Право на одиночество. Часть 1 - Сергей Васильцев Страница 14

Небольшое кафе было почти пустым. Уютный полумрак и тихая музыка. Прохлада помещения давала возможность отдышаться. Кайф. Порция мяса с поммес фритес – картошка жаренная ломтиками в масле теперь так называется. Стакан апельсинового. Все что надо для жизни усталому страннику. «Тоже мне, Чайльд Гарольд выискался». Тем не менее, я начал набивать живот и несколько отвлекся от сволочных мыслей, мечущихся от заурядного самобичевания до банального вопроса: «Что же будет?»

Интерьер кафе действительно отличался изысканной простотой и отменным вкусом. На окнах неброские гардины. Темная мебель, стилизованная под закат русского ампира. Несколько темных картин на пастельных тонов стенах. Не было ничего аляповатого и броского. Прямо передо мной висело «Вечернее кафе» Ван Гога. Копия мастерски передавала постепенное схождение с ума, которое так и плыло с оригинала. Художник выдавливал зрителя за пространство комнаты. Гнал из этого мира простым предложением побыть вдвоем. Вдвоем с его, художника, самосознанием, с этой пустой комнатой, обремененной билиардом или… Или просто с самим собой. Последнее предложение было самым немилосердным. Шаг вперед, два щага вниз.

В углу за маленьким столиком сидели две дамы в шляпках, закрывающих лица. Тонкие пальцы. Грация движений. До меня долетали сложные запахи дорогих духов и обрывки фраз, постепенно складывающиеся в диалог.

– Дорогая, Кирилл – это ангел. Мне рассказывала кузина Мари. Она встречалась с ним у принца Ольденбургского. Все говорят, что он похож на Александра Благословенного. И судьба та же. Он должен спасти Россию. К дамам подошел высокий плотный человек, штатский костюм которого скорее подчеркивал его военную выправку. Я увидел, как одна из собеседниц вынула из сумочки бриллиантовое кольцо и передала подошедшему. Тот внимательно осмотрел бриллиант, определяя стоимость.

– Это подарок Пьера, – сказала дама, – но что делать…

– Ужасно, ужасно, – всхлипнула ее подруга.

Я слушал их разговор и запутывался все сильнее. Что, где, когда. И без всякой игры. Или я присутствую на съемках какого-то пореволюционного фильма. Или? На этом последнем «или» понятие мое совершенно заканчивалось. «Где это я? Провалился во времени… Чушь. Если бы в него было так легко провалиться, куча народу только этим бы и занималась. Клуб любителей старой словесности. Тоже как-то не похоже». Взглянул на циферблат. Пролетело часа полтора. Давно пора отчаливать. Я расплатился и ринулся на вокзал, оставив за плавно закрывшейся дверью все загадки сегодняшнего дня.

Поезд уже стоял под посадкой. Вот и вагон. Проводник куда-то слинял. И бес с ним. Размещаться можно. И порядок. Люди уже толклись в проходе и забивали багаж в свои отсеки. Провожающие, отъезжающие и совсем отъехавшие. «Гриша, ты обязательно пиши. И привет всем нашим передавай!» «Педерам!» Передаст обязательно. Куда денется.

Вторая полка, даже если в проходе, все равно неплохо. По меньшей мере, можно забраться наверх и проваляться весь день, глядя в окно. А что еще остается? «Вся жизнь – предчувствие…» Может быть. Но сегодня я скажу: «Дудки!» Вся жизнь – ожидание. Пусть даже и не все время ждешь, но когда ждешь, она, эта жизнь тянется особенно отчетливо. И с беспощадной ясностью понимаешь, как долго длится ожидание, и как быстро проходят все положенные сроки. Сколько сроков мне еще отмерено?

Я затолкал чемодан на третью полку и стал оглядываться по сторонам. Великая эпоха передвижников и челноков давно миновала. Багажное пространство почти пустовало. По вагону ползали расслабленные тела потенциальных отдыхающих, и напрочь отсутствовал смачный запах украинской закуси и доброй горилки. И даже жаль.

В моем отсеке, но уже в купеобразном отделении на четверых сидела троица студентов, два парня и девушка. Судя по всему, они составляли только часть большой компании, подавшейся на юга, и сейчас рассредоточившейся по вагону, кто где купил билеты. Если так. Вернее, раз так, то поездка обещает быть бурной. Надеюсь.

Рядом с ними, этой соседской троицей, поместилась деревенская баба с мешком резиновых сапог и таким же ароматом. На вид ей было от сорока до пятидесяти, но наверняка меньше. Сельская жизнь раньше вгоняет людей в изношенное состояние. Впрочем, может быть я и не прав. Это только наша деревенская жизнь такая. Хотя, навряд ли.

Место напротив меня покуда оставалось пустым. Я вышел глотнуть вокзального воздуха. Проводник оказался проводницей довольно приятной наружности. Демонстрация моего билета заняла не больше 30 секунд. Мы с ним явно не входили в сферу ее интересов. Ну и пусть. Пора возвращаться в вагон, лезть на вторую полку и спать. Если удастся.

На месте напротив оказался очкарик лет сорока смахивающий на местечкового интеллигента. «Во повезло-то!» В руках у него колыхалось нечто многолистное из желтой прессы.

– Ну надо же! Вот дают! – мой сосед радостно комментировал свое отношение к вычитанному тухляку.

«Вероника, должно быть уже на месте».

– Добрый вечер, – я занял свое место.

– Добрый, добрый. Степан Аркадьич.

– Сергей.

– В отпуск едете. – Утвердил. – Вы читали, что наши правители опять отчибучили, – ругать власть имущих стало в последнее время очень модно, просто необходимо. Теперь редкий пьяница не был политиком. В подворотнях проклинали Ельцина с коммунистами и делали ставку на Емельку Пугачева, второе пришествие и инопланетян, которые по Нострадамусу вот-вот должны были появиться. Но мой попутчик от этого чуть не млел. – А как Вы относитесь к тому, что в Чечне творят.

Я пожал плечами.

– Конечно, можно согласиться, – продолжал он, не обращая внимания на мою реакцию. – Война – это двигатель нашего развития. И не делайте круглые глаза.

«Эти фразы и интонации он, наверняка, долго оттачивал в долгие часы вечернего безделья в обнимку с телевизором. Какую крамольную мысль родил! Это надо же!! – Герой. Не иначе. Перл в мутной реке сознания. Ладно, о чем это он».

– Я и не делаю, – пробурчал я в ответ. Но поток его лексики и не подразумевал наличия оппонента.

Поезд между тем тронулся, и стук колес приглушил реплики людей с соседних мест. По вагону неотвратимо пополз запах копченостей, чеснока и еще, Бог знает, каких специй. Русские люди любят знакомиться за столом. Тем более делать в поезде все равно больше нечего. Разве что спать. Мне эта перспектива теперь определенно не грозила.

– Вот я и говорю, – Аркадьич продолжал развивать свои постулаты. – Понастроили мы всего, прибрали, причесали, даже рождаемость сократили. Ну, положим, у нас еще много времени для этого понадобится, а Европе – уже вряд ли. Европа и так нам свою продукцию гнать начала. Да еще там всяким третьим странам. За счет этого и держится. А так, если у каждого дом есть со