Убью, студент! - Анатолий Субботин Страница 14

по комнате Аркаша Фалов сообщил Соломину, что его спрашивали азербайджанцы. Лёня был к этому готов. Он ждал приятной встречи, но встреча так и не состоялась. То ли жалобщик что-то недоговорил, не указал конкретно человека, нанесшего ему правый боковой, то ли засовестился (сам ведь нарвался), рассказал, как было дело, и попросил не трогать Соломина.

Лёня шел по коридору. Из своей комнаты вышел человек, отмеченный им в ухо. Они встретились глазами, но не сказали друг другу ни слова. Лёня чувствовал, как тот провожает его взглядом. Во взгляде азербайджанца было уважение и удивление. Казалось, он не ожидал, что среди русских попадаются благородные и смелые люди.

13. Осколки

Филологи зашли поужинать в самый близкий от их места жительства ресторан – ресторан на вокзале Пермь II. Гардеробщица и, видимо, по совместительству швейцар раздела всех, кроме одного студента.

– Тебе нельзя, – сказала она ему, – ты несовершеннолетний.

Лёня возмутился: да я студент 3-го курса, да мне 20 лет! Но не случилось у него с собой ни паспорта, ни ученического билета. Однако друзья помогли ему отбиться от гардеробщицы.

И было фирменное блюдо – солянка, и была водка, и проходящие за большим панорамным окном поезда.

О Нине рассказывали такой случай. Встала она в очередь в магазине. Какая-то старушка взглянула на нее и всплеснула руками: «Ой, ангел»!

Лёня готов был согласиться со старушкой: все красивые девушки казались ему ангелами. Он даже сомневался, что они едят, не говоря уж о том, чтобы ходить в туалет.

Проходя по коридору мимо холла, Соломин посмотрел на экран телевизора. Начиналась программа «Время» (девять часов); как обычно, с новостей из Политбюро начиналась. У высокопоставленного тезки во рту завелась каша, и его трудно было понять. Да, сдает старик, грустно подумал Лёня, а и то ведь… попробуй, поуправляй целой империей! А каким орлом летал! Брови черные… На кабанов охотился, как бешеный гонял на иностранных автомобилях. Вот помрет, как мы будем без него коммунизм достраивать!?

Шишкин ходил и напевал на мотив из рок-оперы «Иисус Христос – суперзвезда»: Наш Ильич, наш Ильич, наш дорогой Леонид Ильич!

Поговаривали, что КГБ держит ВУЗы под контролем, и на каждом факультете есть стукачи. Лёня внимательно всматривался в лица сокурсников: вроде, все люди как люди, ни один на стукача не похож.

Поговаривали, что уж многие студенты в черные списки занесены. Неужели и я попал в эти списки? – думал Соломин. – Неужели пьянства и поэзии достаточно, чтобы считаться неблагонадежным? Пожалуй, что достаточно… Он представлял эти списки буквально – как черные листы бумаги с длинным перечнем фамилий, написанных белыми чернилами.

14. «Времири»

Поэт, сокурсник Соломина, Андрей Беленький предложил организовать поэтическую группу и придумал ей название – Времири. Он взял этот неологизм у Велимира Хлебникова: «Пролетели, улетели стая легких времирей». Лёня принял это название, потому что оно было необычно и потому что связано со временем. То есть вставал вопрос: времири, как все и вся, временны или они преодолевают время своим творчеством?

Несмотря на несколько грубоватое, словно рубленное топором, лицо, Андрей Беленький имел тонкую душу и любил поэзию. Он выискивал по библиотекам и хранилищам разных малодоступных мастеров, таких как Мандельштам, Хлебников, Нарбут. Учась у них и им подобных, он плотно работал с метафорой, тогда как Соломин застрял на уровне позднего Есенина, то есть, по сути, в XIX веке (ибо поздний Есенин отдавал крупную дань Пушкину). Честолюбивый чертик, водившийся в тихой душе Беленького, не давал ему покоя, заставляя то редактировать стенгазету, то участвовать в студвеснах, то организовывать поэтов в коллектив – одним словом, как-то проявляться, быть на виду. Ах, вы нас не замечаете, не публикуете, так мы ударим по вашим ушам выступлением! И выступали. Например, в Политехе.

Приходим. В вестибюле висит наша афиша. На ней:

ПОЭТИЧЕСКИЙ ВИА «ВРЕМИРИ»

Соло-гитара – Юрий Ованесян, ритм-гитара – Алексей Ширинкин,

бас-гитара – Александр Монахов, ударные – Андрей Беленький,

клавишные – Леонид Соломин, труба – Вячеслав Польский.

Разумеется, никаких гитар и труб у нас с собой не было. Все это так, шуточки, претендующие на экстравагантность. Перед выступлением экстравагантно выпили в туалете вина.

Аудитория, которую нам выделили, оказалась маленькой. Впрочем, и народу было немного. В основном – девушки, частично – свои же филологини.

Первым перед публикой выдвинулся Ованесян. Назвав себя, он сказал: «Соло-стихи» – и начал читать свои вещи. За ним выступали другие – по списку. Очередь дошла до Польского. Тряхнув светлыми кудряшками, тот вскочил на стул, который скрипнул под его полными – джинсы в обтяжку – ногами. «Труба-стихи» – объявил он и продекламировал:

Зарядить бы орудие спермой

и по звездам – ба-бах! – шандарахнуть,

чтобы брызгами фейерверка

согрешить с межпланетным разумом.

И другое:

С неба солнце сволочилось,

потому что солнце – сволочь.

Наступила сволочь-полночь,

и земля дерьмом умылась.

И в любое время дня

сволочи вокруг меня!

Девушки обомлели…

15. День рождения Нины

Француз и Солома ужинали. Ели жареную рыбу прямо из сковородки. Вдруг открывается дверь и входит ангел Нина. Лёня чуть не подавился. Ему стыдно, что Нина застала его за таким неангельским занятием как поглощение пищи, вдобавок – пищи дешевой: то была мойва, издававшая довольно резкий запах. К тому же он не надеялся на дальнейшее (после картошки) общение с мадемуазель, думал, что она целовалась с ним в деревне от скуки, что у нее на уме Сережа или кто-то еще. И вот ангел снова слетела по его грешную душу.

– Соломушка, я приглашаю тебя на свой день рождения, – сказала она. – Завтра мы идем в ресторан.

– Спасибо, – кое-как вымолвил Лёня.

Ресторан назывался «Турист». Своим стеклянным фасадом он смотрел через улицу Орджоникидзе на бывшие строения кафедрального собора, занятые теперь краеведческим музеем и картинной галереей. Далее, за галереей шел крутой спуск к железнодорожной насыпи и (еще ниже) к набережной. Широкая Кама несла там свои свинцовые воды.

Молодые люди (человек семь) выбрали стол и сделали заказ. Неподалеку, в углу, на слегка возвышающейся площадке играли музыканты. Они извлекали из инструментов спокойные ритмы, ожидая, пока публика разгорячится, начнет беспокоиться и ускорять за деньги музыкальный темп.

Салаты, винегреты, вино в бутылке и водку в графинчике принесла официантка. Второе будет позднее. Первые несколько тостов – за виновницу торжества.

Среди приглашенных была подруга Нины Надя и ее жених Витя. Витя подошел к одному из музыкантов и, сунув ему в руку синюю купюру6, сказал несколько