Михаил Веллер - Легенда о морском параде

Веллер Михаил

Легенда о морском параде

Михаил Веллер

Легенда о морском параде

Легенды "Сайгона" - 2

* * *

И была же, была Великая Империя, алели стяги в громе оркестров, чеканили шаг парадные коробки по брусчатым площадям, и гордость державной мощью вздымалась в гражданах! И под эти торжественные даты Первого Мая и Седьмого Ноября входил в Неву на военно-морской парад праздничный ордер Балтфлота. Боевые корабли, выдраенные до грозного сияния, вставали меж набережных на бочки, расцвечивались гирляндами флагов, и нарядные ленинградцы ходили любоваться этим зрелищем.

Возглавлял морской парад, по традиции, крейсер "Киров". Как любимец города и флагман флота. Флагманом он стал после того, как немцы утопили линкор "Марат", бывший "Двенадцать апостолов". Он вставал на почетном месте, перед Дворцовым мостом, у Адмиралтейства, и всем его было хорошо видно.

Так вот, как-то вскоре после войны, в сорок седьмом году, собираясь уже на парад, крейсер "Киров" напоролся в Финском заливе на невытраленную мину. Мин этих мы там в войну напихали, как клецок, и плавали они еще долго; так что ничего удивительного. Получил он здоровенную дыру в скуле, и его кое-как отволокли в Кронштадт, в док. Сигнальщиков, начальство и всю вахту жестоко вздрючили, а особисты забегали и стали шить дело: чья это диверсия оставить Ленинград на революционный праздник без любимца флота?

Флотское командование уже ощупывало, на месте ли погоны и головы. Сталин недоверчиво относился к случайностям и недолюбливал их. Пахло крупными оргвыводами.

И последовало естественное решение. У "Кирова" на Балтике был систер-шип, однотипный крейсер "Свердлов". Так пусть "Свердлов" и участвует в параде. Для разнообразия. Политически тоже выдержано - имена равного калибра. Какая, собственно, разница. Как будто так и было задумано.

А "Свердлов" в это время спокойно стоял под Кенигсбергом, уже переименованном в Калининграде, в ремонте. Машины разобраны, хозяйство раскурочено, ободрано, половина морячков в береговых мастерских, ковыряются себе потихоньку. По субботам в увольнение на танцы ходят. И не ждут от жизни ничего худого.

И тут командир получает шифровку: срочно сниматься и полным ходом идти в Ленинград, с тем чтобы в ночь накануне праздника войти в Неву и занять место во главе парадного ордера. Исполнять.

Командир в панике радирует в Кронштадт: что, как, почему, а где же "Киров"? Вы там партийных деятелей не перепутали? Ответ: не твое дело. Приказ понятен?

Так я же в ремонте!! - Ремонт прервать. После парада вернешься и доремонтируешься. - Да крейсер же к черту разобран на части!! - Сколько надо времени, чтоб быстро собраться и выйти? - Минимум две недели. - В общем, так. Невыполнение приказа? Погоны жмут, жизнь наскучила? А... Ждем тебя, голубчик.

И начинается дикий хапарай в темпе чечетки. Срочно заводят на место механизмы главных машин. Приклепывают снятые листы обшивки. Командир принимает решение: начинать движение самым малым на одной вспомогательной, ее сейчас кончат приводить в порядок, а уже на ходу, двадцать четыре часа в сутки, силами команды, спешно доделывать все остальное. Всем БЧ через полчаса представить графики завершения работ.

БЧ воют в семьсот глоток, и вой этот вызывает в гавани дрожь и мысль о матросском бунте, именно том самом, бессмысленном и беспощадном: успеть никак невозможно! Командир уведомляет командиров БЧ об ответственности за бунт на борту, и через час получает графики. Согласно тем графикам лап у матроса шесть, и растут они вместо брюха, потому что жрать до Ленинграда будет некогда и нечего, коки и вся камбузная команда тоже будут круглые сутки завершать последствия ремонта. - Отлично; не жрешь - быстрей крутиться будешь.

И тут вспоминают: а красить-то, красить когда?! Ведь ободрано все до металла!!! Командир - старпому: сука!!! Помполит - боцману: вредим понемногу?.. Боцман: в господа бога морскую мать. - Через час отходим!!! Боцман: есть.

За пять минут до отхода, командир голос сорвал, вопя по телефонам, является старпом - доклад: задача выполнена. Командир: гигант! как? Помполит: ну то-то же. Старпом: так и так, сводная бригада маляров береговой базы на стенке построена. Пока мы на ходу все доделаем, они все и покрасят, в лучшем виде. Приказ - принимать на борт?

Командир хлопает старпома по плечу, жмет руку помполиту, утирает лоб рукавом, смотрит на часы и закуривает:

- Машине - готовность к оборотам. Приготовиться к отдаче швартовых. Рабочих - на борт. Старпом говорит: - Может быть, взглянете? - Чего глядеть-то. А снаружи раздается какой-то странный шум. Командир смотрит в лицо старпому и выходит на крыло мостика.

Вся команда, побросав, дела, сбилась вдоль борта. Свистит, прыгает и машет руками. А на стенке колеблется строй малярш. И делает матросикам глазки. Папироса из командирского рта падает на палубу, плавно кувыркаясь и рассыпая искры, а сам он покачивается и хватается за поручни: - Эт-то что... Старпом каменеет лицом и гаркает боцману: - Это что?! Боцман рыкает строю:

- Смир-рна! - и, бросив руку к виску, рапортует: - Сводная бригада маляров в составе двухсот человек к ремонту-походу готова!

Малярши смыкают бедра, выпячивают груди, округляют глазки и подтверждают русалочьим хором: - Ой готова!..

Матросики по борту мечут пену в экстазе и жестами всячески дают понять, что они приветствуют малярную готовность и, со своей стороны, также безмерно готовы. Командир говорит:

- Ну!.. - и закуривает папиросу не тем концом. - Ну!.. - говорит. - Да!.. Помполит говорит:

- Морально-политическое состояние экипажа! - А у самого зрачки по блюдцу, и плещется в тех блюдцах то, о чем вслух не говорят.

А старпом почему-то изгибается буквой зю, и распрямляться не хочет. И краснеет. А рация в рубке верещит: "Доложить готовность к отходу!"

- Готовность что надо, - мрачно говорит командир, сжевывая папиросный табак. А боцман снизу - старорежимным оборотом: - Прикажете грузить? Командир машет рукой, как Пугачев виселице, и - обреченно: - Принять на борт. Построить на полубаке к инструктажу.

И малярши радостной толпой валят по трапу, а морячки беснуются и в воздух чепчики бросают, и загнать их по местам нет никакой возможности. Команде по местам стоять!!! - вопит командир. - Отдать носовой!!! Потому что никакого времени что бы то ни было изменить уже не остается. В качестве альтернативы - исключительно трибунал; а перед такой альтернативой человеку свойственно нервничать.

И раздолбанный крейсер тихо-тихо отваливает от стенки, а малярши выстраиваются на полубаке в четыре шеренги, теснясь выпуклостями, и со смешочками "По порядку номеров - рас-считайсь!" рассчитываются, причем счет никак не сходится, и с четвертого раза их оказывается сто семьдесят две, хотя в первый раз получилось сто девяносто три.

Боцман таращится преданно и предъявляет в доказательство список личного состава на двести персон. Персоны резвятся, и становится их на глазах все меньше, и это удивительное явление не поддается никакому научному истолкованию. Болельщики счастливо - боцману:

- Да кто ж по головам-то! Весом нетто надо было принимать - без упаковки! Командир вышагивает - инструктирует кратко:

- Крейсер первого ранга! Дисциплина! Правительственный приказ! Замедляет шаг: - Как звать? Не ты, вот ты! Назначаешься старшей! Вестовой препроводить в салон. Боцман! - разбить по командам, назначить ответственных, раздать краску и инструмент, поставить задачи! Через полчаса доложить исполнение - проверю лич-но! Приступать. И поднимается на мостик.

И под приветственный свист со всех кораблей они медленно ползут к выходу из гавани.

Командир переминается, смотрит на створы, на карту, на часы, и старпому говорит:

- Ну что же, - говорит, - Петр Николаевич. Вы капитан второго ранга, опыт большой, пора уже и самостоятельно на корабль аттестовываться. Так что давайте, командуйте выход в море. На румбе там восемьдесят шесть, да вы и сами все знаете, ходили. А я пока спущусь вниз: посмотрю лично, что там у нас делается. А то, сами понимаете...

И, манкируя таким образом святой и неотъемлемой обязанностью командиру на входе и выхода из порта присутствовать на мостике лично, он спускается в низы. И больше командира никто нигде не видит.

А старпом смотрит мечтательно в морское пространство, принимает опять позу буквой зю, шепчет что-то беззвучно и звонит второму штурману: Поднимитесь-ка, - говорит, - на мостик.

- Ну что, - говорит он ему, - товарищ капитан третьего ранга. Я ухожу скоро на командование, корабль получаю, вот после перехода сразу аттестуюсь. А вам расти тоже пора, засиделись во вторых, а ведь вы как штурман не слабее меня, и командирский навык есть, не отнекивайтесь; грамотный судоводитель, перспективный офицер. Дел у нас сейчас, как вы знаете, невпроворот, и все у старпома на горбу висит, так что примите мое доверие, давайте: из гавани мы уже почти вышли, курс проложен - покомандуйте пару часиков, пока я по хозяйству побегаю, разгону всем дам и хвоста накручу. Тем более, напоминает со значением, - ситуация на борту, можно сказать, нештатная, тут глаз да глаз нужен.