Юрий Коростелкин - Гостиница Мухтар Страница 10

Было встал на корточки, чтобы собрать маслины. Но раздумал. На фоне бежевого цвета покрытия естественный цвет маслин хорошо смотрится. А опрокинутая банка почему-то ассоциируется у меня с моей опрокинутой жизнью.

- Не с кем поговорить - вот дожил!- стоя на корточках, думаю я.- Даже Шушарин, и тот меня предал. Впрочем, не первый раз. Он все гоняется, чокнутый, за какими-то бабами. Даже адреса этой Вики, у которой "окопался" в последнее время, и то не оставил. Я его отмывал, когда он был весь в блевотине. На ноги ставил после всех его запоев. А теперь мне даже не к кому пойти в гости, когда захочу. Не кому излить душу.

Ну а на рассвете я ставлю стол к окну. И наблюдаю, как начинается утро.

С моего пятого этажа открывается хороший обзор всей округи. И я вижу, как первые, еще не совсем проснувшиеся прохожие выходят на улицу.

Так, из дома напротив выходит парень лет двадцати - двадцати пяти. И, по-моему, он возвращается от женщины, потому что вся душа его - и это видно по его облику - ликует. То ли это очередная его победа, то ли долгожданная. А может быть, и любовь? Что, впрочем, равнозначно. Но идет он бодрым шагом. Хотя, наверное, не спал всю ночь.

"Нужна "свежая кровь" нужно новое вливание, - решаю я.- В следующий раз, и это уж точно, своего шанса я не упущу".

В жизни человеку не так уж много отпущено. И, как сказал мне однажды мой сосед по лестничной площадке, книгочей и выпивоха, плотоядно провожающий взглядом всякую женщину, что проходит мимо: "Много женщин никогда не бывает. Их бывает только мало".

Глава 5

А тебя разве вчера не убили? Ты меня, братан, извини. Предсмертная записка.

День как день. Только выпал обильный снег и укрыл все вокруг.

Особенной радости от первого снега я не вижу на лицах прохожих. Какая там радость - северный ветер, сразу минус восемь после плюсовой температуры. Женщинам задувает во все места - они по привычке в колготках. А у меня с непривычки голова мерзнет, и я ругаю себя за то, что не надел, как хотел того, зимнюю шапку. Торговцы на базарном пятачке "прихерились", переминаясь с ноги на ногу. А кто попроворней, так и "погрелись" уже.

Вон две бабцухи, торгующие фруктами, прямо на моих глазах "шарахнули" граммов по семьдесят. И экономно закусывают огрызком соленого огурца, что лежит на куске хлеба.

Продавщицам в магазине лучше. Что им стихия, разыгравшаяся за витринами.

Я захожу в винно-водочный отдел и покупаю две бутылки минералки, а сам посматриваю на красивые этикетки недавно появившейся на прилавках водки "Довгань".

- Что-то меня раззадорили эти две бабцухи, уличные торговки, - думаю я.

Хотел было взять бутылку на пробу, но, помаявшись сомнениями, отхожу от прилавка. В это время где-то рядом слышу:

- Блядь, ебанные суки, охуели совсем... слуги народа. Опять воду отключили!

Ну что такое у нас мат, никто бы и не заметил. Но матерится женщина, матерится по-мужски, и чувствуется, что она ругательница с большим стажем.

Ищу ее глазами и понимаю, что это вон та. В вязаной шапочке, надвинутой прямо на глаза, лет, наверное, пятидесяти.

Она, по-видимому, только что получила информацию от знакомой продавщицы, которая принимает у нее бутылки. Отсюда и этот истеричный вскрик, которым она только что огласила весь магазин.

Я далеко не отхожу и, конечно, прислушиваюсь к их разговору - вопрос водоснабжения всегда острый в нашем микрорайоне. И через какое-то время слышу уже абсолютно другие интонации в ее голосе:

- Ну, и хуй с ними. Вода в чайнике есть. Не пропадем, - обращается она все к той же продавщице. И потом, еще более оптимистичнее: Чай есть - живы будем. Наедимся, напьемся да и спать ляжем.

"Вот это да! - думаю я, выходя на улицу.- Вот это жизнестойкость! Ничем не напугать нашего человека. Ничего не страшно ему".

"По такому случаю надо выпить", - решаю. Возвращаюсь в магазин, благо недалеко от него ушел, и покупаю бутылку "Довганя" с красивой этикеткой.

Около почты встречаю соседку-шизофреничку, действительно помешанную, из нашего подъезда. Она одета в короткое клетчатое пальто с цигейковым воротником. А на голове ее, предусмотрительно, по погоде, детская зимняя шапка с резинкой, каких нынешние дети уже не носят.

Мне сразу же вспомнились другие ее наряды. Было это, по-моему, прошлой весной, когда я только что въехал в свою квартиру.

Она шла, да нет - шевстовала по проспекту Победы в шляпе с широкими полями, и в районе ее глаз болталась маленькая черная вуаль. Что-то совсем уж нелепое, балахонистое, из одежды. А на ногах летние сандалии на белый носочек, хотя сезон сандалий еще не пришел - только-только сошел снег.

И образ то она держала загадочный. Не было шизово-сутяжнических проявлений, свойственных ей (что мне приходилось не раз видеть впоследствии). Она держала осанку - шляпа, по-видимому, обязывала. И как мне хотелось узнать в тот момент, что она чувствовала, о чем думала, видя, как люди оборачиваются, глядя на нее.

Откуда появилась эта шляпа? Как ей пришло на ум так вырядиться?

"Видимо, весна не обходит и шизофреников стороной, - тогда подумал я.-Магнетизм солнца дает о себе знать".

Может быть, она шла на какое-нибудь немыслимое свидание, которое ей представилось? Может, призраки прошлого всколыхнули ее воображение?

Первый раз вот так вот близко я столкнулся с таким понятием, как безумие. Она была мне интересна. Я не шарахался от нее, как это случалось при виде некоторых других моих соседей.

В следующий раз мы встретились, но уже при других обстоятельствах. Захожу в подъезд и слышу, что кто-то шебаршится около мусоропровода, гремя бутылками.

Не обращая внимания на то, что там происходит, вызываю лифт. И вдруг слышу за своей спиной чей-то вкрадчивый голос:

- А тебя разве вчера не убили?

Поворачиваю голову и вижу лицо соседки-шизофренички, и дурные предчувствия на секунду но овладевают мною.

- Меня? - обескуражено спрашиваю я.

- Ты весь вчера был в крови, - будто что-то вспоминая, отвечает она.

И только тогда я начинаю понимать всю нелепость создавшейся ситуации.

- Нет, не убили, - уже придя в себя, говорю я ей.- У меня под этим свитером, - и показываю, - пуленепробиваемый жилет.

- А!- как ни в чем не бывало отвечает она, будто пуленепробиваемые жилеты обычное для нее дело.

И начинает подметать подъезд, сразу же потеряв ко мне интерес.

- Ни фига себе, - подумал я, пока поднимался в лифте на свой этаж. Что там пуленепробиваемые жилеты. В ее дырявой голове и не такие, наверное, катаклизмы происходят, не такие битвы разворачиваются.

Может быть, она приняла меня за "мафиозу", насмотревшись детективов по телевизору. Или измыслила еще что-то, такое же нелепое.

И вот наша новая встреча, но уже при других обстоятельствах. Еще издали она заприметила меня, и идет в мою сторону.

- Скажи им, - без всякого "здравствуйте" говорит она и показывает в сторону почты, - чтобы они мне выдали пенсию.

Я хотел было пошутить, сказав: "Сейчас сделаем". Но раздумал - все же блаженная.

- Что стоишь? Иди, скажи им. Чтобы они мне выдали пенсию, - опять обращается она ко мне, начиная даже слегка помыкать мною.

И я понимаю, что какие-либо объяснения смешны в этой ситуации. Но мне надо как-то реагировать на эти слова.

- Я не начальник, - говорю я ей, хотя мне все это в тягость.- Это не в моей компетенции.

А сам думаю: "Ну и завернул словечко. Сказал бы еще "прерогатива"".

На ее лице мигом появляется "кисляк". Кажется, она поняла, что я ей не помощник в этом деле. Она смотрит на меня теперь, как на пустое место, и, погрузившись мгновенно в свои думы, отходит в сторону.

Тут же вспомнилось, как пару дней назад вот здесь же, рядом с почтой, я встретил старого знакомого Бороду.

Правда, прозвище его теперь было не оправданно. Вместо бороды на его лице висели бесцветные усы, и во взгляде сквозила та самая болезненность, которую он и тогда носил, как печать.

Неоконченный университет, уже тогда дважды "шизовка". Бoльшую часть жизни - а ему, наверное, "хорошо" за сорок будет - проработал грузчиком. В свое время что-то "пописывал", с интеллектуальным вывертом, но нам тогда это нравилось.

Не могу забыть, как он однажды на улице собрал целую толпу слушателей вокруг себя. Читая собственного сочинения стихи, главной действующей фигурой в которых был "саблезубый тигр", пожирающий все живое вокруг. Помню, в этом чтении было что-то завораживающее.

Нет, на него не смотрели, как на пьяный курьез, потешающий публику, хотя мы, действительно, хорошо "поддали" тогда. Он чем-то другим пленил публику, устроив маленький Арбат под носом местных властей - у здания обкома комсомола. По тем временам это получилось смело. Но, опять же, никто не ставил никаких таких задач, просто так получилось.

Женился на девушке, которая потом "оттяпала" у него жилье. Жутко ревновал ее, и, конечно, не без причин. Уже на свадьбе, куда я был приглашен, в разгар пьянки подошел ко мне. И, улыбаясь - он любил роль прозорливца - шепнул мне, что "знает все".