

Они были почти одного роста и стояли так близко друг к другу, что ощутили некоторую неловкость.

– Прошу прощения. – Маркиз отступил на шаг и приподнял соломенную шляпу.

Он не сказал: «Прошу прощения, мисс Фокс-Ситон», и Эмили догадалась, что он не узнал ее, а скорее всего, и вообще не имел ни малейшего представления, кто она и откуда взялась.

Она прошла мимо него с подобающей моменту любезной улыбкой, и в мозгу всплыли вчерашние замечания леди Марии.

«Подумать только, если он возьмет в жены бедняжку леди Агату, она станет хозяйкой трех поместий, почти столь же прекрасных, как Маллоу, трех чудесных