Вата, а не мужик - Галина Геннадьевна Шестакова

Галина Шестакова

Вата, а не мужик

Вата, а не мужик

Сергей Палыч был мужчиной мягким.

— Вата ты, а не мужик, — ругалась благоверная, — когда он не мог доказать неправоту сантехника, который мурыжил их с ремонтом уже второй месяц. — Скорее я сама отремонтирую, чем от тебя добьюсь! — сердилась Валентина Сергеевна. — Или прибью этого негодяя, — переходила к угрозам, обычно спокойная женщина.

В принципе, ее муж устраивал. Спокойный, мягкий, не то что у ее сестры. Там решает только он, все в семье крутиться вокруг него и не дай бог, кто-то из семьи сделает что-то без его ведома! Крику будет! Один раз он даже поднял руку на жену. И Валентина Сергеевна после этого год с ним не разговаривала. Даже уговаривала свою сестру Олечку с таким деспотом развестись.

Потому что сами знаете, где был один раз, там и второй будет, а где второй там это будет постоянно. Но муж Олечки, в ногах, конечно, не валялся, но прощения выпрашивал. Гордость свою Петр поумерил и даже перед Валентиной извинился. Но над Сергеем Палычем издеваться не перестал. Так и продолжал его по-родственному подкалывать, особенно когда никто не видел, говорил ему гадости. Даже в телефоне Сергей Палыч у него был записан, как «каблук».

Но Сергей Палыч на это внимания не обращал, ну потому что какой смысл сотрясать воздух, как Петр, бряцать своими мужскими достоинствами и прочей ерундой. Для чего спорить по всяким мелким вопросам? Настроение портить, когда все можно решить миром.

Поэтому он и входил в положение сантехника, который только что развелся с женой, в положении свой жены, которой срочно нужен новый кран, раковина, унитаз и биде, хотя и старые были еще вполне нормальные. Но, хочется и хочется, смысл из-за этого спорить? Пусть ей будет приятно. Он же не такой, как Петр, который из-за новых туфель, которые купила себе по случаю Олечка, чуть не убил ее.

На работе к нему тоже относились немного свысока, из-за его мягкости и попытки решить все мирным путем. Одна только главбухша, Петровна, ухмылялась и говорила:

— Дураки вы, у нашего Палыча характера побольше вашего будет! Вот всех вас сложить, и то на характер Палыча не набрать. Орать все горазды, а вот дела делать — нет.

Но мало ли что женщина говорит, пусть это даже главбухша Петровна, которая самая первая горазда орать в любой ситуации. Особенно в нервозной ситуации. А день зарплаты на заводе, самый что ни на есть нервозный. Особенно в последнее время, когда сплошные сокращение пошли.

Петровна к этому дню всегда заранее готовилась — начинала пить валерьянку за неделю до выдачи зарплаты. Потому что сил не было смотреть, в глаза тех, кого сокращали. Сами знаете, сокращают в первую очередь тех, кто не сможет криком на всех углах доказать, что он самый нужный специалист. Кричать-то не всякий сможет.

Сергей Палыч маялся с утра. Надо было идти к Петровне отчитываться, а идти не хотелось. Настроение было плохое, потому что любимая жена Валентина опять устроила разнос за сантехника. А еще и случайно узнала, что Палыч ему уже все деньги вперед заплатил и надеяться не на что, разве что только на пресловутую совесть сантехника. А кто знает, бывает у таких сантехников совесть? Вот и не сдержалась Валентина Сергеевна и от души наорала на Палыча.

Он был согласен, что не прав, что не может стребовать работы вовремя и несмотря на всякие личные неурядицы. Его, Палыча, и на работе за это на совещаниях часто ругали. Что человеческое отношение к подчиненным перевешивает планы, графики и требования начальства. Но, как ни странно, у Палыча в итоге все как-то образовывалось и срасталось. И план выполнялся, и начальство вроде оставалось довольно, но все равно ворчало.

Палыч выпил третью кружку кофе и решился. Все одно идти хоть и Петровна орать будет, потому что сегодня день зарплаты, но если вовремя не отчитаться, орать будет еще больше. А вот крика Палыч не любил. Собрал бумажки и пошел.

В бухгалтерии было непривычно тихо. Палыч постоял, подумал, может попозже зайти, вдруг они заняты. Потом вздохнул и понял, что просто оттягивает неизбежное, и открыл дверь.

Первое, что увидел — это перекошенное лицо Петровны. Она стояла за своим столом, как-то скукожившись, опираясь на одну руку. Второй держала бумажку, а рука ходила ходуном и прочитать, что там написано, как ни старалась, она не могла. Бледное, почти белое лицо Петровны и ярко-красная, почему-то размазанная помада заворожила Палыча. Он стоял и не знал, что сказать. Видимо, случилось что-то, может, цифры в отчете не сошлись или что у них там бывает из неприятностей в бухгалтерии?

Он вздохнул и подумал, а где девочки-бухгалтерши? Оглянулся и все понял. Цифры у Петровны всегда были в порядке. А вот то, что было в кабинете, порядком назвать нельзя. Справа, за спиной Палыча сидела новенькая бухгалтерша-кассирша. Всего-то пару месяцев отработала, еще, наверное, и испытательный срок не закончился, а вот вляпалась.

Только-только Светочка окончила колледж, а сейчас сидела с остекленевшим взглядом, вцепившись в маленький железный ящик, в котором и хранилась наличность для зарплаты. Петровна, самолично пересчитав, раскладывала покупюрно в разные отделения и потом выдавала под роспись Светочке.

Светочка заходила в маленькую комнатушку кассы, закрывала за собой железную дверь и открывала малюсенькое окошечко за решеткой в коридор, где уже толпились работники. Работа у кассира была нервная и долго на ней бухгалтера не задерживались. Потому что за день выдачи зарплаты такого наслушивались, что потом решали, что учет, например, основных средств гораздо интереснее, чем работа с людьми.

Основные средства-то тебе не выскажут, что ты воровка, они стоят себе и все. Молчат. Даже когда их списывают по истечении срока эксплуатации. Срок вышел — списали и никаких тебе истерик, а за что меня списали, я еще ого-го или там, а как мне детей кормить, а вы, нахлебники чертовы, не будет. Списали, разобрали, поставили на учет, материалами, годными к использованию, а если таких не обнаружиться, так и все. Просто списали.

И вот Светочка сидела, вцепившись тоненькими, посиневшими от напряжения пальчиками в железный ящичек, а к ее тоненькой цыплячьей шейке был приставлен нож из столовой. И нож этот держала рука в мазуте и масле. Масло, тяжелыми черными каплями изредка падало на нарядную батистовую кофточку Светочки, купленную с