Один день ясного неба - Леони Росс Страница 11

И яркой краской написал то, о чем она ему поведала, на ярких оранжевых лентах, которые развесил на зданиях городского суда и муниципалитета, и на улицах, и на стенах домов, и на стволах деревьев, и везде — пока не утомился.

ПОНИ НАСИЛУЕТ ДЕТЕЙ

Сонтейн добралась до него, тяжело дыша и качая головой. Она умостилась на крепком суку напротив, прилегла, словно подражая ему, и затараторила. Это он научил ее так делать: взобравшись на дерево, сначала выбираешь место поудобнее, а потом уж занимаешься чем-то другим.

— Заза, а ты слыхал о…

— Сонтейн, чуть помедленнее.

— О…

Она слегка качнулась на суку и, сосредоточиваясь, прикрыла один глаз. Ямочки на щеках, лоснящаяся кожа, пружинки волос, девятнадцать лет — и никакого дара. Это шокировало людей. Но, по его мнению, именно отсутствие врожденного дара делало ее особенной.

Поймав равновесие, Сонтейн глубоко вздохнула. Рядом с ее лодыжкой висело небольшое облачко.

— У тебя усталый вид, — сказала она.

— Да.

— Ты слыхал, что стряслось в Лукии?

— Откуда? Ты же меня разбудила.

— Знаешь Кристофера Брейди?

— Не-а. — Он врал, как и все, но ему это не нравилось.

— Да знаешь!

— Разве?

Она почесала свое лоснящееся плечо.

— Крупный политик. Папа несколько лет назад принимал его дома.

— Пони Брейди. Угу.

— Он изнасиловал девятилетнюю девчонку. Заза. Меня сейчас вырвет.

— Да.

— Папа сказал, его арестуют. Какой-то местный граффити-художник исписал надписями весь город.

— Какой еще граффити-художник?

— Ну, который пишет скандальные надписи. Это же он разоблачил ворюг в пекарне Плюи, которые торговали пирожками с кошатиной. Он доставляет папе немало радости. Этот парень всюду лезет.

— А с чего они решили, что он не клевещет?

— Да все, о чем он говорит, оказывается правдой. Папа сказал, что он дал распоряжение начальнику полиции задержать Брейди. Нашли двух свидетелей, которые готовы дать показания, и мать девочки тоже вроде набралась храбрости и заговорит, и очень может быть, он насиловал и других детей, прости нас, грешных! Папа ругается, говорит, у него сейчас нет времени, но я ему посоветовала не оставлять это дело.

— Надеюсь, Сонте, он не оставит! — кивнул Романза.

Он не особенно доверял ни отцу, ни полиции, но лишь надеялся, что кто-нибудь тихо зажмет Пони в углу и набьет ему морду, даст передохнуть, а потом снова наваляет.

— В общем, — продолжала Сонтейн, — я тайком выбралась из дома, чтобы провести час с братиком, пока не начался тарарам.

Он ущипнул ее за нос.

— Ну и хорошо.

— Сегодня еще затемно старая дама с мамой пришли меня будить, чтобы намазать маслом.

Он поморщился. Она зачем-то врала, отчего его больное горло заболело еще больше. Большинство людей врали: от стыда, от страха, ради выгоды. Он не держал зла на лжецов, но Сонтейн, как правило, старалась не уязвлять его ложью. Возможно, сейчас она лгала, чтобы успокоить себя — приуменьшить что-то. Но это была одна из худших разновидностей лжи. Он вгляделся в парившее около нее облачко. Его испугал этот странный разговор.

Она насупилась.

— Ты не придешь завтра ко мне на свадьбу, да?

Он закашлялся так сильно, что им обоим пришлось вцепиться в сотрясшиеся ветви. На мгновение ему захотелось стать кем-то другим.

— Да нет, я и не собирался.

Сонтейн потянула себя за мочку уха. Интересно, подумал он, мама замечала, что сестра делала так, когда смущалась или печалилась? Вряд ли.

— Наверное, папа не позволил бы тебе присутствовать, — вздохнула она. — Даже на ступенях храма не постоишь, Заза?

Ему не хотелось, чтобы она обижалась на отца накануне свадьбы. Папа хоть и был глупец и религиозный фанатик, но все же любил Сонтейн. Некоторые учатся житейским премудростям через любовь.

— Как настроение? — спросил он. — Свадебное платье готово? Ты сама-то готова?

— Да.

Романза зажмурил один глаз, словно получил резкий удар в челюсть.

— О, Сонте, что такое! — И он обхватил ее за талию. — Ты думаешь, я не учую такую явную ложь? Что с тобой стряслось?

Уголки ее рта опустились.

— Ничего.

— О-о-о-о-о. Вот оно что! Вы с Данду ссоритесь? — Ему нравился Данду. И он знал, что значило, когда Сонте оттягивала свою мочку.

Она молчала, потупив взгляд.

— Да я пошутил. У тебя с ним и правда разлад?

— Не-е-е-ет.

От такого нагромождения лжи у него закружилась голова. В их отношениях явно возникла проблема, но, возможно, Данду об этом даже не догадывался. Романза кашлянул.

— Если тебя что-то беспокоит, тебе надо ему рассказать.

— Знаю.

— Тайны могут разрушить любовь, Сонтейн.

Она бросила на него злобный взгляд.

— Да знаю я, знаю! Перестань смотреть на меня так, будто ты все на свете знаешь!

— Я знаю все!

— Заткнись!

— Это как же понимать: ты залезла на мое дерево, чтобы приказать мне заткнуться? Тогда я возьму и скину тебя отсюда!

— Твое дерево? Ты же сам говорил, что у деревьев нет хозяев!

— Когда я такое говорил?

— Да все время! Так что ничего у тебя нет, свихнувшийся ты голодранец!

Он скривил губы.

— Девочка, да ты даже не догадываешься…

— Свихнувшийся пожиратель отравы!

Вот так она будет хохотать, когда выйдет замуж за Данду. В этом у него не было сомнений.

— Ты лучше послушай меня, — задиристо продолжал он. — Знаешь, у меня же давным-давно есть парень…

— И ты считаешь, что раз у тебя отношения с мужчиной, то ты что-то можешь понимать в отношениях с женщиной?

— Конечно! Расскажи мне, что произошло. Данду не понравилось платье?

— Романза!

— Платье страшное? В нем ты похожа на пирожок с начинкой?

— Ты идиот! — расхохоталась она.

— Он заглядывается на других девчонок?

— Я его убью!

— Так вот оно что! Он засматривается на другую!

— Ты же знаешь, что это не так! — Она заплакала, но продолжала хохотать.

— Эта девушка красивее тебя?

— Надеюсь, эта отрава тебя убьет!

— Да что ты? Вранье!

— Надеюсь, как-нибудь ночью ты свалишься с этого дерева.

— Сонте, мне же будет ужасно больно!

— Надеюсь, ты наконец влюбишься в женщину!

— Хватит!

К дереву подбежала ящерица, подняла взгляд на хохочущих брата и сестру и уползла по своим земноводным делам.

* * *

Когда они были детьми, отец после регулярного посещения храма разлучил его с женщинами, оставив обиженно надувшую губы Сонтейн с матерью и служанками. Папа повез его к дяде Лео, своему лучшему другу. Они обычно подъезжали к круглой хижине ближе к вечеру. Лео видел их и кричал в окно:

— Малыш, хочешь посмотреть, что дядя Лео сегодня приготовил?

Новые игрушки. Как всегда. Едкий запах свежей краски.