Один день что три осени - Лю Чжэньюнь Страница 13

– Доложи свою полную дату рождения.

Ли Яньшэн доложил ему свою дату и Лао Дун, загибая пальцы, углубился в подсчеты. Закончив с подсчетами, он задумался, уставившись в одну точку. Подумав, снова принялся загибать пальцы, все эти действия он повторил дважды, наконец, хлопнув рукой об стол, изрек:

– Все ясно.

Ли Яньшэн насторожился:

– Что ясно?

– Тебя гложет не печаль, а кое кто внутри тебя.

Ли Яньшэн от испуга вскочил с табурета:

– Внутри меня? Это еще кто?

– Разумеется, кто-то из уже умерших.

Ли Яньшэн снова опешил, оказывается, внутри него поселился мертвец.

– С какой стати? – заикаясь, спросил Ли Яньшэн.

– Да ни с какой, просто прилепился к тебе и все. Так что это не тебя печаль гложет, а того, кто поселился внутри тебя.

Ли Яньшэн потерял дар речи. После долгой паузы он спросил:

– И кто этот человек?

Лао Дун попросил Ли Яньшэна придвинуться к нему поближе, после чего принялся ощупывать его кости. Лао Дун ощупал его руки, ноги, грудь, спину, а также шею и голову.

– Ну как, можешь сказать, кто это? – спросил Ли Яньшэн.

– Глубоко спрятался, не прощупать.

– А можешь хотя бы определить, мужчина это или женщина?

Лао Дун принялся заново ощупывать Ли Яньшэна, после чего вынес вердикт:

– Женщина.

Ли Яньшэн снова испугался:

– Женщина? Это еще кто? Неужто Хуа Эрнян?

– Эти дни она приставала к тебе с просьбами ее развеселить?

– Не было такого, – замотал головой Ли Яньшэн.

– Раз так, то это точно не Хуа Эрнян, кто-то другой.

– А кто именно?

– Не прощупывается.

– А можно узнать каким-то другим способом?

– Можно.

– А каким?

– Через послания.

– Так давай через послания.

Тут в разговор вмешалась Лао Куай:

– Неудобно говорить, но за простое гадание плата одна, а за передачу посланий – другая.

– Это само собой. Я это понимаю, – откликнулся Ли Яньшэн.

Тогда Лао Дун поднялся, снова подошел к курильнице, что-то пробормотал, и, расположившись напротив наставника Чжао, отвесил ему три поклона; после этого он опустился на колени и совершил еще три поклона; потом встал и снова отвесил три поклона; потом уселся на место и углубился в медитацию. Какое-то время спустя он открыл глаза и сказал:

– Послания не передаются.

– Почему?

– Эта женщина плачет, опустив голову, и не говорит, кто она.

– Как же быть? А есть еще какой-то способ узнать?

– Есть, можно устроить прямой эфир. При таком раскладе прятаться ей будет некуда, тогда запросто разглядим ее лицо.

– Тогда давай прямой эфир.

Тут в разговор снова вмешалась Лао Куай:

– Хотела предупредить, что за послания цена одна, а за прямые эфиры – другая.

– Не беспокойтесь, у меня с собой достаточно денег.

Тут Ли Яньшэн заметил, что в отличие от простой передачи посланий, перед устроением прямого эфира Лао Дун решил переодеться. Если до сих пор Лао Дун сидел в обычной домашней одежде, то теперь ему потребовалось монашеское одеяние, как у высочайшего наставника Чжао, и такой же, как у наставника, головной убор. Поэтому Лао Куай принесла ему красный халат и черную даосскую шапочку. Лао Дун встряхнулся и облачился в монашеское одеяние. Потом Лао Куай поднесла ему тазик с чистой водой, Лао Дун ополоснул руки, лицо, подошел к портрету наставника, заново совершил все положенные поклоны; потом он дважды кашлянул, прочистил горло и начал произносить какие-то непонятные для Ли Яньшэна заклинания; прочитав заклинания, он принялся кружиться на месте, трижды в одну сторону и трижды в другую, потом, приняв чудную позу, он мелкими шажочками засеменил по комнате, топ-топ-топ, и вдруг Лао Дун куда-то испарился, перевоплотившись в женщину. Глядя на манерную походку нарезающей круги дамочки, Ли Яньшэн тут же обронил:

– Я узнал, кто это.

– Кто же я? – раздался встречный вопрос Лао Дуна.

– Ты – Интао.

Когда-то Интао, как и Ли Яньшэн, состояла в труппе хэнаньской оперы «Ветер и гром». В те времена он играл в «Легенде о Белой змейке» Сюй Сяня, а Интао – Белую змейку, в этом спектакле они исполняли роль супружеской пары; и двигалась Интао именно так: исполняя арию, извивалась всем телом; ни дать ни взять – настоящая змейка; проведя на одной сцене с Интао восемь лет, эту ее походку и выгибания Ли Яньшэн запомнил на всю жизнь; позже Интао вышла за Чэнь Чжанцзе, который играл Фахая; а потом поссорилась с Чэнь Чжанцзе из-за пучка лука и, в порыве злости повесилась. Выходило, что с тех пор, как померла Интао, минуло уже три года. У Ли Яньшэна никак не укладывалось в голове, почему раньше Интао никак не вмешивалась в его жизнь, тем более спустя три года после кончины, а тут вдруг месяц назад взяла и запрыгнула в его тело? Поэтому он спросил:

– Интао, зачем я тебе понадобился?

Лао Дун, он же Интао, ему ответил:

– Хочу, чтобы ты передал кое кому послание.

Закончив этой фразой и посчитав, что дело прояснилось, Лао Дун остановил прямой эфир и замер на месте. Лао Куай помогла ему снять монашеский халат и шапочку. Ли Яньшэн заметил, что Лао Дун сильно вспотел, от него разве что не валил пар. Вытирая лицо полотенцем, он сказал:

– Эти эфиры отбирают много сил, обычно я стараюсь их избегать.

Ли Яньшэн между тем постарался уцепиться за главное:

– Интао сказала, что хочет передать послание, а кому оно предназначено?

Лао Дун, который снова стал сам собой, передал Лао Куай влажное полотенце, уселся в свое деревянное резное кресло и занялся подсчетами на пальцах. Прошло достаточно много времени, прежде чем он изрек:

– Выяснил, это какой-то человек с юга.

– С юга? А откуда конкретно?

Лао Дун снова углубился в расчёты, наконец, сказал:

– Издалека, за тысячу ли[17].

Ли Яньшэн впал в ступор:

– За тысячу ли? У меня за тысячу ли никого знакомых нет.

– Ну, тогда не знаю, по гексаграммам выходит, что так.

И тут Ли Яньшэна словно осенило, ведь к югу на тысячу ли располагался Ухань, а в Ухане жил человек, который имел отношение и к Интао, и к нему, Ли Яньшэну, это был ее муж, Чэнь Чжанцзе. Месяц назад он приглашал Ли Яньшэна в Ухань на свадьбу. Ли Яньшэн тут же поведал об этом Лао Дуну. Тот кивнул:

– Точно он.

– Но я в ближайшее время не собираюсь в Ухань, поэтому не смогу помочь Интао с посланием.

– Ты же говорил, что собираешься в Ухань, она услышала, вот и привязалась к тебе.

Тут Ли Яньшэн вспомнил, что месяц назад и правда говорил о том, что поедет в Ухань.