Марк Арен - Реквием по Иуде Страница 9

Завидев поднимающихся на гребень холма вооруженных людей, бодрствующие апостолы, подняв по тревоге лагерь, кинулись вниз, к оливковому прессу, где в лунном свете стоял Учитель. Сюда же поспешали ведомые Иудой люди Каиафы.

Увидев среди них Иуду, Иисус, предприняв последнюю попытку упредить предателя и спасти от погибели его душу, спросил их:

— Кого вы ищете?

— Иисуса Назарянина, — ответили пришельцы.

И тогда Он сказал им:

— Иисус — это Я.

Услышав это, те попятились и пали ниц. Животный страх обуял этих людей, наслышанных о чудесах, творимых Иисусом. Когда они шли сюда, их гнало не столько религиозное рвение, сколько простое любопытство. Но, встретившись лицом к лицу с Тем, кто, возможно, и есть Сын Божий, они убоялись своей необдуманной смелости.

Видя это, Иисус повторил свой вопрос. Не вставая и не поднимая лиц, те вновь сказали, что ищут Иисуса Назарянина.

— Я же сказал вам, что это Я; но если вы ищете Меня, то оставьте моих друзей, пусть они идут, — ответил им Иисус.

Первым очнулся Иуда. Он сказал тем, кого привел с собой:

— Кого поцелую, Того и берите.

Затем подошел к Иисусу, поцеловал его и воскликнул:

— Радуйся, Равви!

Иисус же в ответ посмотрел в глаза Иуде и всего лишь спросил:

— Друг, для чего ты пришел?

Словно отвечая на эти слова, пришедшие люди схватили Иисуса. Видя это, Петр выхватил меч и, бросившись вперед, отсек одному из них ухо. Находящиеся рядом стражники поначалу опешили, но, быстро придя в себя, выхватили свои мечи; тотчас схватились за оружие и апостолы. Зная, что может произойти, и не желая кровопролития, Иисус крикнул ученикам:

— Остановитесь, пока не поздно! Уберите мечи, ибо взявший меч от него и погибнет. Стоит Мне того захотеть, как в тот же миг на помощь Мне придут легионы ангелов! Но как же в таком случае сбудутся Писания?

Сказав это, Он прикосновением руки исцелил отрезанное ухо. Увидев в толпе знакомых фарисеев, Иисус укорил их:

— Вы пришли за Мной, как за разбойником: с мечами и копьями. А Я ведь каждый день бывал с вами в храме, и вы не трогали Меня, но теперь ваше время и власть тьмы.

Но, увы, более никто Его не слушал. И тогда стражники повязали Иисуса и под улюлюканье толпы повели к Каиафе, а ученики, видя это, оставили Его и бежали. Не спасся бегством один только Петр. Смешавшись с толпой, он пошел за Иисусом, и шел до тех пор, пока вдруг его не узнали один раз, второй, а затем и третий. Испугавшись, он сказал, что не знает Иисуса. А сказав это, вспомнил Его пророчество о своем отречении и, вспомнив это, ушел прочь, горько, горько заплакав…

Женева, май, 1983

Настоящий посредник всегда остро ощущает свою ненужность. И чем острее это чувство, тем выше его комиссионные.

Карим Пертакис презирал своих клиентов. Что мешает владельцу товара самому найти покупателя? Только глупость, лень и трусость, то есть качества, достойные презрения. Ты не хочешь приложить лишнее усилие? Не изучаешь рынок? Не заводишь нужные связи? Боишься риска? В таком случае будь готов заплатить посреднику столько, сколько он потребует.

Да, таковы были убеждения Пертакиса на протяжении всей его карьеры. Но пришло время, когда ему самому понадобился посредник.

Торговля антиквариатом — жесткий бизнес, лишь небольшая часть которого находится на виду. Большинство сделок совершается втайне, и никто не в силах подсчитать количество бесценных произведений искусства, которые спрятаны в частных коллекциях. Но безвестным одиночкам принадлежат не только плоды творчества художников или ювелиров. Особую пикантность коллекциям придает наличие в них подлинных древностей. Старинные документы — вот самая желанная добыча государственных архивов и библиотек. За неизвестной картиной Рубенса могут охотиться богачи. Но жалкий обрывок пергамента может стать мишенью для спецслужб, и частным лицам трудно состязаться с армией, поднаторевшей в тайных операциях.

Допустим, существует документ, подтверждающий право одного государства владеть землями, занятыми сейчас другим государством. Об этом документе сказано в летописях, на него ссылаются средневековые историки, с ним спорят юристы восемнадцатого века — но его никто не видел. И вдруг он появляется в частной коллекции, а затем благородный собиратель древностей, выполняя патриотический долг, передает полуистлевшую находку в Национальную библиотеку. И все довольны. Доволен коллекционер, подтвердивший безупречную репутацию, которая на самом деле отнюдь не безупречна. Довольна Библиотека, которая теперь вправе требовать увеличения бюджета — на охрану раритета и на поиски новых сокровищ. Довольны политиканы, получившие новый объект для упражнений в демагогии. А уж как довольны скромные майоры, лейтенанты и гражданские специалисты, сделавшие всю черную работу, и говорить нечего.

Так вот, однажды Карим Пертакис понял, что еще немного — и он станет объектом для спецслужб. То есть из простого обывателя превратится в мишень для слежки и прочих тайных операций, которые заканчиваются весьма печально.

Все началось с того, что в научном мире снова заговорили о рукописях, когда-то найденных в пещерах Наг-Хаммади, что в Египте. Пертакис не имел никакого отношения к научному миру, и о поднятой шумихе узнал от своего старого клиента, который отбывал срок в лиссабонской тюрьме.

Да, Пертакис деликатно называл своим клиентом главаря крупной банды, которая много лет грабила антикваров, коллекционеров, а также не брезговала и музеями. Бандиты высоко ценили скромный труд своего консультанта — за каждую удачную наводку он получал долю из их добычи. Они были щедрыми парнями, однако со временем их щедрость стала для него слишком обременительной, потому что с каждым подарком в сердце Пертакиса накапливался страх. Он понимал, что уже не может выйти из игры, потому что слишком много знает. Понимал он и то, что однажды бандиты попадутся, и непременно выдадут своего наводчика, и ему придется отвечать перед законом вместе со всеми. Но Бог его миловал. В шестьдесят шестом году банда почти в полном составе была схвачена на португальской границе, и Карим вздохнул спокойно.

Он остался на свободе, видимо, просто потому, что это было выгодно бандитам. Теперь Пертакис снова оказывал услуги своим старым друзьям, правда, то были уже другие услуги. Впрочем, главный клиент был им доволен.

Сидеть оставалось всего-то восемь лет из назначенных двадцати пяти, и клиент уже строил планы. После освобождения он собирался заняться историческими изысканиями, и на одном из свиданий спросил:

— Карим, дружок, хорошо ли ты содержишь свою библиотеку? Я тут читал в майском номере «Археологического вестника», что старые книги не переносят сырости. Будет обидно, если, вернувшись, я не смогу снова перелистать любимые страницы.

— Не беспокойся, — заверил его Пертакис. — В моем кабинете прекрасная вентиляция.

— Моя любимая книга, та, что досталась тебе после прогулки в Каир, она в хорошем состоянии?

— В идеальном, — сказал Пертакис, мысленно осыпая клиента проклятиями на всех известных ему языках.

Клиент, прежде чем отправиться за решетку, успел припрятать большую часть своих богатств и доверил Пертакису присматривать за ними. В качестве гонорара выступил древний папирус из коллекции покойного Мусири, а также несколько фараонских безделушек. Еще одну часть сокровищ Пертакис должен был постепенно распродавать, чтобы на вырученные деньги обеспечить сносное существование заключенного. В португальских тюрьмах мало кому удавалось отбывать срок в таких условиях. Во всяком случае, чтение «Археологического вестника» и на воле-то было доступно не каждому… Раскрыв же этот бюллетень, Пертакис возненавидел клиента еще сильнее. Статья была посвящена поискам утраченных свитков из пещер Наг-Хаммади. Просочились сведения, что этим занимаются Интерпол и Скотланд-Ярд, поскольку свитки являлись собственностью Британского музея. Впрочем, на них претендовало и правительство Египта, а также указывалось на определенный интерес Ватикана. Если добавить к этому недвусмысленный намек клиента в полосатом костюме, то положение Карима Пертакиса становилось и вовсе незавидным. Ему оставалось только ждать, когда заявятся «люди в черном», либо подручные клиента, сидящего в португальских застенках.

Однако он решил опередить события.

В Женеве жил его старинный приятель, Никос Ионидис. Когда-то у них был общий бизнес, затем Карим стал специализироваться на арабском рынке, а Никос крутился между Европой и Штатами. На его заокеанские связи и следовало рассчитывать. «Папирус, который рано или поздно навлечет беду на мою голову, лучше бы отправить подальше, — рассуждал Пертакис. — Вещь — моя, что хочу, то и делаю. И когда клиент-уголовник подошлет своих дружков, я спокойно отфутболю их к новому владельцу, а в Америку они побоятся сунуться».