Сказки из старых тетрадей - Елена Винокурова Страница 12

Напряженно размышлял он, привычно холодно и трезво, даже резко, подвергая анализу не только окружающий мир, но и самого себя. Почему сложилось так, что жизнь стала казаться ему бездарно разыгрываемым спектаклем в убогих декорациях? Откуда эта непреходящая тоска? Он рос очень умным ребенком, глядящим на мир с пытливым интересом. Всегда находил он забавы, не разделяемые сверстниками: копаться в книгах, разбирать старинные нотные записи или мастерить замысловатые игрушки было для него интереснее и желаннее, нежели резвиться с другими мальчишками. Он и не искал себе приятелей. Правда, и не избегал их, не гнал от себя тех, кто приближался к нему, всегда терпеливо и ласково объяснял то, чем он занимается, если кто-то проявлял любопытство. Но всегда чувствовалось, что за вежливостью скрывается равнодушие, а подчас — и желание поскорее отделаться от докучливых мальцов, глядящих на него с уважением, как на взрослого. Девочки уже в то время начали дарить ему свою симпатию. Он же с ними оставался ровен, вежлив и сдержан, как со всеми, кто его окружал. Хотя, конечно, прекрасно понимал, какое впечатление производит на милых созданий, но относился к этому с едва заметной иронией и в то же время сочувствием. Постепенно сочувствие исчезло.

Нет, ему неинтересны были его сверстники с их шумной, бессмысленной дружбой. Как позже ему неинтересна была и любовь. Все это дарилось ему легко и щедро, но не вызывало в его душе не единого сильного чувства, будь то радость или печаль. Господи, какая глупость — тратить драгоценное время на такую убогую безделицу, как любовь к человеку. Всеми силами своего ума и духа пытался понять смысл бытия, находя глубочайшую, почти экстатическую радость в интеллектуальных своих занятиях. Он объездил полмира в поисках редких сочинений. Его обаяние, его острый ум, целеустремленность и не в последнюю очередь — его деньги помогли ему собрать лучшую в Европе и Новом свете библиотеку. И каждый из тех старинных свитков, рукописей, инкунабул, что попадали в его руки, были им изучены со всей тщательностью и даже одержимостью стремящегося к высшему знанию человека.

Пытался он находить и приближаться к тем, кто слыл мудрецами, дабы перенять от них секретные методики просветления, преодоления ограниченности смертного характера человека и выхода в широкие сферы божественной мудрости. Да только очень быстро он разочаровался в тех, кого считали носителями сакральных знаний: слишком уж были они похожи на обычных людей, слишком теплыми оказывались их сердца и их глаза. И он отказался от этой затеи. Единственными его учителями и друзьями стали книги — древние и новые. Он, впрочем, был вполне доволен таким положением дел.

Ему казалось, что он приблизился, конечно, не к полному постижению ума и духа творца и его творения (уж что-что, а смирению-то он научился за годы исканий), но к предпостижению их. И именно в это время из его жизни исчезла радость. Приблизившись к предпостижению смысла бытия, он потерял смысл своей жизни.

Он не смог понять причины своего состояния. А жить становилось все невыносимее. Все яснее осознавал он тщетность любых знаний, ничтожество человеческого мира, себя самого и своего места в этом мире. Иной раз, видя красивый пейзаж или слыша прекрасную мелодию, он вдруг ощущал что-то похожее на радость, на возрождение своей жажды жизни, жажды познания. Но часто уже посреди концерта он терял это ощущение, и отчаянная тоска с еще большей силой начинала терзать его. Тогда даже музыка, пытающаяся сказать нечто, чего на самом деле не существует, становилась пыткой, и он сбегал домой, запирался в тишине кабинета. И лишь мысль о том, что рано или поздно эта пошлая вещь под названием жизнь придет к концу, приносила ему облегчение.

Сегодняшнее событие стало последней каплей. Эта влюбленная, жалкая дура… Просто олицетворение человечества с его убогими чувствами, омерзительной возней. Что оставалось ему? Жить, год за годом, есть, пить, иногда посещать женщин, постепенно превращаться в тупую развалину? Тоска, тоска, тоска… Всходила луна, и на воде заиграл ее таинственный свет, прокладывая дорогу, по которой так хотелось уйти в другой мир, полный смысла и красоты.

Он не оставил никакой записки. Тело его нашли быстро. Наутро. Оно даже не успело стать слишком безобразным. Так что похороны вышли респектабельными. Свет нашел его смерть такой же необычной и таинственной, какой была его жизнь. Впрочем, одна душа изнывала от искренней боли, это надо признать.

***

Я люблю его. Я не могла раньше даже представить себе, что можно любить так безусловно и безгранично.

В моем прошлом уже случилось несколько романов, вполне симпатичных и благополучных. Пару раз в своей жизни я говорила мужчине «Люблю». Только теперь я стала понимать, как кощунственно было произносить тогда это слово. Я не могу сказать в свое оправдание даже то, что заблуждалась от неведения, незнания истинной любви: всегда отдавала отчет в том, что в глубине души мне было все равно, кому я позволяла на тот момент любить себя, находиться рядом с собой. Все отношения были для меня чем-то временным, как остановка в гостиничном номере на несколько дней, когда важны не комнаты сами по себе, а лишь комфорт и соответствие их определенному набору требований. Говоря о любви, я играла. Нет, не в каких-то корыстных целях: мне нравилась моя самостоятельность, мое умение самой добиваться успеха. Просто иной раз нестерпимо хотелось поделиться с ближним своей радостью, бурлящей энергией. И мое признание в любви относилось, скорее, к такому интересному и прекрасному миру, к жизни в целом. И лишь отчасти к конкретному человеку, но не как индивидууму, а как элементу, делающему мир и жизнь еще интереснее и прекраснее.

Впервые я увидела его на какой-то выставке. Там было много людей, много движения, много разговоров. Но почему-то (до сих пор не понимаю, почему) я быстро заметила и выделила его из толпы. Он мне не особо понравился тогда — только его мальчишеская ясная улыбка и показалась красивой, на нее невозможно было не ответить. Да, он не понравился мне, и тем более странной и шальной стала невесть откуда взявшаяся мысль о том, что наши с ним жизни тесно переплетутся. У меня в то время