Восемь белых ночей - Андре Асиман Страница 112

очереди, вот моя очередь делать заказ и говорить кассиру свое имя. Рейчел, привыкшая быть в центре внимания и знакомить людей друг с другом, похоже, несколько смутилась, оказавшись среди чужих. Чтобы ей посодействовать, я сделал так, чтобы стало понятно: ее я знаю гораздо дольше, чем всех остальных. Наверное, хотелось, чтобы она почувствовала: ни у кого и мысли нет усомниться в ее первенстве и попытаться сбросить ее с пьедестала. Наверное, заодно мне хотелось, чтобы Клара оставалась озадаченной и настороже. «Что это за люди такие с тобой?» – говорил любопытствующий взгляд Рейчел, не без нотки иронии, обращенной и к ним, и ко мне как к их приятелю. Я пожал плечами, имея в виду: люди, обычные люди. Клара прервала разговор с Олафом и разглядывала Рейчел, как будто дожидаясь возможности что-то ей сказать, вернее – это я сразу же понял по тому, как она меряет взглядом пепельно-зеленое пальто, которое Рейчел уже много лет надевает в морозные дни, – найти повод ее невзлюбить. Две новогодние вечеринки, я приглашен на обе и, пока не увидел сегодня Рейчел, думать не думал, что потребуется выбирать. Можно попасть в очень неловкое положение, вертелась в голове мысль, – оставалось надеяться, что никто не заговорит о том, как собирается встречать Новый год, хотя для себя я уже решил, что пойду сперва на одну вечеринку, а потом на другую, правда, если на одну я явлюсь рано, а потом сбегу, любой идиот догадается, что я направился на другую. Вот уже несколько лет я неизменно отсчитывал последние секунды уходящего года в доме у Рейчел. Неужели я ее уже предаю, отвергаю?

Тут бариста прокричал «Оскар!», очень громко. Я тут же вскочил, чтобы забрать кофе для Рейчел. Я пытался не привлекать внимания к своему прозвищу, однако понял, даже не глядя, что Рейчел удивилась. Клара получила очко и в этот самый момент упивалась победой – наверняка ей смертельно захочется сообщить мне об этом подмигиваньем. Кроме того, я знал, что, возможно, после этой победы Клара перестанет искать поводы невзлюбить Рейчел и с лица ее исчезнет это скучающее, несколько рассеянное, остекленевшее выражение, от которого начинаешь чувствовать себя жабой среди гигантов.

Я задумался, зачем сказал кассиру именно это имя: чтобы в очередной раз озадачить Рейчел, встать на сторону Клары, до того встав на сторону Рейчел, заставить Рейчел думать, что она меня потеряла, – хотя бы ради того, чтобы она вспомнила: про часть моей души она не знала никогда, ей даже и спросить-то не приходило в голову – вот теперь пусть расплачивается за то, что все эти годы не проявляла любопытства. Рейчел, которая, возможно, так и не сообразила, что от кассы выкрикнули именно мое прозвище, была сейчас не в настроении делать Кларе какие-то дружеские авансы, а если бы их сделала Клара, она бы не откликнулась. Кроме того, похоже, у них не нашлось общих тем для разговора, а мои неловкие попытки завязать беседу, чтобы развеять холодок между ними, не привели к успеху. Если бы они стали надо мной подтрунивать, чтобы хоть немного сблизиться, я бы им с удовольствием подыграл. Глядеть, как Клара посмеивается надо мной так и этак, а Рейчел соглашается с ее критикой и вставляет нечто вроде: «А правда ведь нет ничего хуже, чем когда он…» – Клара же с готовностью поддакивает и с той же готовностью довешивает еще и от себя, – все бы того стоило, только бы они подружились и тем самым замкнули бы нас троих в общий круг: так трое карапузов обматываются одним общим ремнем. А еще я боялся, что, дабы сквитаться со мной за угрозу оставить ее за рамками компании, Рейчел начнет бросаться намеками либо на Лорен, либо на женщину-призрака, которая вчера днем вызвала у них такой ажиотаж.

Рядом с нами уселась какая-то громкоголосая тетка – она разговаривала со своим детищем в коляске и одновременно болтала по мобильнику с мужем. «Вот умора – мамочка забыла положить сахар в кофе. Ну умора-уморушка!» Потом – повернувшись к мужу в трубке: «Скажи своему братцу, пусть засунет его себе в задницу». Клара, которую чужие громкие разговоры по мобильнику мгновенно выводили из себя, не сдержалась: «А ему больно не будет?» – спросила она вслух, повернувшись к тетке.

– Прошу прощения? – вздрогнула жена-мать-невестка, возмущенная таким нахальством.

– Я имею в виду, не будет ли вашему деверю больно, если вы что-то засунете ему в задницу? Или это тоже уморушка?

– Обалдеть можно от таких хамов, – продолжила тетка телефонный разговор с мужем. – Просто вообще, что себе позволяют. Слушают, что другие говорят, – делать им больше нечего.

– Да что вы, есть, конечно. Засовывать всякое-разное друг другу в задницу, – вступила в разговор Рейчел. – Можете рассказать, как это делается.

– Да боже ж мой! – Тетка закатила глаза. – Вы мне дадите с мужем поговорить или как?

– Говорили бы потише – мы бы в жизни не узнали, чем вы там с муженьком занимаетесь в чужих задницах, согласны?

– Да ну вас. – И, повернувшись к младенцу с видом добродетельной мамаши: – Сейчас мамочка нам снимет пальтишко, а то нам жарко.

Олаф не сдержался:

– Мумотька симет патисько, а то ням зяйко!

Мы все покатились от хохота – а с нами и сидевшие дальше, в том числе и молодой человек, что разглядывал нас из-за соседнего столика. Мне пришло в голову: наверное, обе эти женщины нравятся мне потому (и потому же мне не понять, почему они не сошлись с первого момента), что я всегда знал за ними это общее бойкое и лукавое свойство: способность злорадствовать, не переходя грань жестокости.

Или я вновь ошибаюсь касательно Клары? Может, она действительно жестока, и только? Или мне нравится подвергаться этой якобы жестокости с ее стороны, чтобы потом лицо ее озарилось добротой – так на лице сурового инквизитора порой мелькает сострадание?

Когда они разговорились, я в какой-то момент заметил, что Рейчел неприметно пытается привлечь мое внимание. Когда ей удалось перехватить мой взгляд, она качнула головой – раз, другой, очень быстро, как будто телеграфируя вопрос: «Кто она такая? Ты откуда ее выудил?» Я стремительно отвел глаза, мне не хотелось вступать в этот потайной диалог, но потом до меня дошло, что она обращается ко мне совсем с другим вопросом: «Это та самая, из-за которой ты вчера весь день хлюпал носом?» Я собирался было ответить: нет, то был другой человек – не хотелось, чтобы Рейчел, которая так хорошо меня знает, выяснила, что вчерашняя