Витенька - Василий Стеклов Страница 14

И вот уже вечером он приехал в ее деревню, вышел из машины и посмотрел на знакомые окна. Мороз пробежал у него по спине, как только представил он, что предстоит сейчас. Алексей Николаевич вытер рукавом холодную испарину со лба и расстегнул воротник рубашки, во рту у него пересохло. Он глубоко вздохнул, потом решительно наклонил голову, открыл калитку и пошел к крыльцу. Варвара Федоровна заметила из окна, что он приехал, и вышла к нему навстречу, пока он еще подходил.

— Леша! А я и не ждала тебя! Ты один приехал?

Алексей Николаевич поднялся на крыльцо и обнял ее.

— Здравствуй, мама. Да, приехал один.

— Случилось что, или просто так заехал? — спросила она, когда они вошли в избу.

— Я? Да, собственно, просто заехал, проведать… — глухо сказал Алексей Николаевич, не глядя на мать.

— А, ну ладно. Хорошо. Ты поесть-то будешь?

— Д-да, пожалуй, поем, — он сел на стул возле окна.

Варвара Федоровна подошла к холодильнику, достала оттуда колбасу и сыр, вынула из печки чугунок с тушеной картошкой, принесла с крыльца свежих огурцов. Она сразу заметила, что сын чем-то подавлен и волнуется. Это немного расстроило ее, несмотря на то что она была рада его приезду. «Может на работе что или с женой поругались». Она накрыла на стол и села напротив сына. Тот все так же сидел на стуле, боком к столу, думал о чем-то и нервно крутил в руках барсетку. Глаза на нее не поднимал.

— Случилось что, сынок? Что ты такой, лица совсем на тебе нет?

Он поднял испуганные, виноватые глаза на нее и сразу опустил.

— Да ничего, ничего, мама. Дай поем, устал я, — он взял ложку, наложил себе еду и начал есть. Но было видно, что кусок не лезет ему, что о еде он и не думает. Варвара Федоровна почувствовала тревогу.

— Леша, что случилось-то? — робко спросила она.

Алексей Николаевич не отвечал и ел, словно таким образом желал занять чем-то рот вместо разговора, но не из чувства голода. Варвара Федоровна молчала тоже, недоброе предчувствие у нее все усиливалось.

Наконец Алексей закончил есть, встал, подошел к рукомойнику и стал умываться. Вымыл руки, несколько раз умыл лицо и вернулся назад. С рук и лица его стекала вода, от этого вид его был совсем жалкий и потерянный. Он опять сел на стул, но все так же продолжал молчать, опустив глаза. Варвара Федоровна поняла, что случилось что-то действительно плохое. Она даже боялась уже спрашивать. Так прошло минут десять в молчании, только было слышно как тикают часы в комнате. Наконец Алексей Николаевич тяжко вздохнул и неуверенным голосом спросил:

— Ну как дела у тебя? Как здоровье?

— Хорошо, сынок, все хорошо. Спасибо, — тихо и ровно отвечала Варвара Федоровна.

Дальше разговор опять не пошел, и снова повисла тяжелая пауза. Алексей Николаевич поставил локти на стол, опустил на руки голову и медленно, с силой провел ладонями по лицу сверху вниз. После этого снова опустил голову в ладони и дальше так и сидел. Он несколько раз порывался сказать что-то, начать наконец этот разговор, но чувствовал, что не может. Хоть убейте его, не может. Так прошло еще минут десять. Наконец Варвара Федоровна сказала глухим, замирающим голосом:

— Леша, случилось что-то? Что-то ты мне рассказать приехал? Говори… я слушаю.

— Случилось, мама, — так же глухо отвечал Алексей Николаевич, убрав наконец руки от лица. Но на мать взглянуть не осмелился.

— Говори…

— Новости плохие, мама, — выдавил он из себя.

— Плохие?

— Да, плохие…

— Какие?

Опять повисла пауза. Варвара Федоровна вся замерла, словно ожидая удара грома, и смотрела на пол перед собой. Гнетущая тишина стояла в доме, только тикали часы. Предстояло сказать самое главное, те страшные слова, которые он готовил всю дорогу. Отступать уже было нельзя, надо сказать все. Наконец Алексей Николаевич, не в силах больше выносить повисшей гнетущей атмосферы, встал со стула, прошелся до печки и обратно, глубоко вздохнул несколько раз, потом повернулся к окну, боком к матери, и, не глядя на нее, с усилием произнес, запинаясь на каждом слове.

— Мама… в общем… несчастье… случилось… — он невольно зажмурил глаза, закусил губу и сжал кулаки, словно собирался прыгнуть в ледяную воду, — Витя… эх… Витя… служить его… послали… на войну… — он снова сел, почти упал на стул и опять закрыл лицо руками, — убили… Витю.

Он выдавил последние страшные слова и замолчал. Убрать руки от лица и посмотреть на мать не решился. Было пугающе тихо, он слышал как пульсирует кровь в ушах. Наконец, немного опустив ладони, исподлобья взглянул на мать. Та сидела ровно на стуле, бледная, как полотно, и все смотрела на пол перед собой. Вдруг голова ее склонилась на бок, тело обмякло и вся она стала заваливаться на бок со стула. Алексей Николаевич быстро подскочил к ней и успел подхватить.

— Мама!

Она не отвечала, глаза ее закатились, тело повисло у него на руках. Он быстро перенес ее на диван в комнату. Она была как в обмороке, не шевелилась и слабо дышала, Алексей Николаевич пощупал у нее пульс, тот был еле слышен.

— Мама! — он сел на стул рядом с ней и стал соображать, что теперь делать. Позвать может кого-нибудь? Он намочил тряпку и приложил ей на лоб, сам точно не зная зачем. Потом быстро достал телефон и стал вспоминать как тут можно позвонить в скорую помощь. Вскоре, однако, сообразил, что помощи он вряд ли дождется, ближайшая больница была в сорока километрах и машин скорой помощи там было всего штук пять. И то если удастся дозвониться в диспетчерскую.

Варвара Федоровна все так же лежала без движения на диване. Наконец он словно очнулся, быстро подошел к ней, поднял на руки и понес в свою машину. Положил ее на заднее сиденье, потом запер дом и поехал в больницу. Больница находилась в ближайшем районном городке, он в ней уже бывал, поэтому быстро нашел отделение скорой помощи. Выскочив из машины, он забежал в приемную и стал объяснять дежурному суть дела. Тот позвал двух санитаров с носилками, и они перевезли Варвару Федоровну в палату, куда вскоре подошел дежурный фельдшер. Она к этому времени немного пришла в себя, открыла глаза, но слабо реагировала на происходящее. Фельдшер осмотрел ее, послушал сердце