Жан Расин - Ифигения Страница 8

Всю жизнь стремлением к победе одержим,

Не знавший жалости к стенаниям чужим,

Вспоенный матерью, - чтоб был других суровей,

Не молоком ее, а львиной алой кровью, {33}

Ахилл вдруг зарыдал и стал стены белей.

И все из-за нее! Прощу ль я это ей?

Ее жалеть? За что? Тут жалости нет места.

Теперь ему стократ милей его невеста.

Я счастлива была б подобною ценой

Добиться от него слезинки хоть одной!

Она умрет? Не верь! Задетый за живое,

Ее возлюбленный отважней станет вдвое.

Он, кто всегда и всех умеет победить,

Сумеет и ее от смерти оградить.

Мне кажется, что смысл дурного предсказанья

Лишь в том, чтобы мои усилились терзанья,

А к ней его любовь и нежность возросли.

Ведь в жертву до сих пор ее не принесли:

Хоть жертвенный огонь у алтаря пылает,

Но имени пока никто не называет.

А если царь молчать уговорил жреца,

Он, значит, убежден еще не до конца,

Еще колеблется... А что он здесь застанет?

Мать в горе, дочь в слезах... Любое сердце ранят

Всеобщий стон и плач и громкие мольбы.

Да и с Ахиллом царь не выдержит борьбы.

Царевна не умрет. Все это страх напрасный.

Лишь я одна была и остаюсь несчастной.

Вот разве, если бы...

Дорида

Что вам пришло на ум?

Эрифила

Не стану более я гнать ревнивых дум.

Глухая ненависть в моей душе клокочет.

Ослушаться богов царь Агамемнон хочет?

Нет, о кощунстве я весь стан оповещу,

Непослушания богам не допущу!

Дорида

Кровавый замысел!

Эрифила

Да, я жрецу открою

Намеренья царя. Спасу я этим Трою.

Подумай: если бы мне удалось одной

Междоусобною их возмутить войной,

Чтоб долг пред родиной в них злоба заглушила

И Агамемнон стал противником Ахилла,

Я отомстила бы врагам моим сполна,

И Троя гордая была бы спасена!

Дорида

Шаги! Сюда идут. Ах, то сама царица.

Чтоб не встречаться с ней, вам нужно удалиться.

Эрифила

Уйдем. Обдумаем, какой мне сделать шаг,

Чтоб грекам повредить, ее расстроив брак.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ {34}

Клитемнестра, Эгина.

Клитемнестра

Оставь меня одну. Я буду осторожна,

При Ифигении же это невозможно.

Она, не дрогнув, весть о жертве приняла

И, более того, спокойна и светла,

Решившись ради всех на смертное страданье,

Для палача еще находит оправданье!

А он сюда придет и будет, может быть,

Пытаться предо мной свое коварство скрыть.

О, вот он! Но теперь меня он не обманет.

Посмотрим, как супруг оправдываться станет.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Агамемнон, Клитемнестра, Эгина.

Агамемнон

Царица, я вам рад. Но странно: вы одна?

А где же ваша дочь, и почему она

Так медлит выполнить отцовское веленье?

Ее там ждут. И жрец, и люди в нетерпенье.

Ужель до алтаря ей не дойти без вас?

Иль вам мои слова не передал Аркас?

Что вы мне скажете?

Клитемнестра

Что дочь вполне готова.

А вы? Последнее ли вы сказали слово?

Агамемнон

Кто? Я?

Клитемнестра

Все решено, и нет пути назад?

Агамемнон

Алтарь в цветах, и жрец готов свершить обряд,

Как боги требуют. И вы об этом знали.

Клитемнестра

Но вы, супруг мой, мне о жертве не сказали.

Агамемнон

О жертве? Как! Что вы имеете в виду?

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Агамемнон, Клитемнестра, Ифигения, Эгина.

Клитемнестра

Скорее, дочь моя, сюда! Тебя я жду.

Благодари отца за нежное участье.

Собственноручно он твое устроит счастье.

Агамемнон

Не понимаю! Как со мною говорят?

Царевна вся в слезах, потуплен грустно взгляд...

Что здесь произошло? Царица тоже плачет...

Аркас!.. Я предан...

Ифигения

Нет, все было здесь иначе.

Не огорчайтесь, вас никто не предавал.

Я знаю хорошо, кто жизнь мне даровал,

Я вам принадлежу и вашему приказу

Любому! - подчинюсь без колебаний, сразу,

С такой же радостью и без душевных мук,

С какою принят был мне избранный супруг.

Коль нужно для отца, поверьте, я сумею

Под жертвенный клинок свою подставить шею

И кровь невинную безропотно отдам,

Считая, что лишь долг тем возвращаю вам.

Но если за мою покорность и почтенье

Сочтете вы меня достойной снисхожденья

И горю матери замыслите помочь,

Отважусь я сказать: я все же ваша дочь.

Жизнь улыбалась мне. Нет у меня причины

Во цвете юных лет желать себе кончины

И в час, когда ждала я брачного венца,

Класть голову самой под острый нож жреца.

Я старшая у вас. {35} Когда я называла

Вас словом сладостным "отец мой", вы, бывало,

Смеялись и меня ласкали больше всех.

Вас радовал мой вид, мой лепет, детский смех;

В ответ старалась я примерным поведеньем

Показывать, кому обязана рожденьем.

С великой гордостью я слушала всегда

О том, как покорял отец мой города,

И ныне, радуясь, что вы возьмете Трою,

Обдумывала, как вам празднество устрою.

В беспечности своей я не ждала никак,

Что кровь моя нужна, как первый к битве знак.

Но нет, не думайте, что ужас перед смертью

Толкнул меня воззвать к отцову милосердью.

Не дрогну я, от слов своих не отрекусь:

О вашей чести я достаточно пекусь.

Когда бы мне одной опасность угрожала,

Свои бы чувства я легко в узде держала.

Но связана с моей печальною судьбой

Судьба других людей, любимых нежно мной.

Жених мой, царь Ахилл, герой и храбрый воин,

Который славою и родом вас достоин,

Как счастья, ожидал торжественного дня,

Когда супругою он назовет меня.

Теперь он знает все, и страх его снедает.

Пред вами мать моя в отчаянье рыдает...

Простите дерзость мне, но я не для себя

О милости прошу, а только их любя.

Агамемнон

Мне горько, дочь моя! Я недоумеваю,

Чем столь жестокий гнев Олимпа вызываю.

Но имя названо в пророчестве не зря:

Должна пролиться кровь - кровь дочери царя.

Я слез твоих и просьб отнюдь не дожидался.

Не стоит говорить, как я сопротивлялся,

Как, не жалея сил, тебя я ограждал.

Я отменил приказ, который раньше дал,

Готовый твоему безоблачному счастью

Сан в жертву принести и поступиться властью.

К царице послан был с моим письмом Аркас,

Но он, как ни спешил, в пути не встретил вас.

Заставив поезд ваш во мгле свернуть с дороги,

Мне вас предупредить не разрешили боги,

И тем свой яростный они явили гнев,

Усилия отца несчастного презрев.

Пойми, что власть моя отнюдь не безгранична.

Народ покорствует и чтит царя обычно

До той поры, пока царь не попал в беду;

Тогда он восстает и рвет свою узду.

Придется уступить - иного нет исхода:

На ставке ныне честь прославленного рода.

Но знай, мое дитя: час гибели твоей

Для твоего отца - час тысячи смертей!

Прощай и будь тверда. Тобою все гордятся.

Жестокости своей пусть боги устыдятся,

А жрец и те, кто ждет тебя у алтаря,

Пусть, видя кровь твою, узнают кровь царя.

Клитемнестра

О, вы Атреева не посрамили рода {36}

Бесчеловечная сказалась в вас природа.

Для дочери родной вы стали палачом.

Теперь и мать ее пора пронзить мечом.

Злодей! Так вот оно, то жертвоприношенье,

К которому от вас мы ждали приглашенья.

Да как, не онемев, могла рука у вас

Подняться утвердить чудовищный приказ?

И перед кем теперь с печалью лицемерной

Вы тщитесь показать, что вы отец примерный?

С кем воевали вы, спасая дочь свою?

Где кровь, что пролита из-за нее в бою?

Где те сражения, в которых на обломках

И на телах врагов, радея о потомках,

Вы доблести своей оставили печать?

Лишь это бы меня принудило молчать.

Оракул требует ее невинной крови?

Кто толковал его? Калхас? Да разве внове,

Что смысл пророчества бывает искажен?

Кто мне поручится, что верно понят он?

Коль Афродита к вам теперь неблагосклонна,

Есть у Елены дочь - царевна Гермиона.

Пусть платит Менелай кровавою ценой

За счастье свидеться с неверною женой.

Он слеп, он одержим безумною любовью,

А мы за то платить должны своею кровью? {37}

Иль вы надеялись, что согласится мать

Безропотно дитя закланию предать?

Да стоит ли сама прекрасная Елена,

Пусть красота ее, и правда, несравненна,

Тех жертв, что за нее в боях принесены?

Ведь сами были вы не раз возмущены

Ее поступками до брака с Менелаем.

Известно всем, как скрыть мы это ни желаем,

Что у отца она похищена была

И целый год в связи с Тесеем прожила,

А маленькая дочь, плод этого союза,

Была покинута как лишняя обуза.

Но дело ведь не в ней и не об этом речь.

Не так уж важно вам и честь семьи сберечь.

Гордыня вас влечет: всех эллинов возглавить,

Из двадцати царей быть первым, всеми править,

Бразды правления держать в своих руках