О'Санчес - Рецензии на Кромешника

О'Санчес

Рецензии на 'Кромешника'

Рецензии на "Кромешника"

Евгений Медников. На реках бабилонских

Как я впервые прочитал "Трудно быть богом" - не помню. Вроде бы был какой-то полуслепой текст, отпечатанный на ротапринтной машине "Эра". Или томик, данный мне на два дня... В общем, время прошло, произведение в голове осталось, а обстоятельства, при которых с ним познакомился - начисто вылетели.

А вот как было дело с книжкой "Русские сказки" Романа Злотникова, помню точно - ведь было это несколько месяцев назад. На книжном развале в подвале Олимпийского прохожу я мимо лотка, на котором выставлены боевички с яркими картинками на обложках. И слышу, как продавец вещает потенциальному покупателю: "Это когда как бы Февральская революция произошла, а Октябрьской не было..." Тут я останавливаюсь и поворачиваюсь к лотку, поскольку всякие альтернативные варианты развития истории мне интересны, а книжки на эти темы пишет даже Бушков.

Но это оказалась не альтернативная история, а, как было обозначено на обложке, "фантастический боевик". Продавец продолжал: "И в этот момент он там появляется и начинает всех крушить..." Обложка являла суперменистого детину в шинели с красными отворотами и с пулеметом "Максим" наперевес. Я хмыкнул скептически, поскольку знал, что поднять-то такой пулемет без станка в одиночку можно, а вот стрелять из него с рук затруднительно. Но книжку все же решил купить.

Как я впервые прочитал "Кромешника" - не помню. В онлайне вещи такой величины перевариваются с большим трудом, и впечатления от романа не составилось никакого. Впоследствии, раздобыв два геликоновских томика, я читал роман как будто впервые.

Зато я отлично помню, как впервые узнал об авторе "Кромешника". Никакого О'Санчеса я тогда не знал, зато видел в интернете Александра "Санчеса" Милицкого. И вот тут появляется еще один "Санчес". Далее в одной из гостевых между ними возникает спор, кому же должен принадлежать ник, оказавшийся общим. Милицкий выдвигает какие-то аргументы. У О'Санчеса аргумент был один, простой и бесхитростный: мол, уже выходит книжка "Побег от ствола судьбы на горе жизни и смерти" (это та, что впоследствии стала "Кромешником"), на обложке которой написано "О'Санчес", и что бы там ни рассуждали, ситуация остается за ним.

Примерно так же относится к миру и Гек, герой "Кромешника". Что бы там ни делали окружающие, ситуация остается за ним - просто потому что его аргументы в данный момент убедительнее. Вернее, один аргумент - сила.

"Трудно быть богом" - культовый роман целого поколения. "Русские сказки" - добротная коммерческая проза, которую поклонники "серьезной литературы" и не заметили. "Кромешник" - книга претендующая на философское наполнение, уже пержившая два издания, имевшая в интернете определенный резонанс и тем не менее воспринимаемая частью читателей как заурядный боевик.

Герой Стругацких - человек, вооруженный техникой земного двадцать второго века и оказавшийся в инопланетном средневековье, в Арканаре. Супермен, по существу - и не только потому, что быстрей других мечами машет. В случае чего может и золота наштамповать сколько надо, и вертолет вызвать. Изо всех своих суперменских сил коммунар Антон ( вместе с десятками других окопавшихся на планете "прогрессоров") спасает местных изобретателей от преследований и творит иные добрые дела.

В "Сказках" трое землян из далекого будущего свалились во временную дыру (впрочем, дело опять же происходит на другой планете). Попали в заварушку наподобие большевистского переворота. Попали они туда абсолютно голыми, так что никаких высоких технологий принести с собой не удалось. И тем не менее один из них, майор Голицын, супермен - не только потому что русский, а потому что секретные генетики над ним хорошо поработали. И теперь он может не только из станкового пулемета навскидку палить, но при этом каждая пуля попадает куда нужно. Ну, реакция у него такая - любая пуля из очереди находит чей-то лоб, да не просто чей-то, а тех, кто поднял свое оружие. В общем, голыми руками может задавить любую мировую революцию...

Герой "Кромешника" (Гек, он же Кромешник) - тоже супермен. Правда, не такой эффектный, как Антон-Румата или Иван Н. Голицын. Трудились над ним не генетики, а только папаша-пьяница с мамашей, однако же реакция у него тоже гораздо лучше, чем у остальных. Живет он в придуманном О'Санчесом Бабилоне (где-то возле Фолклендов, у Южной Америки). На мерцание монитора и лампы дневного цвета спокойно смотреть не может, а уж если нападет на него десяток-другой отморозков - мало им не покажется, всех уложит. Мировой революции на повестке дня в Бабилоне нету, разве что государственный переворот местоного бабилонского масштаба. Но у Гека задача находится устроить, чтобы криминальный люд на воле и в местах лишения свободы жил "по понятиям".

Антон и Иван - посланцы Земли на межпланетных просторах. Точнее России. У Стругацких это, впрочем, не важно, ибо Земля - единая коммунистическая планета. А у Злотникова на ней существует Российская империя и конкурирующие с ней Соединенные Штаты, а также Объединенная федеративная республика (немцы) и, очевидно, прочие страны.

Голицын - фамилия аристократическая, и, как вскользь сказано, многих предков Ивана порешили во время революции и гражданской войны. Сам же он, надо думать, потомок того самого поручика Голицына, который не внял восклицанию "Зачем нам, поручик, чужая земля ?!" Россия Ивана Голицына давно вернулась на монархический путь, но, памятуя о пролитой голицынской крови, заварушку на планете Голуэя он принимает близко к сердцу. Как только очнулся, так сразу взял в руки пулемет и начал крушить "товарищей" (которые здесь, впрочем, именуются "соратниками").

Социальное происхождение Антона в его времени не имеет значения. Были ли его предки во времена Великого Октября комиссарами в пыльных шлемах или кем-то еще - неважно. "Румата" - коммунар. Там у них, в двадцать втором веке, все коммунары.

Впрочем, ему приходится маскироваться - не поймут-с, средневековье-с. Поэтому Антон притворяется аристократом, доном Руматой. Ему, правда, противно это делать. "Не идет аристократизм", как говаривал в свое время Жванецкий. Правда, быть аристократом в Арканаре - это презирать простолюдинов, драться и всяким разным образом непотребно себя вести. Но вот именно это у положительного коммунара дона Руматы получается плохо. То есть побесчинствовать и перебить посуду попавшегося на пути гончара он еще может, но при этом за разбитые в результате бесчинств горшки щедро заплатит золотом. А уж как не хочется человеку коммунистических убеждений ночевать с похотливыми местными дамами... Но дамы могут сообщить важные для прогрессорской деятельности сведения!

А вот Голицыну не приходится притворяться аристократом - все видят, что он такой и есть. Взяв себе аристократическое имя, "князь Росен" ведет себя так, как должен вести аристократ. Сражается за восстановление порушенного катаклизмом государства, спасает бывшего самодержца ("суверена") и организует изничтожение "соратников".

И Гек, Гекатор Сулла, тоже живет под псевдонимами. Зовется ли он Тони Руссо, Тони Сордже или Стивен Ларей - не важно. Потому что его настоящее, аристократическое имя, "горькое и тяжкое", до поры не знает никто Кромешник. Гек - аристократ самой высокой пробы. "Пробами" в Бабилоне называются уголовные касты - ржавые или золотые, скуржавые, фраты, трудилы... Гек стал последним Большим Ваном. Варлак и Суббота, два чудом выживших представителя этой легендарной пробы, выкорчеванной государственной машиной подавления, перед гибелью своей назначили его преемником. "Ваны уходили в никуда, в ночь. Они смиренно понимали, что поставлен предел их земному существованию, что они последние осколки былого величия уголовного братства; но вот смириться с тем, что умрут старинные блатные традиции и принципы, что навеки канут в безвестность анналы их славного прошлого, этого Ваны не могли и не хотели". Гек получил на тело все нужные наколки, узнал все вановские примочки и секреты, запомнил легенды и песни, перенял "понятия". И остался один.

Безусловно, и Арканар, и Голуэя, и Бабилон - не более чем маски, в разной степени прозрачные. За подробным рассказом О'Санчеса об обычаях бабилонских зон угадываются реалии российских ИТУ. В произведении Стругацких отразился тогдашний реально волновавший многих конфликт между коммунистическими идеалами (в которые определенная часть общества, безусловно, искреннее верила) и реальным состоянием этого самого общества, с которым не построишь даже "один хороший социализм", как говаривал герой Искандера. У Злотникова - просто-таки перепев реалий российского большевистского переворота, даром что вместо Киева - Коев, а в бронепоезде сидит не товарищ Троцкий, а соратник Птоцкий. Все узнаваемо - и офицеры с барабанниками вместо револьверов, и мужичонки, в уста которых автор вкладывает замечательное словечко "ыбло" (применяется, например, в качестве обращения).