Роман Сенчин - Вперед и вверх на севших батарейках

Сенчин Роман

Вперед и вверх на севших батарейках

Роман Сенчин

Вперед и вверх на севших батарейках

повесть

Сенчин Роман Валерьевич родился в 1971 году в Кызыле (Республика Тува), окончил Литературный институт им. А. М. Горького. Печатался в журналах "Новый мир", "Знамя", "Октябрь", "Дружба народов". Лауреат первой премии литературного конкурса "Эврика". Живет в Москве.

Подмосковный пансионат "Липки". Четырнадцать часов восемь минут.

Мы с Сергеем, моим соседом по номеру, спешим в столовую. Молчим. Наговорились. Да и остальные полторы сотни тоже ведут себя достаточно тихо, точнее, солидно. Давно позади первый день Форума молодых писателей, когда энергия выплескивалась в знакомствах, возлияниях, щенячьем восторге от полусказочной пансионатской жизни; миновал и второй день, который одни провели, болея с похмелья, а другие - увлеченно поглощая произведения друг друга; и третий день, по-настоящему рабочий, деловой, тоже закончился. Сегодняшний - предпоследний. Только-только участники почувствовали свою значимость, освоились, вошли во вкус, а скоро уже разъезжаться, возвращаться туда, куда девять десятых наверняка не особо стремятся. "Еще б недельку", читается на их лицах простенькая, но несбыточная мечта.

Коридор длиннющий, напоминает какой-то звездолет из фантастического фильма. Или океанский лайнер. То полутемные участки с прямоугольниками дверей справа и слева, то холлы - этакие кают-компании - где окна от пола до потолка, диваны, растения в бочонках; потом опять полутьма и двери, и опять кают-компания... В этих кают-компаниях с десяти утра до часу дня проводятся мастер-классы - под руководством какого-нибудь известного прозаика, поэта или драматурга группа юношей и девушек обсуждает то, что написал их коллега.

И я, и Сергей, автор нескольких рассказов и одной повести о москвиче, убежавшем в тайгу, вернувшемся и снова мечтающем убежать, здесь уже второй раз подряд. Выбрали разные мастер-классы, наверное, потому, что надоели друг другу в Литинституте. У меня обсуждения проходят достаточно мирно, руководитель, прозаик с внешностью типичного московского интеллигента, гасит вспышки негодования своей мудрой улыбкой, а у Сергея, как он говорит, их мастер каждое обсуждение начинает так же, как и в прошлом году.

Тиская в руках представленную рукопись, подрагивая и ерзая на стуле, заикаясь, он с искренней досадой и болью советует: "Р-ребятки, не занимайтесь в-вы этим! Что вам эта л-литература?! А?.. П-поверьте мне, старому л-литературному волку, это г-гиблое дело! Можете не писать - н-не пишите". Как на нечто заразное, посмотрев на рукопись, он вздыхает, и в голосе появляется полнейшая безысходность: "Н-но вот снова д-дали мне это. П-прочитал. Надеюсь, и остальные все п-прочитали. А?.. Д-давайте тогда разбираться. Только, б-боюсь, разнесем ведь д-до фундамента".

Сергея вроде бы и в том и в этом году не разносили - пишет нормально, печатают его, как и меня, практически что бы куда ни давал. Мы с ним более-менее модные. У сотрудников литературных журналов и дюжины критиков... Поговаривают, что, если все будет нормально, года через два-три сами можем стать руководителями мастер-классов. Мастерами. Неплохо - мастерам, кажется, платят...

Как узенькая речка в озеро, коридор вынес нас в огромную залу с двумя этажами. На втором бар, бильярд, фонтанчик, белый рояль, а на первом вообще масса всего. В том числе фойе и вход в столовую.

Колыхая недавно возникшим брюшком, я, вслед за Сергеем, спускаюсь по лестнице.

Столовая мест на пятьсот. Размером примерно с футбольное поле. У нас в армии была такая же - гарнизонный пищеблок называлась. Пахло там резко, до насморка, тухлой капустой, гуталином и хлоркой, звенело в ушах от ударов ложек о миски, а здесь... Здесь чинно все, благородно.

Нашли свободный стол, сели напротив друг друга. Не торопясь размотали салфетки, в которых ложка, вилка, нож, принялись за салат из свежей капусты с натертым яблоком... Нельзя сказать, что я такую штуку люблю, но по крайней мере - полезно.

- Вам харчо или борщ? - чуть наклонившись, интересуется девушка в розовом фартучке, держа на левой ладони поднос с тарелками.

- Харчо, - отвечаю.

- Мне тоже, - говорит и Сергей.

Мы знаем, какое тут харчо классное. Жирное, густое, с баранинкой. Один минус - слишком много лука кладут.

Девушка ставит перед нами тарелки. Я залезаю ложкой в харчо и проверяю мясо. Приличный кусок, крупненький... А вообще-то, надо признать, порции хоть и вкусные, но нещедрые. В прошлом году вроде пообильней кормили.

Собираюсь высказать Сергею эту свою мыслишку, но подлетела Шевчена в красной дырчатой шали, плюхнулась на стул, засуетилась, как всегда, затараторила:

- Так, а где суп? Где мой суп? - Оглянулась, недовольно крикнула разносчице: - Можно сюда одно первое! - Тут же переключилась, скороговоркой, успевая закидывать в рот салат, стала нам сообщать: - Сегодня иду в сауну! Четко, да? Знаете с кем?

Я осторожно, чтоб не обжечься, хлебаю харчо, отталкивая то и дело заплывающие в ложку ломтики лука, а Сергей, знаю, снисходительно, но по-доброму улыбается. Отвечать ни он, ни я не спешим, да и какая нам разница, с кем она там куда собралась.

- О, ништя-ак! - принимая тарелку, восторгается привычно Шевчена. Кла-асс!

У нее вообще-то Шевченко фамилия, но она ее не очень жалует. "Этих Шевченок среди писателей, - досадует время от времени, - как собак недорезанных. Начиная с Тараса Григорьича и кончая всякими современными. Надо псевдоним хороший придумать". Я как-то в шутку предложил назваться "Шевчена"; ей не понравилось, но теперь за глаза да и в глаза я ее так называю. Кажется, звучно.

Она тоже литинститутская, с нашего семинара, на третьем курсе сейчас. Из Уфы приехала. Третий год все восторгается, суетится, бегает-прыгает... А вот взяла и вмиг загрустила:

- Блин, завтра уже уезжаем. Только привыкать начала... Ромочка, хочешь кость?

- Не откажусь. - Подставляю тарелку, Шевчена плюхает туда кусок позвонка с остатками мяса и жил.

- Мы на Алтае баранину знаете как варили, - ностальгически спрашивает Сергей, - чтоб витамины в ней оставались?

- Как?

- Бросали в кипяток буквально на пять минут и доставали. Она тогда и мягкая, и...

- У, прикольно... Не в курсе, в этом году совещание в Переделкине будет?

Приходится отвечать мне - как более или менее приближенному к союзписательским новостям:

- Ну, как обычно - в последнюю неделю ноября.

Девушка в фартуке приносит второе - отбивную котлету с пюре. Отбивная украшена веточкой петрушки. Расставляет тарелки на свободных пятачках стола; мы, перестав есть, следим за этим процессом...

А за соседним столом двое немолодых парней. Один спокойно ест, а второй чуть не со слезами в голосе рассуждает:

- ...Я с детства его уважал. Сначала за песни, потом и за прозу... А песни-то, вспомни!.. "Здесь птицы не поют, деревья не растут..." Или про шинель. Это же!..

- Давайте вместе сходим в союз, - предлагает Шевчена, - заявку сделаем насчет совещания. Ништяк же еще неделю так потуситься.

- Хм, - усмехаюсь, - ништяк-то ништяк, но мы в это время в Берлине будем.

- Ром, кстати, а ты паспорт сделал? - спрашивает Сергей, вытирая свою густую окладистую бороду после супа.

- Вернусь с форума, буду звонить. Должны уже. Полтора месяца, как сдал документы, заплатил восемьдесят баксов...

- Ладно, тогда и за визами вместе поедем.

Киваю, разрезаю отбивную на меленькие кусочки. Лучше поделить сразу, чтоб потом, переложив вилку в правую руку, уж без всяких церемоний и этикетов...

- Везет вам. - В голосе Шевчены появляется искренняя, несвойственная ей грустная зависть.

Поигрывая положенным на десерт апельсином, искоса поглядывая на массу обедающих молодых писателей, на мастеров, что разместились чуть в стороне, ближе ко входу, шагаю прочь из столовой. Дело сделано... Встретившейся разносчице, что нас обслуживала, с улыбкой и легким поклоном объявляю:

- Хочется выразить большое спасибо!

Она тоже пытается улыбнуться. Не получается. Да уж, попробуй обнеси человек двести кушаньями, никого не забыв, не пропустив. Спятить можно.

Ну, ладушки. Сейчас посижу в своем номере, с удовольствием выкурю сигарету, программы по телевизору попереключаю, а там время к трем. Надо сходить на лекцию. Заместитель министра печати приедет, расскажет о положении на отечественном книжном рынке.

Я заметил (естественно, не первый, но сказать все-таки стоит): вернешься на старое, когда-то насиженное место - и вроде сама собой, почти незаметно, жизнь входит в ту колею, что была раньше. Тогда.

Раз в год, в июле - августе, я приезжаю в деревню к родителям и уже на другой день после праздничного застолья, сперва натужной, а затем легкой, душевной беседы продолжаю заниматься тем, чем занимался год назад. Поливаю огород, пропалываю грядки, чищу кроличьи клетки, а вечером, устроившись за шатким журнальным столиком в летней кухне, попивая чай, пытаюсь писать или читаю. Кажется, и не уезжал никуда.