Александр Стеклянников - Предназначение Страница 14

Феб присел, придвинулся. Венчик тихо покачивался, пребывая в неподвижности, в сознании себя.

- Видишь? - Саах чуть наклонил другой цветок. - Здесь то же. Это взгляд без глаз, улыбка без лица, она смеется над миллионами лет, которые мы выдумали. Одни называют это Богом, другие Сознанием, Абсолютом, Нирваной, Матерью... - говорил Саах, или цветок, или шелест дальнего леса на краю луга, или небо в солнечных лучах. Что глаголило? И глаголило ли? Замерев, все плыло вдаль, к своему завершению.

- Саах, я здесь... и я дома, я вижу свою мать, стоящую на дороге и улыбающуюся... и я там где... где нет ничего, кроме всего... - Феб замолчал, встал, задрал голову к небу.

- Да, ты и там тоже. И везде. Ты понимаешь? - Саах молчал, лилась бесшумная речь. Шуршал муравей среди трав, пылали колоссальные шары звезд в гигантской дали, и великолепные просторы были схвачены одним общим вечным взглядом. Взглядом всех в одном. Саах глядел на Феба:

- Ты везде, не требуется передвижения на ногах и колесах. Вот, травинка, и в ней весь мир. Смотри, он даже светится.

Феб всмотрелся. Они были и там тоже, где-то между жилками, двуногие, маленькие, прозрачные и щурящиеся от солнца, Саах чуть меньше, Феб чуть больше. Все неслось к своему пределу славы...

... Саах поднял голову, огляделся. Светало. Рядом, ровно дыша, лежал Феб, весь в грязи и копоти, тут же, прямо на земле. Возле дымились останки обгоревшего грузовика, чуть поодаль распахнутой пастью зияли ворота ангара с небольшим самолетом внутри. Феб пошевелился, открыл глаза, увидел Сааха, вскочил и стал озираться:

- Что? Где мы? Почему не в машине? О!.. - он вспомнил кошмарную ночь, погоню... луг, цветы. - Саах, почему мы живы? И вообще!.. Ничего не понимаю! Цветы...

Саах пожал плечами, неподвижно глядя в пространство, ежась от утренней свежести. Сгорбившись, он пребывал взглядом неизмеримо далеко, за вечностью. - Если желаешь вспомнить все, как было, прежде всего аннулируй себя, - Саах повернулся к нему, - хочешь, попробуем? Стань светом жажды чистоты. Мать нас понесет.

Феб сел рядом. Живое пространство стало ими, они увидели двух маленьких существ в ночи, прячущихся между ангарами от толпы серых убийц. Две фигурки перебежали от цеха к стоящему рядом грузовику:

- Саах, есть у тебя пояс, платок, что-нибудь длинное? - крикнул один из них другому и, не дожидаясь ответа, сорвал с шеи шарф, просунул в отверстие бензобака полосу ткани, мгновенно пропитавшуюся бензином. Он действовал быстро и хладнокровно. Чиркнул спичкой, бросил огонек на конец шарфа, и оба они бросились на землю, не увидев, как вспыхнула ткань, как пламя охватило бензобак, проникло внутрь...

Грохот, объятый огнем грузовик, отпрянувшая тьма, отступающие фигуры полицейских.

- А теперь быстро в ангар за магнием!

Они побежали в ближний ангар, распахнули его и стали ломать попавшимися под руку отрезками труб самолетное шасси, а куски магниевого сплава, отлетающие в стороны, собирать и кидать в гигантский костер. Магний плавился и горел, испуская ярчайший белый свет. Время от времени кто-нибудь из них брал с помощью лопаты кусок горящего металла и подбрасывал его высоко вверх. Падая на землю, эти куски бесшумно взрывались, освещая местность на двести метров вокруг, и становилось на мгновение светло, как днем. Бешеная битва со смертью, схватка жизни с тьмой; они работали без остановки, две закопченные, грязные, измученные фигуры. И, когда первые признаки рассвета возвестили о наступлении дня, оба они без сил повалились на землю и забылись тяжелым бессознательным сном...

... Живое пространство растворилось в тишине, выделив две пары глаз на фоне алеющего горизонта: одни растерянные, другие - никакие, прикованные к кровавой полосе на востоке. И вот первый луч солнца озарил мир, весело штопая вселенскую дыру и заращивая пустоту своим телом.

- Ты видел? Странно. Это, как кошмарный сон. - Феб встал, направился к машине, оставленной на шоссе. - И кого благодарить за все это, то ли солнце, то ли бедный грузовик, пожертвовавший собой...

- Мать...

- Что?..

Саах не ответил. Они принялись за работу. Через пять минут в баррикаде зиял проход, они сели в машину, тронулись с места и, легко набирая скорость, покинули пустынную территорию военного завода - этого коллективного склепа нескольких сотен человек - военных и стражей порядка. Саах устроился поудобнее, склонил голову и к чему-то прислушивался. Феб весело крутил баранку:

- Знаешь, это ночное происшествие напомнило случай, происшедший однажды со мной и Марком. Нас разыскивали, везде пестрели афиши. Мне приписали какие-то политические дела, с Марком было еще хуже, что-то там насчет убийства. Но он относился к этому с большим юмором, и часто был слышен его смех, когда он читал невесть откуда взявшиеся газеты с описанием то наших с ним похорон, то поимки, то воскрешения или побега. Мы скрывались, и все же нас доставали то тут, то там. Для него, похоже, это была просто игра. Как-то мы ночевали в порту.

- Готовься к беспокойной ночи, салага, - посмеивался Марк, - которую я пережил еще двадцать лет назад в лесной хижине.

Он был прав, нас там накрыли, и пришлось удирать через старые баржи, стоящие на приколе. И там произошла интересная вещь. Мы оказались в тупике. Где-то близко слышались хлопки выстрелов и крики. Впереди, за бортом старой баржи - вода, по сторонам - стены, позади - погоня. Он невозмутимо и, как мне показалось, совсем уж не к месту, начал что-то вроде лекции, произнося слова медленно, четко, с веселой искринкой в глазах:

- И так, путь один - вперед.

- Но там вода! Нас пристрелят тут же...

- О'кей, что будет, если ты нырнешь и задержишься под водой на полчаса?

- Я утону...

- Это твоя установка. Испокон веков твоему телу внушалось это. Оно привыкло. Человек плавает со времени становления своего человеком, но плавает на поверхности. Пора и вглубь! Но всегда внушалось, что там смерть. Избавься от этой установки.

Он пристально, немного насмешливо глядел мне в глаза, совершая какой-то процесс. Да, бесспорное ощущение, что он что-то творил, глядя в меня.

- Начнем сначала, - сказал он, голоса слышались все ближе, но он был спокоен, - что будет, если ты нырнешь и задержишься на полчаса?

- Ну, наверное, я захочу... дышать, воздуха не будет, я захлебнусь... (Боже, скорей, надо что-то делать).

- Жизнь не нуждается ни в воздухе, ни в пище, ни еще бы то ни было в чем. Жизнь вездесуща и безусловна. То, что ты умрешь - твоя установка, избавься от нее. Повторим еще раз... Что будет, если ты нырнешь и задержишься на полчаса под водой?..

Он смотрел не мигая, спокойно и прозрачно. Я вспомнил этот взгляд. Это взгляд изнутри твоего самого дорогого существа, он говорит тебе, этот взгляд: "Нет ничего, что невозможно. По крайней мере, сейчас. Все относительно, а следовательно - возможно".

Он смотрел и говорил: "Все возможно, а тем более то, о чем я говорю, не будь ослом, милый, ну же!" Я глянул за борт, в бездну.

Послышался топот, и из-за угла вынырнули несколько военных. Увидев нас, они повели скотскими лицами в нашу сторону удивительно по-собачьи и ринулись к нам. Я взглянул на него и наткнулся на его спокойный, прозрачно-мягкий взгляд, как на спасение в кругу врагов.

- "В воду. Прыгай в воду", - сказал он. Я уже был готов, но тело еще было ватным. Он спихнул меня за борт, мы нырнули. Вслед нам стреляли, пули шлепались в воду, но мы были далеко, вне досягаемости, мы дышали, дышали под водой. Мы стали ими, стали!" - Феб говорил взволнованно, он повернулся к Сааху. - Понимаешь, мы стали, стали..!"

Он увидел вдруг мирно спящего человека на соседнем сиденье, замолчал, сконфузился и всю оставшуюся часть пути вел машину молча, изредка посмеиваясь над своей незадачливостью... Какое сокровище вез он в своей побитой легковушке! Человеческую жизнь! Еще одну в числе многих. Он вдруг вспомнил вечерний разговор с Саахом. Предназначение? Не его ли имел в виду этот парень? "Зачем живешь?", "Для чего рожден?" Нет, определенно, Феб чувствовал, что стоит на пороге нового этапа своего жизненного пути...

А Саах погружался. Сон! Сон! Блаженное состояние! Его охватил световой поток и понес ввысь, он забыл себя и впитывал покой, разрастаясь в бушующей Радости. "Мать... Мать..." Он был маленькой черненькой запятой в огромных просторах белого тепла, охватывающего его, несущего в пространстве света все дальше и быстрей...

"Нежнейшим бархатом цветущей белой розы

тебя окутает вселенская Любовь".

x x x

Его тряхнуло, он открыл глаза. Машина дернулась и остановилась посреди поселка.

- Счастливо. - сказал Феб и, прежде, чем захлопнуть дверцу, добавил. Похоже, тебя здесь ждут... - и Саах увидел его удаляющуюся широкую спину. Восходящее солнце пригревало сквозь автомобильные стекла. Саах поймал ликом солнечный лучик, поморщился и чихнул. Было легко и свободно дышать. А еще было совершенно новое и необычное ощущение пористости, прозрачности и легкости. И еще, как будто настало время чему-то быть решенным, очередному действию быть законченным. Что-то должно было произойти. Совершенно непонятное, желто-золотое и радостно-веселое ощущение. "Хм! К чему бы это?" - Саах выбрался из машины и с наслаждением вдохнул всем существом, каждой клеточкой тела это золото раннего утра и еще непонятно чего, присутствовавшего здесь во всей своей нежной и непобедимой силе. Это уходило вдаль, в равнину, и вглубь Сааха, раскрывая в нем некую, еще неизвестную ему, протяженность сознания, новое измерение, новое пространство. Пространство света. Теплое, золотое безмолвие, пребывание в знании. Камень, травинка, облако, земля несли это в себе, и Сааха распирало от экстаза, разрывало по швам с неистовой силой... О!