История одного супружества - Эндрю Шон Грир Страница 14

– Мне так жаль. Я не хотел сделать тебе больно.

– Перестань. Перестань это повторять.

Я чувствовала себя голой и опозоренной. Словно каждое новое откровение, каждая следующая мысль в моей голове скальпелем обнажали то, что должно быть сокрыто. А как же его хрупкое смещенное сердце? Еще одна моя фантазия, еще одна ложь ради безмятежной жизни.

И все же под всеми потрясениями и горем я чувствовала, как нарастает волна облегчения. Наконец-то муж стал понятнее. Приступы мрачного настроения, отдельные спальни, «болезнь», о которой говорили тетушки, несоответствия, за которые я винила себя, неидеальную жену, неспособную его спасти. По крайней мере, я не сошла с ума. Ведь именно к этому я себя готовила. Я знала, какой он обаятельный, видела, как на него смотрят. Я всегда думала, что появится другая женщина. Обычно бывало так. Ужас состоял в том, что это неожиданно оказался мужчина.

Выяснилось, они были вместе больше двух лет. Так сказал тогда Базз. Мой разум силился все это охватить – годами, годами длившийся роман, который я не хотела себе представлять, и скандал, разразившийся вскоре после того, как Холланд пришел ко мне в общежитие, скандал, когда он велел ему идти к черту и не возвращаться. Сломанный нос, крики из окна. Шепот мне на ухо: «Мне очень нужно, чтобы ты за меня вышла». Мог бы сказать: «Нужно, чтобы ты меня спрятала». Жизнь в нашем доме, словно в программе защиты свидетелей, спокойнее некуда: сын, жена, собака, которая не лает. У всех нас была любовь. У него было счастье. Но прежняя история любви еще не была закончена.

Лайл прыгал лапами мне на платье, клянчил еще.

– Перли.

– Чего тебе от меня надо?

– Помоги мне.

Из ведерка раздался вздох – тающий лед оседал под собственной тяжестью.

– Я уезжаю. Снова отправляюсь путешествовать и беру с собой Холланда.

Я сказала, что этого не будет.

– Будет, Перли. Ты сама понимаешь, что так жить нельзя.

– Отстань от нас. Зачем ты пришел?

– Поговорить с тобой. Освободить тебя.

– Иди к черту. Не притворяйся, что ты мне помогаешь…

– Мы должны помочь друг другу.

– Что говорит Холланд?

Базз не шевелился. В свете фар проезжающей мимо машины его волосы засияли, как шапка из серебряной ткани, в этом свете он снова стал красивым – смертельно влюбленный, с разбитым сердцем, брошенный любовник, всеми силами пытающийся скрыть это от меня.

– Ясно, – сказала я.

– Да. Все сложно.

– Холланд не хочет от нас уходить, так?

– Его кое-что не пускает, – начал он.

Я замотала головой, чтобы его не слышать. Мы с Холландом говорили о друзьях, о детстве, о кино, книгах, политике, мы спорили, соглашались, у нас были и ссоры, и веселые моменты за бокалом вина, но, думаю, справедливо будет сказать, что мы ни разу в жизни не разговаривали откровенно. И я думала, что счастлива – по-своему. В то время я считала, что брак похож на гостиничный душ: только ты отрегулировал температуру, как за стенкой кто-то включает свой душ, и тебя обдает ледяной водой, потом ты прибавляешь горячей и слышишь, как сосед взвизгивает от боли, потом он крутит свои краны, и так до тех пор, пока вы не придете к компромиссной середине, чтобы обоим было терпимо.

– Оставь нас. Я не могу тебе помочь.

– Можешь и поможешь. Должна.

– Но он мой муж, я его люблю.

– Теперь ты знаешь, что не ты одна, – сказал он, и теперь его голос был другой, не тот, что он годами оттачивал. Надтреснутый голос мужчины, который объехал весь мир, спасаясь от разбитого сердца, и вернулся в пустую квартиру, а там ничего не изменилось и старые фото стоят на своих местах. Мужчины, который лежал без сна, гадая, как он умудрился потерять все, что ценил.

Не я одна. Словно мы имели на него равные права, и брак, дети, прожитые годы ничего не значили, словно его любовь – огромная и яркая, как звезда, – перевешивала все другие любови. Мою, сына. Землю наследуют не кроткие, а отчаянные, голодные, страстные. Остальные едва ли считаются живыми. Землю наследуют такие как Базз.

Давно я не видела другого человека насквозь. Мои дни проходили в заботе о моем мальчике, и о муже, и о доме – было проще не замечать других людей. Другие в конце концов прячутся, прикладывая к этому много усилий. Но, как сказал когда-то писатель, боль открывает многое. Думаю, насчет Базза это оказалось правдой – когда на него упал свет, я мельком увидела страдание, которое привело его на мой порог.

Свет фар проник в окно и провел линию поперек сломанного носа бедняги. Я осеклась и на миг поверила ему. Вот доказательство страданий, которые он был готов сносить. Впечатано в его лицо, чтобы он ни на секунду не смог о них забыть.

– Ты не останешься одна, клянусь. Я все продумал.

– Еще бы.

– Перли, я могу о тебе позаботиться.

Я бросила Лайлу еще кусок льда, и он поймал его и унес в коридор, чтобы спокойно разгрызть.

– Я не могу это слушать.

– Я помогу тебе, если ты поможешь мне.

Он так просто это сказал. И в той гостиной он долго, долго объяснял, что же он придумал, а я не говорила ни слова, когда он расписывал, как отдаст