Мигель Сервантес - Интермедии Страница 9

К а н ь и с а р е с. Моя более других чувствует, что такое супружеская жизнь.

К у м. Это тоже плохо, сеньор кум.

К а н ь и с а р е с. Нет, нет, нисколько! Потому что Лоренса проще голубя и до сих пор ничего не понимает в этих глупостях. Прощайте, сеньор кум, я пойду домой.

К у м. Я тоже хочу пойти с вами, посмотреть на сеньору Лоренсу.

К а н ь и с а р е с. Знайте, кум, что у древних римлян была пословица: amicus usque ad aras . Это значит: друг только до домашнего алтаря, то есть надо делать друг для друга все, что не противно богу. А я говорю, что у меня мой друг usque ad portam , - только до двери, потому что никто не перешагнет моего порога. Прощайте, сеньор кум, и извините меня. (Уходит.)

К у м. В жизнь свою не видал человека более подозрительного, более ревнивого и более грубого. Он из тех людей, которые сами на себя цепи накладывают и которые всегда умирают от той болезни, которой боятся. (Уходит.)

Сцена третья

Комната.

Входят донья Лоренса и Кристина.

К р и с т и н а. Тетенька, дядя что-то долго замешкался, а сеньора Ортигоса еще дольше.

Л о р е н с а. Да уж лучше б он и совсем не приходил, а она и подавно; он мне надоел, а она меня в стыд вводит.

К р и с т и н а. Все-таки всякое дело надо прежде испробовать, сеньора тетенька; ну, а не выйдет толку, можно и бросить.

Л о р е н с а. Ай, что ты, племянница! Уж в этих делах я или не знаю ничего, или знаю и скажу тебе, что вся и беда-то в том, что попробуешь.

К р и с т и н а. Надо правду сказать, сеньора тетенька, у вас мало смелости; будь я на вашем месте, да я бы никаких волков не побоялась.

Л о р е н с а. В другой раз я тебе говорю и тысячу раз еще скажу, что сатана в тебя вселился да и разговаривает. А ведь это сеньор! Как он вошел?

К р и с т и н а. Он, должно быть, отпер своим ключом.

Л о р е н с а. Ну его к черту с его ключами!

Входит Каньисарес.

К а н ь и с а р е с. С кем вы разговаривали, донья Лоренса?

Л о р е н с а. С Кристиной разговаривала.

К а н ь и с а р е с. То-то же, вы смотрите, донья Лоренса!

Л о р е н с а. Я говорю, что разговаривала с Кристиной. С кем же мне еще разговаривать? Разве есть с кем?

К а н ь и с а р е с. Не желал бы я, чтобы вы и сами с собой разговаривали, это всегда ко вреду для меня.

Л о р е н с а. Не понимаю я этих ваших разглагольствований, да и понимать не хочу. Дайте хоть сьесту мирно провести.

К а н ь и с а р е с. Да я даже и во время ночного бдения не желаю воевать с вами. Но кто это так сильно стучит в дверь? Посмотри, Кристина, кто там, и если нищий, так подай милостыню, и пусть идет дальше.

К р и с т и н а. Кто там?

О р т и г о с а (за сценой) . Это соседка Ортигоса, сеньора Кристина.

К а н ь и с а р е с. Ортигоса, да еще и соседка? Сохрани господи! Спроси, Кристина, чего ей нужно, и дай ей, но с условием, чтоб не всходила на крыльцо.

К р и с т и н а. Что вам угодно, сеньора соседка?

К а н ь и с а р е с. Слово "соседка" меня возмущает; называй ее по имени, Кристина.

К р и с т и н а. Скажите, что вам нужно, сеньора Ортигоса?

О р т и г о с а. Я хочу попросить сеньора Каньисареса об одном деле, которое касается моей чести, жизни и души.

К а н ь и с а р е с. Скажи, племянница, этой сеньоре, что у меня есть дело, которое тоже касается всего этого и даже больше, и чтобы она поэтому не приходила сюда.

Л о р е н с а. Боже, вот дикий поступок! Разве вас нет здесь, со мной? Что ж, меня съедят, что ли, глазами-то? Или на воздухе унесут?

К а н ь и с а р е с. Ну, коли вы желаете, так пусть войдет, сто тысяч ей чертей!

К р и с т и н а. Войдите, сеньора соседка!

К а н ь и с а р е с. Ах, роковое это слово для меня: "соседка"!

Входит Ортигоса; у нее в руках ковер, по четырем углам которого изображены Родамонт, Мандрикардо, Руджеро и Градассо ; Родамонт изображен закутанным в плащ.

О р т и г о с а. Сеньор души моей, подвигнутая и возбужденная доброй славой о вашем великом милосердии и многих благодеяниях, я осмелилась прийти просить вашу милость оказать мне такое одолжение, милосердие, помощь и благодеяние - купить у меня этот ковер. Мой сын взят под стражу за то, что ранил цирюльника. Суд приказал произвести хирургу осмотр, а мне нечем заплатить ему, последствия могут быть опасные и очень убыточные, потому что мой сын парень отчаянный. Я хотела бы выкупить его из тюрьмы сегодня или завтра, если возможно. Работа хорошая, ковер новый, и при всем том я отдам его за такую цену, какую ваша милость назначит, хоть и в убыток. Сколько я в свою жизнь вот так-то растеряла добра! Держите, сеньора моя, развернем его, чтобы сеньор мог видеть, что в моих словах нет обмана. Подымите выше, сеньора. Посмотрите, как хороши коймы. А фигуры по углам совсем живые.

Когда поднимают перед Каньисаресом и показывают ему ковер, входит молодой человек и пробирается во внутренние комнаты.

К а н ь и с а р е с. О, это милый Родамонт! Что ему нужно в моем доме, этому закутанному сеньору? Если б он знал, как я люблю эти подходы и прятанья, он бы ужаснулся.

К р и с т и н а. Сеньор дяденька, я ничего не знаю о закутанных; и если кто вошел к нам в дом, так по воле сеньоры Ортигосы, а я, пусть черт меня возьмет, если я словом или делом виновата в том, что он вошел; говорю по совести. Уж это будет черт знает что такое, если вы, сеньор дядя, подумаете, что это я виновата в том, что он пришел.

К а н ь и с а р е с. Да, я вижу, племянница, что виновата сеньора Ортигоса. Я и не удивляюсь этому, потому что она не знает ни моего характера, ни того, как я не люблю таких рисунков.

Л о р е н с а. О рисунках он говорит, племянница, а не о другом чем-нибудь.

К р и с т и н а. Да я про то же говорю. (Про себя.) Ах, господи помилуй! Опять душа на свое место стала, а то было в пятки ушла.

Л о р е н с а. На кой черт мне этот трехполенный верзила, да и к тому же поводись я с этими ребятами, так...

К р и с т и н а (про себя) . Ай, как неловко, в какую беду влететь можно с такими проказами!

К а н ь и с а р е с. Сеньора Ортигоса, я не охотник до закутанных лиц и ни до какого переряживанья; вот вам дублон, этого довольно на ваши нужды, и уходите из моего дома как можно скорей, сию же минуту, и возьмите свой ковер.

О р т и г о с а. Продли бог вашей милости веку больше, чем Мордасуилу иерусалимскому . Вот клянусь жизнью этой сеньоры, имени я их не знаю, пусть они приказывают мне, а я буду служить, день и ночь, телом и душой, потому что у них душа, надо полагать, как есть у горлинки невинной.

К а н ь и с а р е с. Сеньора Ортигоса, кончайте и уходите! Не ваше дело чужие души разбирать.

О р т и г о с а. Если вашей милости нужно какого-нибудь пластыря против болезни матки, так у меня есть удивительные, и против зубной болезни я знаю такие слова, которые всякую боль как рукой снимают.

К а н ь и с а р е с. Кончайте, сеньора Ортигоса; у доньи Лоренсы нет ни болезни матки, ни зубной боли, все у ней здоровы и целы, и во всю ее жизнь еще не выпало ни одного.

О р т и г о с а. Еще выпадут, бог даст; ей господь долгую жизнь пошлет, а старость уж вконец зубы-то сокрушает.

К а н ь и с а р е с. Ах, господи, нет возможности отделаться от этой соседки! Ортигоса, дьявол ли ты, соседка ли, или кто бы там ни было, убирайся, освободи нас!

О р т и г о с а. Справедливо говорить изволите. Не сердитесь, ваша милость, я ухожу. (Уходит.)

К а н ь и с а р е с. Ох, уж эти мне соседки, соседки! Разжигало меня каждое слово этой соседки, и именно потому только, что она соседка.

Л о р е н с а. А я вам говорю, что у вас характер совсем как у варвара и у дикого. Что такое сказала эта соседка, что вы так взъелись на нее? Вы ко всякому доброму делу примешиваете какой-нибудь смертный грех. Волчий рот, скорпионов язык, бездонная яма злости!

К а н ь и с а р е с. Нет, нет, остановите вашу мельницу, а то это добром не кончится. А вот не нравится мне, что вы так заступаетесь за вашу соседку.

К р и с т и н а. Сеньора тетенька, шли бы вы к себе в комнату и позабавились чем-нибудь; оставьте дядю в покое: он, кажется, сердит.

Л о р е н с а. Я так и сделаю, племянница, и не покажусь ему на глаза целых два часа. Божусь тебе, я его так отпотчую, что он доволен останется. (Уходит.)

К р и с т и н а. Дяденька, видели, как она скоро дверь-то защелкнула? Я думаю, она теперь ищет какой-нибудь запор, чтоб припереть ее покрепче.

Л о р е н с а (за сценой) . Кристиника, Кристиника!

К р и с т и н а. Что угодно, тетенька?

Л о р е н с а. Если б ты знала, какого мне любовника судьба послала! Молодой, красивый, смуглый и весь померанцевыми цветами продушен.

К р и с т и н а. Боже мой, какие глупости, какое ребячество! Вы с ума сошли, тетенька?

Л о р е н с а. Ничуть, в полном своем разуме. Ну, божусь тебе, если бы ты увидела, ты бы возрадовалась.

К р и с т и н а. Боже мой, какие глупости, какое ребячество! Дяденька, побраните ее, она даже и в шутку не должна говорить таких непристойностей.

К а н ь и с а р е с. Ты дурачишься, Лоренса? Но я тебе серьезно говорю, я совсем не в расположении терпеть от тебя такие шутки.

Л о р е н с а. Не шутки, а правда; да еще какая правда-то! Чего лучше не бывает!