Избранное. Том второй - Зот Корнилович Тоболкин Страница 143

Кирилл (выйдя за ворота). А! Здорово, душа на костылях! Ну, у кого синяков больше?

Тимофей. Чего их считать? Мало – новых наставим.

Кирилл. Вот это по мне. Держи петуха! Мама, чарочку Тимохе.

Тимофей и Кирилл входят во двор. Евсей уходит. Появляются Демид, Стеша, а затем Катерина.

Демид. Ступай крепче! Земля-то своя, сибирская! И мы на этой земле родня.

Катерина(сестре). Ты зачем к ним тащишься? Милостыню выпрашивать?

Стеша. Сама себе хозяйка. Куда хочу, туда иду.

Катерина. Не ходи, Стеша! Не ходи, прокляну!

Демид. Белены, что ль, объелась?

Появляется Бурмин.

Катерина. А, и ты к ним? И ты? Бежишь – пальцем манить не надо. Я знаю, к кому бежишь! Зна-аю!

Демид. Чёрт – не баба. Её бы в оглобли потянет за коренника. Айда, Стеша!

Катерина. А я не велю! Не велю!

Бурмин. Остынь уж. Хватит уж. Людей посмешила. (Проходит во двор.)

Катерина(тянет её назад). И ты не пойдёшь. А пойдёшь, хоть шаг сделаешь – удавлюсь! Бог свят, удавлюсь!

Бурмин. Демид, верёвка в хозяйстве найдётся? Принеси, нужда появилась.

За ворота вышел Кирилл.

Кирилл. Кому тут верёвка понадобилась?

Бурмин. Да вот гражданка в петлю просится.

Кирилл. Намылить или сухой обойдётся? (Скрывается и тотчас появяется с верёвкой.) Долго-то не тяни. Мне выпить охота... на твоих поминках.

Катерина. Будь ты проклят, гадёныш! Будь проклят! Не минуй тебя первая пуля.

Анна(вышла к гостям, услышав слова Катерины). Отсохни язык, с которого пакостные слова сорвались.

Катерина убегает.

Кирилл(Стеше). От сестры-то не отставай. Теперь твой черёд погибели мне кликать.

Стеша. Живи... живи кому-то на радость.

Демид, бросив на жену многозначительный взгляд, удерживает сына. Все прочие уходят в глубь двора.

Демид. Так вот враги заводятся. А разобраться – какие они враги? Просто обиженные люди.

Кирилл. Осуждаешь меня?

Демид. Себя ставлю на их место. Ты не пробовал?

Кирилл. Резона не было.

Демид. Теперь появился. (Властно приподняв подбородок сына.) За людей идёшь воевать. За тех людей, которых обидел. Вот и подумай: стоило ли обижать? (Уходит.)

Кирилл один. Раздумывает, опустив голову. Затем проходит в глубь двора. Здесь все в сборе – гости и хозяева. Наяривает на гармошке Ждан. Ему подпевает Тоня. Весёлая песня сменяется грустной, более подходящей ко времени.

Семён Саввич. Ночесь беляка во сне видел, который сеструху мою порушил. Явился злыдень – нагайкой свись! А лампа не гаснет. Лампа-то ярче да ярче! «Не усердствуй! – ему втолковываю. – Всё одно не погасишь». Освирепел он, на меня кинулся. Тут Агаша вышла. «Не бойся его! – говорит. – Он сам себе враг». А нагайка змеёй, змеёй. Что ни замах, тот и по офицеру. Весь авторитет ему искровенила. Пал в корчах наземь, завыл. И я от того воя проснулся. Сон-то выходит, вещий.

Стеша заплакала.

Бурмин. Не плачь, Степанида! Молчи, не сыпь соль на рану.

И Анна не удержалась. И у Тони глаза намокли.

Семён Саввич(шмыгая носом). Не войте, бабоньки! Не войте, родимые! Лампу-то он не загасит.

Бурмин. Есть примеры. Перед Наполеоном до самой Москвы пятились. Опосля жамкнули – мокрого места не осталось. То же и Адольфу уготовлено.

Фёдор. Костьми ляжем – в родные края не допустим.

Кирилл. Много сулишь. Ему не то что Сибири – Москвы не видать.

Демид. Сыны-то какие... сыны-то у нас! А ты плачешь.

Анна. Не плачу – слёзы текут.

Кирилл. Не слёзы – сусло поточьте. Чтобы к победе пиво приспело.

Бурмин. А мне отказали. Куда, мол, с такими колёсами? Будто из винтовки ногами стреляют.

Семён Саввич. Клешня изувечена... А