Нерадивый ученик - Томас Пинчон Страница 14

конечном счете заставила Флэнджа после демобилизации вытащить Синди из квартиры ее матери в Джексон-Хайтс и найти дом у моря – вот эту большую, наполовину вросшую в землю халабуду на вершине скалы. Херонимо педантично растолковал ему, что поскольку вся жизнь зародилась из простейших организмов, обитавших в морской воде, и поскольку затем формы жизни становились все более сложными, то морская вода выполняла функцию крови до тех пор, пока не появились кровяные шарики и масса прочего добавочного хлама, создавшие ту красную жидкость, которую мы имеем сейчас; а если так, значит море в буквальном смысле у нас в крови и, что еще важнее, именно море – а не земля, как принято считать, – является истинным образом матери для всех нас. В этом месте Флэндж попытался вышибить своему психоаналитику мозги скрипкой Страдивари. «Но ты же сам сказал, что море – это женщина», – защищался Херонимо, вспрыгивая на стол. «Chinga tu madre»[7], – прорычал разъяренный Флэндж. «Ага, – просиял Херонимо, – вот об этом и речь».

Таким образом, бушующее, стонущее или просто плещущее в ста футах под окном спальни море было с Флэнджем в трудные периоды его жизни, которые случались все чаще; миниатюрная копия Тихого океана, невообразимое волнение которого постоянно кренило память Флэнджа градусов на тридцать. Если богиня Фортуна властна над всем по эту сторону Луны, думал Флэндж, значит некой странной и нежной силой или качанием должен обладать и Тихий океан, представляющий собой, как говорят некоторые, расселину, оставшуюся, когда Луна оторвалась от Земли. В таком накренившемся воспоминании обитал в одиночестве своеобразный двойник Флэнджа: маленький эльф, дитя Фортуны, лишенный наследства отпрыск, юный и нахальный, самая соленая морская душа, какую только можно представить, – твердый подбородок, желваки на скулах при скорости ветра шестьдесят узлов в шторм, и в дерзко оскаленных белоснежных зубах зажата видавшая виды трубка; он несет на мостике ночную вахту, совсем один, не считая сонного штурмана, верного рулевого, сквернословящей радарной смены, картежников, режущихся в покер «красная собака» в будке акустика, и беглянки Луны, и лунной дорожки на поверхности океана. Правда, не очень понятно, что там делает Луна при шестидесятиузловом шторме. Но так ему это запомнилось. Вот каким был Деннис Флэндж в расцвете лет без нынешних признаков среднего возраста, и – что гораздо важнее – настолько далеко от Джексон-Хайтс, насколько вообще возможно, хотя он и писал Синди каждый божий вечер. Впрочем, тогда его брак тоже был в расцвете, а сейчас у брака выросло небольшое пивное брюшко, волосы начали выпадать, и Флэнджа до сих пор немного удивляло, почему это произошло, – а тем временем Вивальди рассуждал об удовольствиях и Рокко Скварчоне булькал своим мускателем.

На середине второй части в дверь позвонили, и Синди маленьким блондинистым терьером стремительно скатилась вниз на звонок, успев по дороге бросить злобный взгляд на Рокко и Флэнджа. То, что обнаружилось за открытой дверью, больше всего напоминало толстую и приземистую обезьяну в морской форме с похотливо-плотоядными глазками. Синди потрясенно выпучилась.

– Нет, – вырвалось у нее со стоном. – Гадский урод.

– Кто там? – спросил Флэндж.

– Свин Будин, вот кто, – ответила Синди в панике. – Через семь лет все тот же твой добрый приятель, сальноглазый придурковатый Свин Будин.

– Привет, крошка, – сказал Свин Будин.

– Старина, – завопил Флэндж, поднимаясь. – Заходи, выпьем. Рокко, это Свин Будин. Я тебе про него рассказывал.

– Ну нет, – заявила Синди, перегораживая проход.

Флэндж, скорбный брачной жизнью, выработал собственную систему предупреждающих сигналов, подобную той, которую вырабатывают эпилептики. Один из таких сигналов он услышал сейчас.

– Нет, – прорычала его жена. – Вон. Брысь. Катись. Ты. Проваливай.

– Я? – спросил Флэндж.

– И ты, – ответила Синди, – и Рокко, и Свин. Три мушкетера. Выметайтесь.

– Чё, – простонал Флэндж.

Это они уже проходили. И каждый раз все заканчивалось одинаково: у них во дворе находилась заброшенная полицейская будка, которую легавые округа Нассау когда-то поставили на шоссе 25А, чтобы ловить нарушителей скоростного режима. Будка настолько пленила Синди, что в конце концов она обустроила ее, посадила вокруг плющ, прилепила внутри репродукции Мондриана{63} и после каждой бурной стычки отправляла туда Флэнджа ночевать. Самое смешное, что Флэнджу было уютно и там, он почти не видел разницы: будка чрезвычайно напоминала утробу, а Мондриан и Синди, как он подозревал, были духовными братом и сестрой – оба строгие и логичные.

– Ладно, – сказал Флэндж, – я возьму одеяло и пойду спать в будку.

– Нет, – рявкнула Синди. – Я сказала – прочь, и значит, ты катишься прочь. Из моей жизни, вот что я имею в виду. Целый день хлестать бормотуху с мусорщиком – само по себе достаточно хреново, но Свин Будин – это уже чересчур.

– Боже, детка, – влез Свин, – я думал, ты давно об этом забыла. Глянь на мужа. Он рад меня видеть.

Где-то между пятью и шестью часами Свин оказался на станции Мэнхессет. Толпа возвращающихся с работы вынесла его из поезда и, подгоняя портфелями и свернутыми экземплярами «Таймс», донесла до автостоянки, где он угнал «MG» 1951 года выпуска и поехал искать Флэнджа, который был его непосредственным начальником во время Корейского конфликта. Сейчас Свин, служивший на минном тральщике «Безупречный», что стоял в доке Норфолка, уже девятый день находился в самоволке и решил узнать, как устроился его старый приятель. Последний раз Синди видела Свина в Норфолке вечером в день своей свадьбы. Как раз перед тем, как его эсминец приписали к Седьмому флоту, Флэндж ухитрился выхлопотать тридцатидневный отпуск, который должен был стать для них с Синди медовым месяцем. Однако Свин, раздосадованный тем, что рядовому составу не дали возможности устроить Флэнджу мальчишник, подбил пятерых-шестерых приятелей переодеться младшими офицерами и нагрянуть на прием в офицерском клубе флота, откуда они вытащили Флэнджа на Ист-Мейн-стрит выпить по паре пива. Эта «пара пива» оказалась весьма приблизительной оценкой. Через две недели Синди получила телеграмму из городка Сидар-Рапидс, штат Айова. Телеграмма была от Флэнджа: он остался без гроша и страдал от жуткого похмелья. Синди размышляла два дня и в конце концов выслала ему деньги на автобусный билет до дома с условием, что Свина она больше никогда не увидит. Она его и не видела. До сих пор. Но сложившееся у нее мнение о Свине как о мерзейшей твари на свете за семь лет нисколько не изменилось, и сейчас Синди была готова это доказать.

– Марш отсюда, – повторила она, подкрепляя слова жестом, – за горы далекие, с глаз долой. Или хоть со скалы, мне все равно. И ты, и твой приятель-алкаш, и эта вонючая обезьяна в морской форме. Прочь.

Целую минуту Флэндж скреб в затылке и хлопал на