Словно птица - Люси Кристофер Страница 15

Джек ждет в коридоре под табличкой, на которой написано: «Ко всем отделениям». Скрестив руки на груди, он говорит:

— А подольше ты не могла идти? За это время папа уже мог умереть.

И сразу отводит глаза: ему становится стыдно за сказанные слова. Потом поворачивается, взлетает по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и забегает в лифт. Придерживает для меня дверь. А я смотрю на список отделений на табличке рядом с лифтом: онкология, урология, флеботомия.

— Откуда ты знаешь, куда идти? — спрашиваю я.

— Мне мама сказала.

Мы выходим на третьем этаже, и Джек ведет меня по широким светлым коридорам. По обеим сторонам таблички и стрелки, указывающие путь к отделениям с еще более сложными названиями. Я понятия не имею, что они все означают.

Джек замирает перед закрытой дверью. Рядом на стене висит табличка с надписью «Кардиологическое отделение».

Из дверей выбегает мама. Она прижимает нас к себе, а потом проводит внутрь. Останавливается у большой стойки, расположенной в полукруглом холле. Сразу позади стойки видны три большие палаты с кроватями, и повсюду мелькают медсестры.

— Мне можно брать с собой только одного из вас, по очереди, — говорит мама, переводя взгляд с меня на Джека. — Папа пока чувствует себя плохо.

— Я первая, — говорю я. — Мне очень нужно.

В конце концов, ведь именно я была с папой, когда все это произошло.

Джек опускает одно из пластиковых кресел, расположенных вдоль стен, и, глядя прямо перед собой, бормочет:

— Давай недолго.

Мама берет меня за руку.

— Ты готова?

Мы заходим в длинную узкую комнату. По обеим сторонам — синие занавески, подвешенные к потолку: они отгораживают койки. Повсюду какие-то аппараты, что-то пищит и гудит. Но здесь все равно гораздо тише, чем в остальной больнице. Мама останавливается у последней койки по правую руку. Медленно и осторожно отодвигает занавеску в сторону.

— Грэм, я привела Айлу, — говорит она.

Я вытягиваю шею и смотрю через ее плечо. Папа лежит с закрытыми глазами, голова покоится на подушке, из носа торчат какие-то трубки. Из-под простыни тянутся провода, подсоединенные к какому-то монитору.

— С ним все нормально? — спрашиваю я. — Выглядит он до сих пор не очень.

Не знаю, чего я ждала, но точно не этого. Я надеялась, что сегодня папа будет выглядеть хоть чуточку здоровее, таким, как раньше.

Мама кивает:

— С ним все нормально. Он уснул, но только что был в сознании.

Она обнимает меня за плечи и прижимает к себе. От нее пахнет кофе и несвежей одеждой. Наверное, она очень устала, ведь она провела здесь всю ночь.

— Где ты спала? — спрашиваю я у нее.

Мама кивает на жесткий стул у кровати.

— Поверь, у дедушки намного удобнее.

Она пытается улыбнуться. Глаза у нее опухли. Я наклоняюсь и касаюсь папиной руки. Кожа у него теплая и сухая, а не холодная и влажная, как накануне.

— И что теперь будет? — спрашиваю я у мамы. — Его отпустят домой?

Мама качает головой:

— Врачи хотят за ним понаблюдать. То, что случилось вчера… было очень серьезно. Его сердце перестало биться ритмично, начало работать в совершенно другом ритме. Нужно устранить эту проблему перед тем, как выписывать его.

— Но с ним все будет хорошо? — спрашиваю я, не сводя глаз с папиной груди, которая слегка поднимается и опускается. — В смысле, он же не…

Я давлюсь словами и замолкаю. Мама крепче обнимает меня за плечи.

— Через несколько дней будет понятнее, — шепчет она. — Не волнуйся, он никуда не исчезнет.

Мне хочется верить ей, но папа выглядит слишком уж нездоровым. Тут он начинает просыпаться: у него подрагивают ресницы. Я наклоняюсь к нему.

— Не дави ему на грудь, — предупреждает мама.

Увидев меня, папа слабо улыбается. Переводит взгляд с меня на маму и обратно.

— Прости, что напугал тебя, птенчик, — шепчет он.

Голос у него тоже какой-то невесомый, словно пух одуванчика.

Я склоняюсь ближе к нему.

— Теперь все хорошо?

— Уже почти.

Снова тень улыбки мелькает у него на губах, а потом он спрашивает:

— Ты нашла лебедей?

Я издаю какой-то непонятный звук, слегка напоминающий смешок:

— Ты что, забыл? Мне было немного не до того, я волновалась за тебя.

Папа смотрит мне в глаза.

— Я тобой горжусь. Ты все сделала правильно.

Он пытается сказать что-то еще, рассказать о том, что произошло. Но слова будто уплывают от него в самой середине предложения. Вскоре мама снова обнимает меня за плечи.

— Давай позовем Джека, пока папа еще не слишком устал, — мягко говорит она. — Встретимся в кафе минут через двадцать?

Я киваю. Снова касаюсь папиной руки. Мне не хочется покидать папу. Мне страшно и кажется, будто, как только я уйду, с ним случится что-нибудь плохое. Я замираю, уже взявшись рукой за занавеску, и не могу оторвать от папы взгляда.

— Со мной все будет хорошо, — шепчет он. — Обещай, что не будешь волноваться.

Но как я могу такое обещать, если чувствую, что именно я во всем и виновата? Если бы я не согласилась тогда ехать с ним искать лебедей, ничего этого вообще не случилось бы.

Мама ласково подталкивает меня в спину.

— Иди позови Джека, — снова говорит она. — Папа в надежных руках.

Каждый мой шаг от папы дается мне с трудом. Такое ощущение, будто у меня на ногах мощные магниты и они тянут меня обратно, к нему.

Глава 16

Увидев меня, Джек сразу встает. Сиденье с шумом захлопывается.

— Как он? — спрашивает Джек.

Я смотрю на него пустыми глазами, кажется, что пальцами я до сих пор сжимаю занавеску у кровати.

— Ну… он какой-то притихший.

— Но ему лучше?

— Наверное.

Я иду дальше словно во сне. Толкаю двери, ведущие в коридор, и стою там, ничего не понимая. Я снова ощущаю волну в горле, которая пытается вырваться наружу. Мне хочется свернуться калачиком прямо здесь, посреди коридора, и плакать. Но повсюду люди, спрятаться негде. Я сосредоточенно переставляю ноги. Не знаю, куда направляюсь, я по-прежнему не хочу уходить от папы, но знаю, что мама права. Он в хороших руках. Все эти аппараты и трубки должны же как-то ему помогать.

Я двигаюсь вперед, пока не начинаю чувствовать, что волна в горле немного улеглась. Провожу рукой по бледно-персиковым стенам и заглядываю в помещения, мимо