Часы - Эдуард Дипнер Страница 14

картины, чувствовал себя неловко и стеснительно в этой нарядной раме. Он боялся, что чужие люди, безразлично рассматривавшие его работы, вдруг повернутся и станут показывать на него длинными, обидными пальцами. С торжественного открытия выставки он позорно бежал, и Валентине Николаевне пришлось придумывать для заведующего отделом культуры какую-то историю, почему виновника торжества нет на мероприятии. Впрочем, Садыков не огорчился нимало, его больше занимало, как он сам выглядел на презентации и как это событие будет отражено в городской газете «Социалистическая Караганда». Редактор ни за что не соглашался пропустить заметку ближе третьей страницы, как Садыков его ни уговаривал. У редактора была твердая установка горкома — первые две страницы должны быть посвящены успехам тружеников города и деревни.

Кто-то сзади тронул Сергея за плечо.

— Привет, Серега!

Оглянулся — Эрик Блюменкранц, слегка потускневший, слегка потрепанный.

— Ну ты молодец! Поздравляю. Очень хорошие работы.

— Спасибо. А сам ты как поживаешь? Что-то я твоих работ давно не видел у Валентины.

— Да не пишу я больше, бросил. Понял, что художник из меня не получится. Нет во мне твоей основательности и работоспособности. Твоего таланта. После твоего ухода рассыпался наш кружок. Костя работает в «КарагандаГИПРОуголь», знаешь такой проектный институт? Ему некогда. А Наталья выскочила замуж, подвернулась ей партия, уехала в Алма-Ату. Теперь Валентина весь свой бизнес делает, в основном, на тебе.

— Какой бизнес? — не понял Сергей.

— Простодырый ты, Сережа. Валентина твоими картинами торгует, а тебе платит копейки. Думаешь, она эту выставку ради тебя устроила? Ради себя самой. Чтобы раскрутить твое имя и, конечно, свой салон. Ну, будь здоров, трудись на благо Родины.

Серое облако вдруг окутало Сергея. Ему вдруг стало тошно. От Наташи, выскочившей замуж. От Валентины Николаевны, торгующей его картинами. Да пусть себе торгует, без Валентины ему, Сергею, никогда бы не удалось пробиться. Только от слов Эрика исходил какой-то дурной запах. От слонявшихся людей, скользивших без- различными взглядами по его картинам. Он вдруг увидел свои работы их отстраненным взглядом, точно не он сам их написал, а кто-то другой. Картины как картины, ничего выдающегося. Как он раньше не замечал явные ляпы этого художника? Закат над озером. Когда писал этот закат в своей каморке, ему хотелось передать романтику грусти. А что получилось? Краски аляповаты и раздражающе ярки, облачко в правой части неестественно повисло и вот-вот упадет на землю… А клен над дорогой нелепо растопырил руки- ветви… Краска стыда залила его лицо. Как на загородном базаре мазилы-ремесленники выставляют на продажу искусственных ватных лебедей и томных красавиц, так и он посмел выставить на всеобщий позор свои пряничные, дилетантские картины. Возомнил себя художником! Да какой ты художник? Маляр недоразвитый. Ни на что не годный. Больше он никогда не возьмет в руки кисть!

Жизнь Сергея потеряла смысл, превратилась в череду будничных, бессмысленно повторяющихся действий. Утром вынырнуть из ночного омута в клочья разорванных, путаных снов, с мерзким вкусом во рту и пустотой в похмельной голове выскользнуть из дома, стараясь не попасться на глаза родителям. Рабочий день начинается с разнарядки, мастер обязательно пошлет его на самый скверный участок. В ночную смену вышел из строя мостовой кран, и черт его знает, что там случилось, то ли обрыв цепи, то ли сгорел электродвигатель. К обеду в голове немного проясняется, он разобрался с поломкой крана, там коротнул контроллер, его пришлось заменить, кран пошел. Сережа включается в привычный рабочий ритм, и текущие проблемы вытесняют тоскливые мысли. Но приближается конец смены и с ним — проклятые вопросы. В последнее время отношения с отцом накалились до предела, и ноги не несут домой. Мать пытается примирить их, но оба упрямо стоят на своем, и растет отчуждение в семье. Чем занять вечер? Одно светлое пятно в беспросветной мгле — друг Белкин, безотказный, все понимающий Белкин — ходячая энциклопедия. Он прочел, наверное, все, что есть на свете, книги на русском и половину книг на английском языке, отчего вконец угробил зрение и в своих очках-биноклях с толстенными линзами слеп, как крот. На весь вечер они заваливаются в кафе-столовку на Ерубаева. Сережа по дороге заскакивает в магазин, покупает пол-литровую бутылку и шкалик; одной бутылки на двоих не хватает, а две — перебор. Еще он приплачивает старшей официантке Дуське, чтобы оставляла на столике в углу табличку «Занято» и закрывала глаза на принесенную водку. «Вы только не нахальничайте, чтоб бутылки на столе не стояли, чтобы все шито- крыто было». Теперь часами можно вести беседы на любые темы — о живописи, о литературе, о женской подлости и преимуществах мужского общения…

Через две недели его выследила Валентина Николаевна, подсела к столику.

— Сергей, что случилось, куда и почему ты пропал? Ты что? Совсем перестал работать? Твоя выставка имела успех, клиенты спрашивают о твоих новых работах. Что мне им отвечать?

Он тупо молчал, уставившись на залитую пивом клеенку.

— Все понятно, — вгляделась в него Валентина, — зашел в тупик. Да? Хочется большего, а уменья и опыта не хватает. Так вот, милый мой, работать, трудиться нужно, мастерство не приходит само. А ты сдался, поплыл по течению, — ей хотелось растормошить, разозлить Сергея, разбудить в нем самолюбие. — Нечего ответить. Топишь свои неудачи в вине. Ах, какой я несчастный! Ах, как мне не везет! А ведь сам профессор Вязников увидел в тебе способности и готов принять тебя на учебу. Но ты, конечно, гордый и непреклонный.

Она нашла и Нину в школе, долго ждала в коридоре, когда окончится урок и прозвенит звонок на большую перемену.

— Нина Исаевна, у меня к Вам серьезный разговор насчет Сережи. Он потихоньку губит себя. То, что с ним происходит, — это творческий кризис, так это называется в наших кругах. Это случается с эмоциональными личностями, а Ваш сын — человек, несомненно, больших способностей. Понимаете, так бывает, художник развивается, поглощает в себя окружающий мир, а если этот мир узок, то рано или поздно происходит насыщение. Одни и те же окружающие пейзажи, один и тот же ритм жизни, и он внутренним взором видит, что остановился в своем движении. Если художник требователен к себе, то начинается самобичевание, он начинает осознавать недоработки, промахи в своем творчестве, ему кажется, что он бездарен, больше ни на что не годен, и он не может сам вырваться из этого порочного круга. Что делать? Нужно сменить обстановку, может быть, уехать в другой город, завести новых друзей. Я разговаривала с моим старым учителем по Высшей школе, профессором, и