Рашен-2 - Тимофей Дымов Страница 11

– Это дань любви и уважения от организаторов съезда. Велено Вам передать! —пояснил он свой эротический жест, отдал честь, и был таков.

Как видите, в жизни потомков великих вождей тоже присутствовала принудиловка и ряд обязанностей, одна из которых заключалась в посещении помпезных мероприятий, которые власти Русии проводили в огромном количестве.

– Ни бойсь, – успокаивала Мария. – Никот тебя тама не покусат. Наообората накормит и напоит. Скажешь пара фраза про деда и великую Русию и дел в конец.

Выпить и закусить, тем более на халяву, я никогда не отказывался. А вот публичное выступление сильно смущало. Боялся не сдержаться и снова врезать правду-матку. Но выхода не было: назвался груздем – значит, рано или поздно пойдешь на закуску.

Две недели абсолютной трезвости и психологической подготовки, и вот я уже с важным видом восседаю в первом ряду, среди почетных участников съезда со всех уголков Русиянского царства-государства. Молодые, старые, лысые, лохматые, бородачи и стильные усатики, богатыри и кривоногие лилипуты – кого здесь только не было. Наблюдая за ними, я отметил одну особенность: чем ближе к столице проживали делегаты, тем чудовищнее была их тарабарщина. И наоборот, обитатели районов, прилегающих к Сибирейской тайге, общались на довольно-таки сносном русском языке. Некоторые вообще говорили почти без ошибок.

Повестка съезда включала всего два пункта: «Кто виноват?» и «Что делать?» На обсуждение этих важных вопросов были отведены три дня, по дню на каждый вопрос и третий на торжественное закрытие съезда, читай: «пьянку Вселенского масштаба».

Из всей церемонии открытия и лобзания русиянских функционеров в лучших брежневских традициях на меня произвела впечатление только казнь преступников, у которых была выявлена степень социального отклонения первого порядка. Специально для этого на сцене установили виселицу на десятерых. На шею бедолагам накинули веревки и после краткого оглашения злодеяний дернули за рычаг. Открылись люки в полу, и в тишине зала раздался противный хруст сломанных шейных позвонков.

Делегаты охнули, замерли, но через мгновенье радостно завопили и зааплодировали.

– Брава! Брава! Так их, сук поганых. Доставать трупа и снова, снова вешай, а потом стрелята! – орали еще минуту назад спокойные представители русиянской общественности.

– Ну вот, с первым вопросом повестки разобрались! – призывая зал к тишине, возгласил старейший депутат Русии Вольдемар Русинберг, избранный председатель съезда.

– Как это разобрались? Всего десятерых казнили. Не может такого быть, чтобы на Русии несогласных с властью так мало было! – заорал какой-то бородатый мужлан, но тут же осекся, осознав, что сморозил чушь.

– Успокойтесь, – задребезжал председатель. – Управление нравственных устоев работает не покладая рук. Кого не казнили сегодня, укокошим завтра, дайте срок. От карающего меча правосудия, завещанного нам великими немецкими освободителями, никто не скроется.

– Правильно, нече время терять. Хватит уже на сегодня, обед скоро, – заволновалась депутатская братия.

– Уважаемые делегаты, приглашаю всех в мраморный зал отметить начало нашего столь важного и нужного стране съезда. Ведь не будь нас, и простым русиянцам жилось бы гораздо тяжелее. Кто подскажет, кто научит, кто вразумит? – чавкал зубными протезами засыпающий Русинберг.

– Вы абсолютно правы, – пришли на помощь старцу молодые соратники, подперев с двух сторон, чтобы ветеран не свалился со стула.

– Наш народ нуждается в неусыпной опеке, и мы не имеем никакого морального права бросить его на произвол судьбы. Поможем всем и каждому, даже если они сами этого не хотят.

– Не хотят, потому что не понимают! – заорал маленький рыжий мужичок в огромных очках с толстыми линзами (я его сразу окрестил Черепахой). – Темный у нас народ, темный! Сколько веков прошло, а поганый русский дух никак не выветрится. Не головой они думают, а жопой. От этого все беды народные!

– Ну ты и загнул! – обомлели в президиуме. – Предлагаешь нам с ихними жопами поработать? – съязвил кто-то.

– Можно и так. Только аккуратно, дабы не скатиться в содомию, – просиял рыжий. – В профилактических, так сказать, целях. Готов возглавить орган рабочий.

– Кто про что, а вшивый про баню. Держи свой орган в штанах! – осадили Черепаху.

После недолгих пререканий и взаимного бомбардирования фразами: «Да я родину любить начал, еще когда ты под стол пешком ходил», «Чтоб тебя, суку, избиратели на швабру насадили», «Не раскачивайте лодку, а то страна блевать начнет» довольные безнаказанным острословием депутаты устремились на банкет.

Пили и ели до самого утра. За это время я успел два раза отключиться и подремать на удобном диване. Присутствующие знали, кто перед ними, поэтому обращались со мной как с главным сокровищем съезда. Принесли подушку, заботливо укрыли пледом, а у изголовья поставили тазик – на случай если меня стошнит.

Когда проснулся, вокруг мало что изменилось. Обед и ужин плавно перетекли в завтрак. Я искренне позавидовал богатырскому здоровью народных избранников. Они, как ни в чем не бывало, чинно сидели за столиками, пили чай, кофе с коньяком и закусывали блинами с красной и черной икрой.

Я невольно прислушался к разговору за ближайшим ко мне столиком. Долговязый мужик с усами «а ля Сальвадор Дали» в косоворотке и тренировочных штанах дискутировал с симпатичной женщиной лет тридцати. Прическа ее напоминала гнездо гигантской птицы. Но соседа это не волновало. Во время разговора он никак не могут «вынуть глаза» из глубокого декольте депутатши, из которого прямо-таки выпрыгивали спелые груди.

– Вы, милочка, в нашем деле человек новый, во многом еще неопытная, – сглатывал слюну мужчина. – В ваших интересах обрести сильных, надежных соратников и сблизиться с ними, – поучал усач, склоняясь к вожделенным «дынькам».

Даме это явно льстило, но и цену себе она хорошо знала, поэтому лишь сдержанно улыбалась, кивая головой. Было заметно, что на мероприятиях подобного уровня она впервые и очень хочет обрести влиятельных друзей, дабы продвинуться по карьерной лестнице. Зайдя минут через тридцать в уборную, я увидел, как сильно штормит тонкие пластиковые перегородки одной из кабинок. «Сальвадор Дали» был пылким любовником. Разломал унитаз, оборвал держатель для туалетной бумаги, но чести мужской не посрамил. И надежд дамы не обманул, познакомив после «собеседования» с нужными людьми. Стоит ли говорить, что к концу съезда кабинку они доломали окончательно.

Второй день начался с выступления иностранного гостя. Откуда он прибыл, я прослушал, но по виду это был типичный африканец. Присутствующие называли его «высокопоставленным негром» и шутили, предлагая угостить бананами, а вместо трибуны принести пальму.

– Уважай участня съезд! Мы радывы прихать в великую Русий и выступай перед тобой! – начал он свою пламенную речь. – Вожди мой стран радават дружб с ваша державна. Вы нам силна помагай, и верю,