Н Буренин - Памятные годы (избранные главы) Страница 12

Тюфекчиев сердечно принял меня, проводил к себе в кабинет и начал при мне открывать и выдвигать ящики своего большого письменного стола. Я глазам своим не верил: все ящики были набиты до отказа всякого рода оружием обоймами, патронами, огнестрельными припасами. Тюфекчиев обещал мне полное содействие в закупке запалов и бикфордова шнура во Франции. Спустя несколько дней я выехал в Париж, где снова встретился с уже прибывшим туда Тюфекчиевым.

Остановился Тюфекчиев в одном из самых роскошных парижских отелей "Савой". Встретил он меня в своем номере как старого знакомого, принес чемодан и стал вытаскивать коробки, наполненные капсюлями с гремучей ртутью, большие мотки бикфордова шнура.

- Хотите посмотреть, как он замечательно быстро горит?-предложил Тюфекчиев и, не дав мне опомниться, отвязал кусок шнура, подошел к камину, поджег шнур с одного конца. В несколько секунд комната наполнилась дымом с сильным запахом пороха. В это время раздался стук в дверь. Я подумал: "Ну, пропало дело!"-и стал осматриваться, куда бы скрыться. Но Тюфекчиев не растерялся.

- Войдите! - сказал он. Вошел лакей и прямо остолбенел. Тюфекчиев рассмеялся, отпустил какую-то шутку, заметил, что неудачно показал мне фейерверк, который он купил для своих детей, и тут же приказал лакею открыть окно и принести прохладительный напиток.

Когда лакей вышел, Тюфекчиев спросил меня:

- А вы как будто струхнули?

Мне удалось обо всем с ним договориться и обеспечить на ближайшее время получение капсюлей с гремучей ртутью и бикфордова шнура. Но одно дело было получить оружие, а другое - доставить его из Парижа через все границы в Россию.

Через Тюфекчиева мы закупили бикфордов шнур и несколько тысяч запалов гремучей ртути. Запалы представляли собой тонкие медные патроны, в которых треть была заполнена гремучей ртутью, а две трети оставлялись для вкладывания бикфордова шнура. Наши товарищи возили запалы на себе в особых самодельных лифчиках-патронташах, куда входили три ряда запалов по пятьдесят штук. Еще труднее было с бикфордовым шнуром. Резать его было нельзя, так как могла возникнуть необходимость в длинном куске шнура. Поэтому наши транспортеры наматывали бикфордов шнур на ноги. Нечего и говорить, что всё это было сопряжено с большой опасностью. Человек превращался в хорошо снаряженную бомбу. Ехать было очень трудно, всю дорогу от Парижа до Гельсингфорса надо было бодрствовать, сидеть в вагоне, не прикасаясь к спинке скамьи, во избежание толчков, которые могли привести к взрыву.

Помню, как однажды в Гельсингфорс, в гостиницу, где я жил, явился один из наших товарищей, приехавший из Парижа. Когда он вошел ко- мне в номер, на нем, что называется, лица не было. Он еще кое-как держался, пока снимал пояс с капсюлями, но когда стал разматывать шнур, обмотанный вокруг всего тела, ему сделалось дурно. На спине и на груди у него были кровоподтеки. Ведь больше двух суток он ехал, не раздеваясь, не ложась, боясь заснуть, так как от толчка мог получиться взрыв.

Несколько раз за бикфордовым шнуром и запалами ездила в Париж Федосья Ильинична Драбкина ("Наташа")-один из членов нашей Боевой технической группы.

За три-четыре месяца оружие, закупленное через Тюфекчиева в Париже, было перевезено без единого провала.

Рассказывая о транспортировке литературы, а потом оружия из-за границы в Россию, не могу не вспомнить добрым словом рабочих-дружинников Сестрорецкого завода, братьев Николая и Василия Емельяновых, Тимофея Поваляева, Александра Матвеева, Дмитрия Васильева и других сестрорецких рабочих, которые были нашими неоценимыми помощниками.

Летом 1905 года сестрорецкие рабочие-большевики И. Емельянов и И. Анисимов вместе со своими товарищами переправляли оружие и динамит в Россию через границу морем. Под видом рыбаков они шли на лодках, груженных оружием, десятки верст, мимо пограничных катеров. Не раз наши отважные транспортеры попадали в очень трудное положение, им угрожали военно-полевой суд, каторга, а то и смертная казнь, но они проявляли исключительное мужество при выполнении своего революционного долга.

Очень важно было иметь на трассе, через которую шло оружие, надежные перевалочные базы и склады. Такими тайными базами и складами служили для нас квартиры многих сестрорецких оружейников, живших в самом Сестрорецке, а также в Разливе, Тарховке и на других станциях Финляндской железной дороги.

На всю жизнь сохранились у меня самые лучшие воспоминания о бесстрашных сестрорецких рабочих - наших надежных транспортерах.

* * *

Организуя переправку оружия из-за границы в Россию, зимой 1905-1906 года я много времени проводил в Гельсингфорсе. Почти всё оружие, которое мы приобретали за границей, шло в Россию через Стокгольм тем же путем, каким поступала несколько ранее нелегальная литература. И в транспортировке оружия оказывали нам большую помощь наши финские друзья.

Чтобы представить себе условия нашей работы в Гельсингфорсе в дни первой русской революции, надо знать обстановку, сложившуюся в Финляндии к тому времени.

В XIX столетии Финляндия пользовалась известными "свободами", гарантированными законами. Собирался финляндский сейм. Финский язык был признан наравне со шведским государственным языком. В результате денежной реформы, проведенной в шестидесятые годы, Финляндия получила собственную валюту. В средней и высшей школе проводилось обучение на родном языке. Создавались финляндские национальные войска.

В конце прошлого века царизм повел наступление на права Финляндии, начал осуществлять открытую русификаторскую политику, направленную на то, чтобы окончательно превратить Финляндию в бесправную окраину Российской империи. Манифест, изданный Николаем II в феврале 1899 года, уничтожал все "свободы", которые царизм ранее обещал хранить "в нерушимой и непреложной их силе и действии". Этот манифест устанавливал, что российские власти могут без согласия финляндского сейма издавать обязательные для Финляндии законы. Упразднялись самостоятельные финляндские воинские формирования. Царский сатрап генерал-губернатор Бобриков, получивший в 1903 году чрезвычайные полномочия, осуществлял политику террористической диктатуры. В Финляндии закрывались газеты, начались обыски, аресты, высылки за границу, даже ссылки в Сибирь.

В этих условиях финская буржуазная интеллигенция, студенчество, не говоря уже о рабочих, возлагали надежды на русскую революцию, всячески шли навстречу русским революционерам и помогали им всем, чем могли.

Мы, конечно, старались использовать эти настроения, чем и объясняется то, что у нас были связи в самых разнообразных кругах финского общества, с людьми самого различного социального положения. Большая заслуга в установлении этих связей принадлежит уже упоминавшемуся мною ранее Владимиру Мартыновичу Смирнову.

Еще в январе 1903 года Смирнов переехал из Петербурга на постоянное жительство в Финляндию. Он получил должность лектора русского языка в Гельсингфорсском университете, а позже-помощника библиотекаря русского отделения в университетской библиотеке.

Квартира Смирнова в Гельсингфорсе была одной из главных наших явок. К нему частенько приносили пакеты с закупленными мною браунингами. У Смирнова останавливались приезжавшие из-за границы транспортеры, обвитые бикфордовым шнуром. Мы условились с ним о терминологии для переписки, в том числе телеграфной, на случай очередного транспорта оружия. Динамит мы называли, например, "дядей", бомбу "тетей" и т. д. Что же касается литературы, то мы уже раньше окрестили ее "сестрой".

Использовали мы в качестве явки и университетскую библиотеку, в которой работал Смирнов. Помощник директора этой библиотеки профессор Игельстрем был человеком прогрессивных взглядов, сочувствовал нам и во всем нам шел навстречу. Библиотека очень пригодилась и как адрес для писем, и как место для встреч.

Это было удобное место, так как полиции и шпикам трудно было организовать слежку за всей публикой, приходившей в читальный зал.

Смирнов еще ранее познакомил меня с журналистом Артуром Неовиусом, высланным из Финляндии и поселившимся в Стокгольме. Неовиус оказывал нам исключительно ценные услуги. Недаром мы дали ему кличку "Находка". Достаточно сказать, что через Неовиуса шла переписка Петербургского комитета партии с Владимиром Ильичом и Надеждой Константиновной. В письме в Женеву, написанном в феврале 1905 года, Е. Д. Стасова дала Надежде Константиновне адрес Неовиуса и просила высылать на этот адрес газету "Вперед". Эта газета вкладывалась внутрь какой-нибудь легальной иностранной газеты, пересылавшейся бандеролью.

Немало помогал нам и один из видных деятелей Финляндской партии "пассивного сопротивления" доктор А. Тернгрен. Помещик, доцент Гельсингфорсского университета, А. Терн-Трен был буржуазным деятелем. В то же время, как финский патриот, он считал возможным поддерживать русское революционное движение, направленное против ненавистного Финляндии царизма.