По праву рождения - Вера Александровна Колочкова Страница 15

– Нет, мам, не обманываю. Честное слово. Я и сам себе удивляюсь, сам поверить не могу… Так дашь мне ее телефон или нет?

– Нет, не дам!

– Почему?!

– Потому! Потому что влюбленные легких путей не ищут! Ишь, чего захотел, чтобы все просто было… Тем более и с точки этики нельзя так делать, нельзя, чтобы преподаватель давал кому-то личные данные студента!

– Но я же все равно ее найду… Я же знаю, где она учится, я легко ее найду! Ну сделай для меня исключение, мам… Пожалуйста…

– Ладно, черт с тобой. Достал меня уже… Но только дай мне слово, что…

– Да я уже тысячу раз тебе сказал, что не собираюсь ей сделать ничего плохого! Я понял, что она не из тех… Понял, что с ней так нельзя… Ну что мне, кровью еще расписаться, чтобы ты мне поверила? Все будет нормально, мам…

– Ладно, ладно… Иди и звони своей Джульетте, Ромео несчастный… Иди…

Матвей быстро ушел к себе в комнату, плотно прикрыв за собой дверь. А ее телефон запел привычной мелодией, и она поспешила ответить с улыбкой:

– Да, Дима, слушаю!

– Как ты, Ань? Как себя чувствуешь? Таблетки с утра не забыла принять?

– Нет, не забыла. И чувствую себя просто великолепно, по-прежнему не понимаю, почему я должна дома сидеть, когда…

– Все, Ань! Перестань! Даже слушать этого не хочу! Мы же договорились, что ты на работу пока не пойдешь! После такого приступа, да разве можно? Зачем тебе лишние нагрузки и стрессы? Я как врач тебе говорю – нельзя, и все тут! Слышишь меня, Ань?

– Да слышу я, слышу… Но ведь без нагрузок и стрессов тоже не жизнь, Дим… Я себя старухой чувствую, древней пенсионеркой.

– Ну ты же знаешь, что не старуха… Ты женщина, которую без ума любит муж. И бережет. И ценит. И счастлив как мальчишка.

– Вот именно – мальчишка… Все-таки двенадцать лет разницы в возрасте дают право на разные статусы… Мне шестьдесят скоро будет, Дим!

– Ну, допустим, не скоро… Только через два года…

– Да какая разница, Дим! Как ты не понимаешь, что совсем не хочется сидеть дома! Что именно потому я себя старухой и чувствую! А на работе… Я же там с молодежью общаюсь, будто и лет своих не ощущаю… Понимаешь меня или нет?

– Я все прекрасно понимаю, Ань. И еще раз тебе говорю – выбрось эти мысли из головы. Нельзя тебе на работу, нельзя… И про двенадцать лет разницы в возрасте я тоже слышать не хочу! Чего ты вдруг о них вспомнила-то, не понимаю? Знаешь ведь, что для меня ты самая молодая, самая красивая и самая умная. И знаешь, как я тебя люблю, Ань… Ведь знаешь, правда?

– Знаю, Дима. Знаю. И я тебя очень люблю. Да я жить без тебя не могу, что ты! Но эти двенадцать лет разницы, будь они прокляты… Ведь они есть, их не отменишь. И я сама не понимаю, почему вдруг стала так остро эту разницу ощущать… Почему-то после этого проклятого приступа и стала. Хотя чего я на тебя нападаю, вот ненормальная, правда? Тебе работать надо, а я у тебя время отнимаю. Тем более ты не отдыхаешь совсем… Сутками в больнице торчишь…

– Иначе нельзя, Ань. Сама понимаешь.

– Понимаю… А ты вчера в котором часу пришел? Я спала уже…

– В первом часу ночи. Но я прочитал твою записку на столе и утром заехал к тебе в институт, передал в деканат то, что ты просила.

– Спасибо, Дима… Я думала, что это важно, вот и напрягла тебя просьбой. Ну, чтобы ты курсовую моей студентки срочно отвез… А оказалось, это вовсе не важно…

– Это ты о чем сейчас, не понял?

– Да это нашего обормота касается. Долго рассказывать, но если в двух словах, то… Дим, ты не поверишь, но он, кажется, влюбился! По-настоящему влюбился, представляешь?

– Правда? Не может быть… А в кого?

– Да в студентку мою… Хорошая девочка. Умная, тонкая. Знаешь, тургеневская барышня такая… Ой, даже не знаю, что из всего этого получится…

– Да все будет хорошо, Ань. Вот увидишь. Ну ладно, не могу больше говорить… Пора к операции готовиться…

– Пока, Дим! Удачи тебе!

– Да, Анечка. До вечера…

* * *

Анеля увидела высветившийся на дисплее незнакомый номер и сразу поняла, кто это звонит. По ощущению поняла, по наитию… Да кто его знает, как это все называется, но поняла, поняла! И прохрипела нервно, будто сглотнула это «да», и повторила потом испуганно:

– Да, да! Я слушаю, да!

– Ты чего кричишь? Я не вовремя позвонил, наверное? Может, позже перезвонить?

– Я не кричу, нет… Я… растерялась просто…

– Узнала меня?

– Конечно… Как же я могла тебя не узнать, что ты…

– А ты где сейчас?

– В институте… У меня только что занятия закончились.

– Да? Может, подождешь меня около института? Я быстро… Я сейчас в такси прыгну и примчусь… Подождешь?

– Да… Я у парадного входа буду… Я обязательно тебя дождусь…

– Все, я мчу! Я быстро! Не уходи только, прошу тебя!

– Нет, нет, я не уйду, что ты…

Анеля так крепко сжимала телефон в ладони, что та даже онемела слегка. Казалось, если выпустит его из руки, случится что-то ужасное. Например, что Матвей ей больше не позвонит и она никогда не услышит его голоса… Вот бы он совсем не прекращал с ней разговора и еще бы тысячу раз повторил эти слова – подожди, прошу тебя, не уходи, я быстро… Да разве смогла бы она уйти, не дождавшись его, что он такое говорит? Хотя… Пусть говорит, пусть… А она будет стоять соляным столбом посреди коридора и слушать. И не замечать, как толпа сорвавшихся с лекции студентов обтекает ее с двух сторон, как что-то говорят ребята из группы, оглядываясь на нее насмешливо.

Потом еще долго стояла, прижимая телефон к груди и жадно вбирая в себя воздух. А вместе с ним входило в нее и новое счастливое понимание – он позвонил, позвонил! Он помнит ее! Он хочет с ней встретиться! О господи, как такое счастье пережить, дай сил! И сердцебиение успокоить, и в себя прийти, начать двигаться как-то! Ведь он же скоро приедет, а она все еще в коридоре стоит…

Потом опомнилась, бросилась бегом в вестибюль – в зеркало же надо посмотреться! Вдруг у нее волосы торчат в разные стороны? И вообще… Выражение на лице глупое… А еще утром она забыла глаза подкрасить, а ресницы у нее светлые, оттого глаза выглядят круглыми и смешными, как у совы! Господи, да где у них тут зеркало есть? Ведь было же, она точно знает! Ах да, вот оно… Огромное такое, во весь рост…

Рванула к зеркалу, на ходу пытаясь отыскать в рюкзаке расческу. Не нашла, даже зарычала от досады. И засмеялась нервно – надо же, никогда раньше сама на себя не рычала…

Волосы пришлось причесывать растопыренными пальцами рук, а вот с лицом ничего уже сделать было нельзя. Бледное было лицо, круги под глазами темные после бессонной ночи. Да если б она знала, что он позвонит… Если б знала! Проспала бы тогда счастливо всю ночь, не мучилась отчаянной неизвестностью.

Хотя этот ужасный испуг можно с лица убрать – надо просто улыбнуться и плечи расслабить. Вот так, вот так… И футболку в джинсы заправить, как модно сейчас… Чтобы с одной стороны заправлена была, а с другой наружу торчала.

Все, можно идти! Он уже скоро приедет, наверное…

Первым, кого она увидела, выйдя из парадных дверей, был Егор. Тут же расплылся в улыбке, пошел ей навстречу:

– Вот ты где! А я стою тут, смотрю, смотрю… Все выходят, а тебя нет и нет! Думал даже, что пропустил…

– Зачем… Зачем ты здесь? – отступила на шаг испуганно и даже ладонью махнула, будто Егор был привидением и его можно было таким образом отогнать от себя.

– Не понял… Как это – зачем? – пожал плечами Егор, автоматически продолжая улыбаться. – Вот встретить тебя решил… Погулять… Ты куда хочешь, в кино? К фонтанам? Или, может, в кафе посидим? Ты ж после занятий голодная, наверное?

– Я никуда не хочу… То есть мне надо… Иди домой Егор, а? Ну зачем ты…

– Опять не понял! Чего сразу домой-то? Почему ты меня гонишь, что я тебе сделал? Вроде вчера не обидел ничем… Наоборот, это же ты от меня убежала, я даже не успел в автобус запрыгнуть! Знаешь, как я потом психовал? Думал, что все, на пушечный выстрел к тебе после этого не подойду! Все ждал, что ты позвонишь, извинишься хотя бы… Меня-то, наверное, хамом считаешь, а сама… Что я тебе, мальчик, чтобы так со мной поступать? Ну чего ты опять молчишь, а? Ну скажи хоть что-нибудь!

– Я… Я не знаю, что тебе сказать,