Андре Жид - Топи Страница 9

"Упиваться своим беспокойством".

Я задул свечу.

"...Боже мой, Боже мой! Прежде чем заснуть, я должен еще кое-что обдумать... Если у вас возникнет маленькая идея, оставьте ее жить-поживать в покое... как!... Что?.. Ничего, сейчас говорю я; так вот, оставьте ее в покое... как!.. Что?.. Ах! Чуть не уснул... нет, я ведь хотел еще поразмышлять о той маленькой идее, которая становится большой; я и не заметил, как она выросла; теперь идея стала огромной -- и овладела мной -чтобы мною жить; да, я для нее средство существования; она тяжела -- я должен представить ее, и я вновь представляю ее миру. Она затем и овладела мной, чтобы я ее по всему свету таскал за собой. И весу в ней не меньше, чем в Боге... Беда! Еще одна фраза!" -- Я достал новый листок; зажег свечу и написал:

"Пусть она растет, а я уменьшаюсь".

-- "Это из Святого Иоанна... Ах! Пока не забыл". Я извлек третий листочек...

...............

"Я уже не помню, что хотел сказать... ах! тем хуже; у меня болит голова... Нет, эта мысль наверняка забудется, -- забудется... и я почувствую боль, как в деревянной ноге... в деревянной ноге... Ее уж нет, а ее все чувствуешь в мыслях... в мыслях... -- Повторять слова -- это ко сну; я повторю еще: деревянная нога, -- деревянная нога... деревянная... Ах! Я же не погасил свечу... Нет, погасил. -- Погасил ли я свечу?.. Да, ведь я сплю. Между прочим, когда Юбер добрался домой, она еще не была потушена; ...но Анжель уверяла, что да; ...в этот самый момент я и стал ей рассказывать про деревянную ногу; потому что она проваливалась в торф; я заметил ей, что никогда не смогу бегать довольно быстро; эта земля, говорил я себе, ужасно упруга!.. Болотодорога -- нет, еще хуже!.. Стой! А где Анжель? Бегу чуточку быстрее. -- Кошмар! Увязаю еще больше... никогда мне не побежать быстрей... Где же лодка? Это она? Надо прыгать? -- уф! гоп! -- Как я устал!"

"Ну что ж, если вы не против, Анжель, мы с вами сейчас совершим на этой лодке увлекательную прогулку. Я хотел вам показать, дорогой друг, что там ничего нет, кроме осоки и плаунов -- крохотных рдестов, -- а у меня в карманах ничего -- лишь самая малость хлебного мякиша для рыб... Что такое? Где Анжель?.. В конце концов, дорогой друг, почему сегодня вечером вы такая расплывчатая?.. Да вы же просто в воздухе растворяетесь, дорогая моя! -Анжель! Анжель! Вы слишком -- эй, вы слышите? Анжель!.. Неужели от вас не останется ничего, кроме этого стебелька nymphea botanique* (я употребляю это слово в значении, трудно оценимом сегодня) -- которую я вытяну из реки... Но она же вся из бархата! Ковер, да и только; пружинящий покров!.. Только зачем же и дальше сидеть на нем? Обхватив руками ножки стула. Надо же когда-то выбираться из-под мебели! Скоро придет Монсеньор... К тому же здесь нестерпимо душно!.. Вот и портрет Юбера. Весь в цветах... Откроем дверь; здесь очень жарко. Кажется, эта другая комната больше похожа на то, что я думал увидеть; только вот портрет Юбера здесь очень плох; куда больше мне нравился другой; а этот похож на вентилятор; да-да! на заплеванный вентилятор. Почему он смеется?.. Уйдем отсюда. Идемте, мой дорогой друг... постой! Но где же Анжель? Только что я очень крепко держал ее за руку; должно быть, она убежала по коридору, чтобы собрать чемодан. Хоть бы какой указатель оставила... Да не бегите же так быстро, мне вас никогда не догнать. -- Ах! Проклятье! Снова дверь заперта... Слава богу, все они легко открываются; и я их захлопываю за собой, чтобы Монсеньор меня не догнал. -Я думаю, что он направил по моему следу весь салон Анжель... Сколько их! Сколько их! Всех этих литераторов... Бац! Еще одна закрытая дверь. -- Бац! Целая анфилада комнат! Совершенно не представляю, где нахожусь. Как быстро я бегу сейчас!.. Вот досада! Здесь больше нету дверей; портрет Юбера плохо повешен; он упадет; у него вид ухмылятора... Эта комната слишком тесная -- я бы даже сказал: зажатая; она никогда не вместит всех. Сейчас они придут... Задыхаюсь! -- ах! в окно. Я его закрою за собой; безутешный, я подлечу прямо к балкону, нависающему над улицей. -- Вот как! Да это же коридор! Ах! Вот они: Боже мой, Боже мой! Я схожу с ума... Я задыхаюсь!"

_______________

* Белая кувшинка. _______________

Я проснулся весь в поту; под туго заправленным одеялом ощущение такое, точно ты в коконе; казалось, оно тяжело давит на грудь; рывком, изо всех сил, я сбросил его с себя. Воздух комнаты коснулся меня; я размеренно дышал. -- Свежесть -- раннее утро -- белизна за окном... нужно записать все это; аквариум -- он нашел свое место в комнате... Вдруг я почувствовал озноб; замерзну, подумал я; конечно, я замерз. Дрожа от холода, я встал, поднял с пола одеяло и покорно укрылся им, чтобы снова уснуть. ЮБЕР,

или Утиная охота

Пятница

Едва проснувшись, я прочел в записной книжке: "Постараться встать в шесть часов". Сейчас было восемь; я взял перо; зачеркнул; взамен написал: "Подняться в одиннадцать". И снова лег, не читая остального.

Чувствуя себя разбитым после ужасной ночи, я разнообразия ради вместо молока выпил немного травяного отвара; его принес мне слуга, потому что я даже не поднялся с постели. Записная книжка раздражала меня, и я предпочел написать на отрывном листке: "Сегодня вечером купить бутылку воды "Эвиан"" -- затем пришпилил листок к стене.

"Уж лучше остаться дома и выпить этой воды, чем отправиться на ужин к Анжель; Юбер там будет наверняка; возможно, что я им помешаю; зато я приду сразу же после, чтобы поглядеть, не помешал ли им".

Я взял перо и написал:

"Дорогой друг; у меня мигрень; я не приду на ужин; к тому же будет Юбер, и я не хочу вам мешать; но я загляну попозже, в течение вечера. Мне приснился кошмар, о котором вам любопытно будет узнать".

Я запечатал письмо; взял новый листок и не спеша написал:

На берегах озер Титир собирает полезные травы. Он находит бурачник, целебную алтею и горчайшие васильки. Он возвращается с целым букетом лекарственных трав. Зная целебную силу растений, он ищет, кому помочь. Вокруг озер ни души. Жаль, думает он. Тогда он отправляется на соляные копи, где есть лихорадка и рабочие. Он идет к ним, говорит с ними, увещевает их и доказывает им, что они больны; но один заявляет, что он не болен; другой, которому Титир дает целебную траву, высаживает ее в горшок и наблюдает, как она растет; наконец, у третьего действительно лихорадка, он сам это хорошо знает, но считает, что она полезна его здоровью.

И так как в конце концов никто не пожелал лечиться и все цветы завяли, Титир сам схватил лихорадку, чтобы полечить хотя бы себя самого...

В десять часов звонок; это был Альсид. Он спросил:

-- Спишь! Болеешь?

Я сказал:

-- Нет. Здравствуй, друг мой. -- Но я могу встать только в одиннадцать часов. Это решение, которое я принял. Ты хотел?..

-- Попрощаться с тобой. Мне сказали, что ты отправляешься в путешествие. Надолго ли?

-- Ну не так чтоб уж очень-очень надолго... С моими средствами, как ты понимаешь сам... Но главное -- это уехать. Что? Я говорю это не затем, чтобы спровадить тебя, -- но мне нужно много написать, прежде чем... в общем, очень мило было с твоей стороны заглянуть; до свидания.

Он ушел.

Я взял новый листок и написал:

Tityre semper recubans* -- затем заснул до полудня.

_______________

* Титир -- вечный лежебока (лат.). _______________

Удивительная это вещь -- достаточно обдуманного намерения, решимости что-то круто изменить в своей жизни, как текущие дела и делишки оказываются настолько ничтожными, что их с легким сердцем посылаешь к черту.

Вот почему я нашел в себе отвагу быть не очень приветливым с Альсидом, чей визит был некстати, иначе я бы на такое не решился. -- Точно так же, просматривая записную книжку и случайно увидев строки: "Десять часов. Пойти и объяснить Маглуару, почему я считаю его столь глупым", -- я нашел в себе силы порадоваться, что не пошел к нему.

"Вот чем хороша записная книжка, -- размышлял я, -- не запиши я в ней, что должен был сделать сегодня утром, я мог бы это позабыть, и тогда у меня не было бы оснований порадоваться, что я этого и не сделал. Для меня именно в этом и состоит обаяние того, что я так красиво прозвал неожиданным срывом; я достаточно люблю его за то, что усилий он требует небольших, а все-таки вносит разнообразие в тусклые дни".

Итак, вечером, после ужина, я отправился к Анжель. Она сидела за фортепьяно; она пела с Юбером большой дуэт из "Лоэнгрина", который я счастлив был прервать.

-- Анжель, дорогой друг, -- сказал я с порога, -- я прихожу без чемоданов; однако я останусь здесь на ночь, воспользовавшись вашим любезным приглашением, и мы вместе, не так ли, дождемся утра, чтобы отправиться в путь. За долгое время я, должно быть, забыл здесь немало вещей, которые вы сложили в моей комнате: деревенские туфли, вязаную кофту, ремень, непромокаемую шапку... Мы найдем все необходимое. Я не стану возвращаться к себе. В этот последний вечер мы должны с изобретательностью продумать завтрашний отъезд, отложить все, что не имеет к нему отношения; нужно все предусмотреть, все представить, все сделать, чтобы путешествие было во всех отношениях приятным. Юбер должен прельстить нас, рассказав о каком-нибудь приключении былых времен.