Борис Евсеев - Отреченные гимны Страница 13

Урод на знаки не отвечал. Тогда белокурый вошел внутрь...

Через пятнадцать минут Урод мчал белокурого на Речной. А через три часа уже посылал мальчиков, хорошо к тому времени разведавших, чем по вечерам занимается старик, - "потрясти" старого черта. Если старик выйдет из-за сараев "пустой", его, применив проволоку и свалив на землю, надлежало избить. Если в руках у него что-либо окажется (а оказаться, как явствовало после двух дней слежки, что-то могло), "груз" требовалось изъять. В крайнем случае разрешено было применить нож.

Выскользнувший из двора Гешек добежал до церкви, тихо встал за спиной Урода.

- Пришел, - сказал Урод не оборачиваясь. - Где остальные?

- Там, во дворе... Ящик взяли!

- А старик?

- Все... Кранты...

- Где ящик?

- Здесь во дворе, между домами!

План, выработанный Уродом, осуществлен был уже на третий день, Нелепин же смог выбраться к старику лишь через неделю после первой их встречи.

Всю эту неделю на фирме шли тайные игры, вспыхивали тревожные разговоры, взлетали склоки. В общем, суета, тусня, нервотрепка! Но за тусней и склоками последовали перемены, причем следовали они с головокружительной быстротой, не позволяя непосвященным уловить в этих переменах хоть какой-то смысл. Меняли состав правления, меняли совет директоров, меняли все, что можно было изменить...

Чего хотел достичь этими переменами Ушатый, Нелепин не знал и рассеивать своего незнания не хотел: и так хлопот полон рот. Однако к моменту первой встречи со стариком Василий Всеволодович неожиданно оказался в центре событий: сам того не желая, он стал вдруг держателем достаточно крупного пакета акций фирмы, был введен в совет директоров.

- Снимать тебе теперь не надо будет, - радостно сообщал Василию Всеволодовичу Ушатый. - Теперь - о другом. Думаешь, даром я спешил? Недаром. Как член правления, ты завтра же вылетишь в Волжанск. Дела наши, Вася, пошатнулись. Рыщут около нас конкуренты, да и еще кой-кто. Выйдем-ка в садочек...

В саду с попугаями, под их похабный зудеж и писк, Ушатый продолжил:

- Слишком много глаз да и ушек развелось у нас. А коммерция - она, брат, лишних ушей не любит. Кстати, о коммерции: в Волжанск ты едешь затем именно, чтобы коммерцию ненужную там пресечь. Ишь, купчики! Коммерция для нас, Вася, прикрытие, но не такое, чтоб на него все глаза таращили. А они там занялись Бог знает чем! Игорные дома, цыгане, девочки. Всего насмотришься. Но очень уж не старайся. За тобою следом настоящая инспекция к ним будет. В том числе и финансовая. Твое дело гмм... скорей политическое. Ты посмотри, как там все это со стороны выглядит, может ли вызвать чей-нибудь интерес, чьи-то нарекания, шум, скандал, посмотри, что за люди вокруг нашего дела вертятся. И главное - хорошо ли отделены коммерческие структуры от науки. Это - раз. Имеешь право все дочерние, коммерческие структуры ликвидировать, продать. Это - два. Главный бухгалтер тамошний подскажет, человек верный, человек опытный. С остальными - ни гу-гу! Да посмелей там будь! Мне сюда - никаких звонков! Ну дай я, тебя, душа моя, на прощанье расцелую!

Вниз по матушке по Волге

"Будущее существует! Оно наваливается на нас в предчувствиях и снах, спускается паучками с потолков, горит огромными дорожными указателями, но все время ускользает от жалкого нашего ума, ощущаясь смутно одной только душою!"

Так, примерно, думалось Нелепину весь последний месяц в Москве, так думалось и сейчас, в Волжанске, в случайном такси, в котором катил теперь по городу.

Такси почти ткнулось в покачиваемый мелкой волной трехпалубный колесный теплоход. Делая вид, что гуляет, Нелепин мимо крепких сходен, мимо двух лениво-сонных охранников прошел к корме теплохода. Постояв на месте и определив, что охранники его уже не видят, он спустился к воде и, прыгая по качающимся лодкам, добрался до кормы теплохода. Подпрыгнув, уцепился за автомобильную шину с незатейливой надписью "Ночной клуб", прибитую к корме, и, перемахнув через сеточную ограду, мягко соскочил на палубу. Не встретив ни единой души, он нашел незапертую дверь по правому, обращенному к воде борту и, толкнув ее, проник в пустую каюту, освещаемую слезливым красноватым фонарем. Из-за полускрытой портьеры двери доносился какой-то гуд. Вдруг кто-то мягко, но настойчиво из полутьмы посоветовал:

- К столу сразу проходите! Здесь-то ничего такого...

Нелепин полуобернулся на голос, и брызнули в него из тьмы пронзительно-синие, купоросные глаза. Пылали глаза мутновато-пьяненьким, шатучим, но гордым огнем. Туристская, в обвод скул бородка, лысеющий череп, спадающие с висков на плечи белокурые прямые волосы, клетчатая рубашонка, джинсы - все это полностью укладывалось в смысловую ложбинку: физик-химик, с перепугу скакнувший из лаборантов в авторы-исполнители бардовских песен да так в бардах и закисший.

- А вы сами чего ж? - уставился вопросительно на барда Нелепин.

- Мне - нельзя. Меня - не пустят, - попытался гордо распрямиться пьяненький бард. - Враз всех выпотрошу! Потому как сам я игру эту выдумал. Да и цифры предсказывать, - бард жадно хохотнул, - я могу. Вот и не пускают, скоты, - с надсадой добавил он. - Вам я, кстати, ни единой комбинации не подскажу! И не просите! Развелось вас, просителей! А не отстанете, тут охрана - поискать надо!

- Ну на кой нам охрана, - Нелепин миролюбиво развел руками и двинулся в противоположную от слабого гула сторону.

- Так вы не играть? Не игра...? - задохнулся бард. - Ну тогда я вам, пожалуй, кое-что скажу. Может, в бар? А порасскажу я вам такого! Я ведь вижу! Вы приезжий, да? И как бы не корреспондент столичный! Давно, давно пора сказать о нас миру!

- Я не корреспондент, - мягко прервал его Нелепин, - но в бар, отчего ж не зайти? Деньги покуда есть, ведите.

Лесенки, коридоры, тяжкая медь цилиндров, колоколов, стены, шитые орехом и дубом, поразили давно забытой, избыточной роскошью в духе 50-х. Дохнуло на Нелепина недоступной и теперь абсолютно ненужной жизнью, погрозило высокими кабинетами, повеяло тихо-властным, въевшимся в стены античным коммунизмом.

- Роскошь нашу разглядываете? Меня, между прочим, Валерьян Романович зовут. Дурнев моя фамилия. Ученый я. Не слыхали, конечно? Оно и верно: кто теперь вспомнит ученого, утопленного в бочке дерьма? Кстати, на фига нам бар? - снизил голос Дурнев. - Не видали вы баров что ль? Да и не пью я теперь почти. Хотите - в притон? В настоящую воровскую малину? Посторонним строго воспрещено. Но, но....

- В малину, говорите? Что ж, валяйте. - Нелепин дотронул локтем пристегнутый под пиджаком газовый пистолет. Пистолет был на месте.

В глаза ударило настоящей мертвой темью, а в нос - гальюном. Лестница склизкая, вертанувшись два-три раза под ногами, внезапно кончилась.

"Где ж малина?" - хотел уже было спросить провожатого Нелепин, как вдруг довольно далеко от вошедших вспыхнула болезненно-красная искорка, за ней - костерок, и потекла зудом по коже манящая скрытой непристойностью песенка:

Гришка Распутин сидел за столом,

Царь Николай отошел за вином...

И-и-э-э-х отошел, и-и-э-э-х отошел,

И-и-э-э-х отошел, отошел за вином!

Костерок у дальней стены полыхнул сильней. И предстал взору пейзажец: в поместительной, с наглухо задраенными иллюминаторами каюте высился широкий помост. По стенам - ящики, посередь каюты ворохами рванина. С десяток полуголых бабешек с крылышками, с полузадернутыми розовой паутинкой пахами, а вместе с ними два густо татуированных мужика - выпили разом, каждый из своего горлышка, и, с сожалением оторвавшись от наслюнявленной стеклопосуды, стали снова орать:

И-и-э-х отошел, ииэх отошел...

Тут, сбоку, из-за полуспущенной портьеры выткнулся пожилой, строгого вида цыган, ласково, но без тени угодничества позвал:

- Сюды, гости милыя, сюды! - он слегка поклонился и повел кудрявобородой головой, куда-то вправо. - Не гоже вам тут. Сюды, в кабинетик наш "малиновый"...

Нелепин двинулся за вежливым цыганом, запутался в одной портьере, в другой, чертыхаясь, стал распутываться и как раз в смежном с танцзалом кабинетике и очутился.

- Ну, чего приперлись? - спросил сидящий у накрытого стола человек, одетый в серый свежемодный костюм. Крупнощекое, круглобровое, с морщинками округлыми лицо его продернулось вдруг судорогой гнева. - Ты, дурак ученый, зачем сюда шляешься? Мало тебе игральных комнат? А ну, валите отсель! Не то охрана быстро из вас бешбармаков нарубит!

- Оставь их! Пусть! Не с тобой же, пентюхом, мне весь вечер со скуки помирать.

Женский, контральтовый, чуть застуженный голос прозвучал из затемненного угла, с какой-то кушеточки, на коей подававшая голос женщина и полулежала. Хорошенько рассмотреть ее Нелепин не мог, правда заметил: одета женщина строго, без нагло обнажающих тело лохмотьев. Это ему понравилось, хоть и услышалась вместе с простудой в голосе женщины развязно-пьяненькая нота.

- Кто пентюх? Я губер, губер! Да я тебя тут же! Сейчас! Насквозь!