Меня зовут Сол - Мик Китсон Страница 11

Купол — это такой полукруглый шалаш, сделанный из веток, выгнутых арками. В руководстве по выживанию есть схема, и там написано, что этот шалаш подходит для длительного проживания, как нам и нужно. Я покрою его брезентом, а сверху — еловыми лапами для тепла.

Я сказала Пеппе, что мы будем строить полукруглый шалаш, а она оскалилась и ляпнула:

— Будем жить в шалаше, потому что мы шалашовки, — и долго еще ржала.

Она часто называет меня шлюхой или лесбиянкой, но это неправда, она просто шутит. Шутки, конечно, немного гомофобные, но я так говорю не только потому, что я не лесбиянка. Правда, когда я убираю волосы назад или надеваю шапку, то становлюсь похожа на мальчишку.

Иногда Пеппа так хохочет, что не может стоять на ногах и вся трясется, как эпилептик. Например, ее ужасно смешит слово «хумус». Когда мы были маленькие и я воровала для нее еду, я как-то принесла ей немного хумуса в банке. Он ей очень понравился, особенно с хлебом, но, когда я ей сказала, как эта еда называется, она чуть не описалась от смеха. Еще она ржет над словом «меконий» — так называются первые какашки новорожденных, в которых очень много опасных бактерий. Она умирает от слова «менструация» — это такой научный термин для месячных. Еще ей нравятся слова вроде «дебил» или «мошонка», а особенно она любит слово «дерьмо» и называть людей дерьмом. В младших классах у нее были серьезные проблемы, когда она написала на доске: «Миссис Гаммон дерьмо».

Если она видит на улице толстого человека, то орет: «Прячьте быстро еду», но это правда смешно. А иногда она говорит: «О, глянь, кто-то обокрал булочную!» А еще ей нравится слово «задница», и она иногда говорит: «Держи свое дерьмо в заднице», когда кто-то ее бесит или рассказывает какую-то ерунду.

Она обожает шотландские деревенские словечки вроде «пентюх» — это слово обозначает жирного человека, который разинул рот и ни фига не понимает. И часто говорит «как бы», а пасмурный гадкий день с дождем называет «дристней».

В ее классе учился мальчик по имени Роберт МакКаллох, и у него была огромная голова. Пеппа звала его Башкой, и он радовался, что у него появилась кличка. Миссис Гаммон сказала, что это травля, а Пеппа ей заявила: «Миссис Гаммон, у него как бы правда большая башка».

Она проходила в школе Бернса и выучила стихи про мышь и иногда читает их. Там есть такие слова:

«Ведь ты, малыш, счастливей нас…

Живешь ты тем, что есть сейчас.

А мы забыть не в силах тлен —

Так день за днем.

И страх окутывает нас —

Мы с ним идем».[5]

Бернс говорит это мыши, гнездо которой разорил плугом, и это чистая правда. Именно так я себя чувствовала в нашей квартире всю жизнь. Я бы хотела быть мышкой. Пеппа зовет теток в магазинах «курицами», а про пьяную Мо говорит, что она «в стельку».

Еще один плюс купола в том, что для тепла достаточно развести костер-пирамиду, а не длинный костер и тратить меньше дров. Я сняла брезент, вытряхнула его и отправилась искать длинные стволики и ветки поменьше, а Пеппе велела набрать дров, чтобы поддерживать огонь.

Я срезала много длинных веток, связала их тонкими концами друг с другом, так что у меня получились жерди длиной четыре метра, заострила концы и вбила их в засыпанную листьями землю. Это оказалось не так просто, потому что земля была очень каменистая, так что я дополнительно подперла основания жердей камушками. Я воткнула их на расстоянии двух метров друг от друга и начала гнуть, чтобы сделать купол. Это тоже было не так просто, как в руководстве.

Солнце уже вышло, снег обмяк, с деревьев капала вода. Я убирала снег, листья и грязь из-под остова шалаша и вдруг услышала вертолет.

Я сразу узнала это низкое гудение. Наверное, я просто его ждала. Я шепотом крикнула Пеппе: «Прячься!» Она тащила дрова, но тут же бросила их и нырнула в куст остролиста. Я присела. Звук становился все громче — чоп-чоп-чоп-чоп — и, посмотрев наверх, я увидела вертолет. Он был белый снизу, с черной надписью Е90 RESCUE. Летел он так низко, что я, наверное, достала бы его из нашей винтовки. Метров тридцать, не больше. Он прошел прямо над нами, почти задевая деревья, и полетел к озеру.

Я не двигалась, только громким шепотом велела Пеппе оставаться на месте. Потом добежала до ручья, перепрыгнула камни и поднялась немного по склону под защиту деревьев. Шум затихал. Когда я высунулась из папоротников, то увидела, что вертолет уже пролетел полпути до озера. Пеппа подошла ко мне и, взяв за руку, спросила:

— Это за нами?

— Не знаю, — сказала я, — наверное, это спасатели в горы летят.

Вертолет исчез за деревьями на другой стороне озера. Потом мы снова его услышали. Он появился далеко впереди, очень хорошо заметный на фоне заснеженных деревьев. Он возвращался. Я схватила Пеппу, мы закатились в папоротники, прикрылись ими как могли и лежали там. Звук «чоп-чоп-чоп» становился все громче и громче. Кажется, вертолет пролетел прямо над нами, обогнув наш лесок, и двинулся на север, к Магна Бра и вересковой пустоши. Гудение утихло. Лежать в папоротниках, в снегу и мокрых листьях, было холодно и гадко, но я продержала там Пеппу, пока не досчитала до ста восьмидесяти, произнося между цифрами слово «Миссисипи», чтобы прошло ровно три минуты.

— Пошли назад.

— Нам придется валить отсюда? — спросила Пеппа.

— Пока нет. Если это спасатели, то они кого-то ищут там, в снегу.

То есть на Магна Бра или на пустоши, прямо над нами, есть люди.

— Пошли, — велела я, и мы спустились обратно к шалашу. Я нашла карту, мы сели под скелетом шалаша и внимательно на нее посмотрели. Магна Бра стояла посреди пустоши прямо над нами. Наш лес заканчивался примерно в миле от пустоши.

— Пойду посмотрю, — сказала я и вынула из рюкзака компас.

— Я с тобой.

— Нет! Пеппа, сиди тут и жди меня. Они ищут двоих.

— Не-а, — сообщила она, встала и побежала на север, прямо через лес. Я закричала, но она бежала слишком быстро, и я бросилась за ней.

Наш ручей тек на север, и вдоль него можно было добраться до