Алексей Толстой - Князь Серебряный (сборник) Страница 12

1858

Я вас узнал, святые убежденья,Вы спутники моих минувших дней,Когда, за беглой не гоняясь тенью,И думал я и чувствовал верней,И юною душою ясно виделВсё, что любил, и всё, что ненавидел!

Средь мира лжи, средь мира мне чужого,Не навсегда моя остыла кровь;Пришла пора, и вы воскресли снова,Мой прежний гнев и прежняя любовь!Рассеялся туман и, слава богу,Я выхожу на старую дорогу!

По-прежнему сияет правды сила,Ее сомненья боле не затмят;Неровный круг планета совершилаИ к солнцу снова катится назад,Зима прошла, природа зеленеет,Луга цветут, весной душистой веет!

1858

О, не спеши туда, где жизнь светлей и чищеСреди миров иных;Помедли здесь со мной, на этом пепелищеТвоих надежд земных!От праха отрешась, не удержать полетаВ неведомую даль!Кто будет в той стране, о друг, твоя заботаИ кто твоя печаль?В тревоге бытия, в безбрежном колыханьеБез цели и следа,Кто в жизни будет мне и радость, и дыханье,И яркая звезда?Слиясь в одну любовь, мы цепи бесконечнойЕдиное звено,И выше восходить в сиянье правды вечнойНам врозь не суждено!

1858

Склоняся к юному Христу,Его Мария осенила;Любовь небесная затмилаЕе земною красоту.

А он, в прозрении глубоком,Уже вступая с миром в бой,Глядит вперед – и ясным окомГолгофу видит пред собой.

1858

Дробится, и плещет, и брызжет волнаМне в очи соленою влагой;Недвижно на камне сижу я – полнаДуша безотчетной отвагой.

Валы за валами, прибой и отбой,И пена их гребни покрыла;О море, кого же мне вызвать на бой,Изведать воскресшие силы?

Почуяло сердце, что жизнь хороша,Вы, волны, размыкали горе,От грома и плеска проснулась душа,Сродни ей шумящее море!

1858

Не пенится море, не плещет волна,Деревья листами не двинут,На глади прозрачной царит тишина,Как в зеркале мир опрокинут.

Сижу я на камне, висят облакаНедвижные в синем просторе;Душа безмятежна, душа глубока,Сродни ей спокойное море.

1858

Не брани меня, мой друг,Гнев твой выразится худо,Он мне только нежит слух,Я слова ловить лишь буду,Как они польются вдруг,Так посыпятся, что чудо, —Точно падает жемчугНа серебряное блюдо!

1858

Я задремал, главу понуря,И прежних сил не узнаю:Дохни, Господь, живящей бурейНа душу сонную мою.

Как глас упрека, надо мноюСвой гром призывный прокати,И выжги ржавчину покоя,И прах бездействия смети.

Да вспряну я, тобой подъятый,И, вняв карающим словам,Как камень от удара млата,Огонь таившийся издам!

1858

Горними тихо летела душа небесами,Грустные долу она опускала ресницы;Слезы, в пространство от них упадая звездами,Светлой и длинной вилися за ней вереницей.

Встречные тихо ее вопрошали светила:«Что ты грустна? и о чем эти слезы во взоре?»Им отвечала она: «Я земли не забыла,Много оставила там я страданья и горя.

Здесь я лишь ликам блаженства и радости внемлю,Праведных души не знают ни скорби, ни злобы —О, отпусти меня снова, Создатель, на землю,Было б о ком пожалеть и утешить кого бы!»

1858

Ты клонишь лик, о нем упоминая,И до чела твоя восходит кровь, —Не верь себе! Сама того не зная,Ты любишь в нем лишь первую любовь;

Ты не его в нем видишь совершенстваИ не собой привлечь тебя он мог —Лишь тайных дум, мучений и блаженстваОн для тебя отысканный предлог;

То лишь обман неопытного взора,То жизни луч из сердца ярко бьетИ золотит, лаская без разбора,Все, что к нему случайно подойдет.

1858

Вырастает дума, словно дерево.Вроет в сердце корни глубокие,По поднебесью ветвями раскинется,Задрожит, зашумит тучей листиев.

Сердце знает ту думу крепкую,Что оно взрастило, взлелеяло,Разум сможет ту думу окинути,Сможет слово ту думу высказать.

А какая то другая думушка,Что ни высказать, ни вымерить,Ни обнять умом, ни окинути?Промелькнет она без образа,

Вспыхнет дальнею зарницею,Озарит на миг душу темную,Много вспомнится забытого,Много смутного, непонятногоВ миг тот ясно сердцу скажется;

А рванешься за ней, погонишься —Только очи ее и видели,Только сердце ее и чуяло!

Не поймать на лету ветра буйного,Тень от облака летучегоНе прибить гвоздем ко сырой земле.

1858

Тебя так любят все! Один твой тихий видВсех делает добрей и с жизнию мирит.Но ты грустна; в тебе есть скрытое мученье.В душе твоей звучит какой-то приговор;Зачем твой ласковый всегда так робок взорИ очи грустные так молят о прощенье,Как будто солнца свет, и вешние цветы,И тень в полдневный зной, и шепот по дубравам,И даже воздух тот, которым дышишь ты,Все кажется тебе стяжанием неправым?

Хорошо, братцы, тому на свете жить,У кого в голове добра не много есть,А сидит там одно-одинешенько,А и сидит оно крепко-накрепко,Словно гвоздь обухом вколоченный.

И глядит уж он на свое добро,Все глядит на него, не спуская глаз,И не смотрит по сторонушкам,А знай прет вперед, напролом идет,Давит встречного-поперечного.

А беда тому, братцы, на свете жить,Кому Бог дал очи зоркие,Кому видеть дал во все стороны,И те очи у него разбегаются;И кажись, хорошо, а лучше есть,А и худо, кажись, не без доброго!

И дойдет он до распутьица,Не одну видит в поле дороженьку,И он станет, призадумается,И пойдет вперед, воротится,Начинает идти сызнова,А дорогою-то засмотритсяНа луга, на леса зеленые,Залюбуется на божьи цветикиИ заслушается вольных пташечек.

И все люди его корят, бранят:«Ишь идет, мол, озирается!Ишь стоит, мол, призадумался!Ему б мерить всё да взвешивать,На все боки бы поворачивать!

Не бывать ему воеводою.Не бывать ему посадником,Думным дьяком не бывать ему,Ни торговым делом не правити!»

1858

Кабы знала я, кабы ведала,Не смотрела бы из окошечкаЯ на молодца разудалого,Как он ехал по нашей улице,Набекрень заломивши мурмолку,Как лихого коня буланого,Звонконогого, долгогривого,Супротив окон на дыбы вздымал!

Кабы знала я, кабы ведала,Для него бы я не рядилася,С золотой каймой ленту алуюВ косу длинную не вплетала бы,Рано до свету не вставала бы,За околицу не спешила бы,В росе ноженьки не мочила бы,На проселок тот не глядела бы,Не проедет ли тем проселком он,На руке держа пестра сокола!

Кабы знала я, кабы ведала,Не сидела бы поздно вечером,Пригорюнившись, на завалине,На завалине, близ колодезя,Поджидаючи да гадаючи,Не придет ли он, ненаглядный мой,Напоить коня студеной водой!

1858

К твоим, царица, я ногам,Несу и радость и печали,Мечты, что сердце волновали,Веселье с грустью пополам.

Припомни день, когда ты, долуСклонясь задумчивой главой,Внимала русскому глаголуСвоею русскою душой;

Я мыслил, песни те слагая:Они неведомо замрут —Но ты дала им, о благая,Свою защиту и приют.

Встречай же в солнце и в лазури,Царица, радостные дни,И нас, певцов, в годину буриВ своих молитвах помяни!

1858

Нет, уж не ведать мне, братцы, ни сна, ни покою!С жизнью бороться приходится, с бабой-ягою.Старая крепко меня за бока ухватила,Сломится, так и гляжу, молодецкая сила.

Пусть бы хоть молча, а то ведь накинулась с бранью,Слух утомляет мне, сплетница, всякою дрянью.Ох, насолили мне дрязги и мелочи эти!

Баба, постой, погоди, не одна ты на свете:Сила и воля нужны мне для боя иного —После, пожалуй, с тобою мы схватимся снова!

1859

Сижу да гляжу я всё, братцы, вон в эту сторонку,Где катятся волны, одна за другой вперегонку.Волна погоняет волну среди бурного моря,Что день, то за горем все новое валится горе.

Сижу я и думаю: что мне тужить за охота,Коль завтра прогонит заботу другая забота?Ведь надобно ж место все новым да новым кручинам,Так что же тужить, коли клин выбивается клином?

1859