Чарльз Диккенс - Холодный дом (главы I-XXX) Страница 70

Всю неделю парило и было невыносимо душно, но гроза разразилась так внезапно, по крайней мере над нами, в этом укромном месте, что не успели мы добежать до опушки леса, как гром и молния стали чередоваться почти беспрерывно, а дождь так легко пробивал листву, словно каждая его капля была тяжелой свинцовой бусинкой. В такую грозу укрываться под деревьями не следовало, и мы, выбежав из леса, поднялись и спустились по обомшелым ступенькам, которые вели через живую изгородь, напоминая две приставленные друг к другу стремянки с широкими перекладинами, и помчались к ближней сторожке лесника. Мы уже бывали здесь, и внимание наше не раз привлекала сумрачная красота этих мест, - хороши были и сама сторожка, стоявшая в густом полумраке леса, и плющ, обвивавший ее всю целиком, и крутой овраг по соседству с нею; а однажды мы видели, как собака сторожа нырнула в этот заросший папоротником овраг, словно в воду.

Теперь все небо заволокло тучами, и в сторожке было до того темно, что мы разглядели только лесника, который подошел к порогу, едва мы подбежали, и принес нам два стула - Аде и мне. Окна с частым свинцовым переплетом были открыты настежь, мы сидели в дверях и смотрели на грозу. Чудесно было наблюдать, как поднимается ветер, гнет ветви деревьев и гонит перед собой дождь, словно клубы дыма; чудесно было слышать торжественные раскаты грома, видеть молнию, думать с благоговейным страхом о могущественных силах природы, окружающих нашу ничтожную жизнь, и размышлять о том, как они благотворны, - ведь уже сейчас все цветы и листья, даже самые крошечные, дышали свежестью, исходящей от этой мнимой ярости, которая словно заново сотворила мир.

- А не опасно сидеть в таком открытом месте?

- Конечно, нет, Эстер! - спокойно отозвалась Ада.

Ада ответила мне, но вопрос задала не я.

Сердце мое забилось снова. Я никогда не слышала этого голоса и до прошлой недели не видела этого лица, но теперь голос подействовал на меня так же странно, как тогда подействовало лицо. В тот же миг передо мной опять всплыли бесчисленные образы моего прошлого.

Леди Дедлок укрылась в сторожке раньше нас, а сейчас вышла из ее темной глубины. Она стала за моим стулом, положив руку на его спинку. Повернув голову, я увидела, что рука ее почти касается моего плеча.

- Я вас испугала? - спросила она.

Нет; то был не страх. Чего мне было бояться?

- Если мне не изменяет память, - проговорила леди Дедлок, обращаясь к опекуну, - я имею удовольствие говорить с мистером Джарндисом?

- Ваша память оказала мне такую честь, о которой я не смел и мечтать, леди Дедлок, - ответил опекун.

- Я узнала вас в церкви, в прошлое воскресенье. Жаль, что ссора сэра Лестера кое с кем из местных жителей, - хоть и не он ее начал, кажется, лишает меня возможности оказать вам внимание здесь... такая нелепость!

- Я знаю обо всем этом, - ответил опекун, улыбаясь, - и очень вам признателен.

Она подала ему руку, не меняя безучастного выражения лица, по-видимому привычного для нее, и заговорила тоже безучастным тоном, но голос у нее был необычайно приятный. Она была очень изящна, очень красива, превосходно владела собой и, как мне показалось, могла бы очаровать и заинтересовать любого человека, если бы только считала нужным снизойти до него. Лесник принес ей стул, и она села на крыльце между нами.

- А тот молодой джентльмен, о котором вы писали сэру Лестеру и которому сэр Лестер, к сожалению, ничем не мог посодействовать, он нашел свое призвание? - спросила она, обращаясь к опекуну через плечо.

- Надеюсь, что да, - ответил тот.

Она, по-видимому, уважала мистера Джарндиса, а сейчас даже старалась расположить его к себе. В ее надменности было что-то очень обаятельное, и когда она заговорила с опекуном через плечо, тон ее сделался более дружеским, - я чуть было не сказала "более простым", но простым он, вероятно, не мог быть.

- Это, кажется, мисс Клейр, и вы опекаете ее тоже?

Мистер Джарндис представил Аду по всем правилам.

- Вы слывете бескорыстным Дон-Кихотом, но берегитесь, как бы вам не потерять своей репутации, если вы будете покровительствовать только таким красавицам, как эта, - сказала леди Дедлок, снова обращаясь к мистеру Джарндису через плечо. - Однако познакомьте же меня и с другой молодой леди, - добавила она и повернулась ко мне.

- Мисс Саммерсон я опекаю совершенно самостоятельно, - сказал мистер Джарндис. - За нее я не должен давать отчета никакому лорд-канцлеру.

- Мисс Саммерсон потеряла родителей? - спросила миледи.

- Да.

- Такой опекун, как вы, - это для нее большое счастье.

Леди Дедлок взглянула на меня, а я взглянула на нее и сказала, что это действительно большое счастье. Она сразу же отвернулась с таким видом, словно ей почему-то стало неприятно или что-то не понравилось, и снова заговорила с мистером Джарндисом, обращаясь к нему через плечо:

- Давно мы с вами не встречались, мистер Джарндис.

- Да, давненько. Точнее, это я раньше думал, что давно, - пока не увидел вас в прошлое воскресенье, - отозвался он.

- Вот как! Даже вы начали говорить комплименты; или вы считаете, что они мне нужны? - проговорила она немного пренебрежительно. - Очевидно, я приобрела такую репутацию.

- Вы приобрели так много, леди Дедлок, - сказал опекун, - что, осмелюсь сказать, вам приходится платить за это кое-какие небольшие пени. Но только не мне.

- Так много! - повторила она с легким смехом. - Да.

Уверенная в своем превосходстве, власти и обаянии, - да и в чем только не уверенная! - она, очевидно, считала меня и Аду просто девчонками. И когда, рассмеявшись легким смехом, она молча стала смотреть на дождь, лицо у нее сделалось невозмутимым, ибо она, как видно, предалась своим собственным мыслям, и уже не обращала внимания на окружающих.

- Если я не ошибаюсь, с моей сестрой вы были знакомы короче, чем со мной, в ту пору, когда мы все были за границей? - проговорила она, снова бросая взгляд на опекуна.

- Да; с нею я встречался чаще, - ответил он.

- Мы шли каждая своим путем, - сказала леди Дедлок, - и еще до того, как мы решили расстаться, между нами было мало общего. Жаль, что так вышло, конечно, но ничего не поделаешь.

Леди Дедлок умолкла и сидела, глядя на дождь. Вскоре гроза начала проходить. Ливень ослабел, молния перестала сверкать, гром гремел уже где-то далеко, над холмами появилось солнце и засияло в мокрой листве и каплях дождя. Мы сидели молча; но вот вдали показался маленький фаэтон, запряженный парой пони, которые везли его бойкой рысцой, направляясь к сторожке.

- Это посланный возвращается с экипажем, миледи, - проговорил лесник.

Когда фаэтон подъехал, мы увидели в нем двух женщин. Они вышли с плащами и шалями в руках - сначала та француженка, которую я видела в церкви, потом хорошенькая девушка; француженка - с вызывающим и самоуверенным видом, хорошенькая девушка - нерешительно и в смущении.

- Это еще что? - сказала леди Дедлок. - Почему вы явились обе?

- Посланный приехал за "горничной миледи", - сказала француженка, - а пока что ваша горничная - это я.

- Я думала, вы посылали за мной, миледи, - проговорила хорошенькая девушка.

- Да, я посылала за тобой, девочка моя, - спокойно ответила леди Дедлок. - Накинь на меня вот эту шаль.

Она слегка наклонилась, и хорошенькая девушка накинула шаль ей на плечи. Француженка не была удостоена вниманием миледи и только наблюдала за происходящим, крепко стиснув губы.

- Жаль, что нам вряд ли удастся возобновить наше давнее знакомство, сказала леди Дедлок мистеру Джарндису. - Разрешите мне прислать назад экипаж для ваших питомиц? Он вернется немедленно.

Опекун решительно отказался, а миледи любезно попрощалась с Адой, - со мною же не простилась вовсе, - и, опираясь на руку мистера Джарндиса, села в экипаж - небольшой, низенький, с опущенным верхом фаэтон для прогулок по парку.

- Садись, милая, - приказала она хорошенькой девушке, - ты мне будешь нужна... Трогайте.

Экипаж отъехал, а француженка, с плащами, висевшими у нее на руке, так и осталась стоять там, где из него вышла.

Для гордых натур, пожалуй, нет ничего более нестерпимого, чем гордость других людей, и француженка понесла кару за свою навязчивость. Отомстила же она за себя таким странным способом, какой мне и в голову бы не пришел. Она стояла как вкопанная, пока фаэтон не свернул в аллею, потом, как ни в чем не бывало, сбросила с ног туфли и, оставив их валяться на земле, решительными шагами двинулась за экипажем по совершенно мокрой траве.

- Она с придурью, эта девица? - спросил опекун.

- Ну, нет, сэр, - ответил лесник, глядя ей вслед вместе с женой. -: Ортанз не дура. Башка у нее работает на славу. Только она до черта гордая и горячая... такая гордячка и горячка, каких мало; к тому же ей на днях отказали от места, да еще ставят других выше нее, вот ей это и не по нутру.

- Но зачем ей шлепать в одних чулках по таким лужам? - спросил опекун.